trounin.ru

Особенности национальной охоты возвращаются: пьяный русский народ, в своём слитом с природой состоянии, внимает мудрости восточного человека. Химера! Такое возможно. Особенно на пике увлечённости японской культурой: кругом японская анимация и японские общепиты. Почему бы не оттолкнуться от этого, взяв за основу историю рода одного японца, органически переплетя её с реалиями глухой сибирской деревни времён Второй Мировой войны? Геласимов так и поступает, делая деревню сборником стереотипов. Но! Коли Геласимов писатель, а перефразируя на японский манер — писака; да не простой писатель, поскольку его стиль тяготеет к обильному использованию в тексте обширной энциклопедической информации, перемешанной с сумбурным изложением, то само собой сознание автора разливается безудержным потоком, не разбирающим важности тех или иных отклонений от сюжета, что заставляет воображение читателя изрядно напрягаться, если отсутствует желание потерять нить повествования.

Стереотипы — это не всегда хорошо. Русская деревня не обязательно должна быть наполнена вечно пьяными жителями, ведущими лёгкий образ жизни, буквально гуляющими в любом удобном для них месте. Разгуляевка — реально существующая деревня в Красноярском крае, совсем рядом с Ачинском, чуть поодаль от Красноярска, примерно располагаясь на равном удалении от Оби и Ангары. Геласимов не мог этого не знать, если, конечно, он не использовал именно эту деревню, описывая происходившие на её территории события. Для него важнее был антураж, хотя читатель никогда не заподозрит тяжёлое для местного населения время. Война гремит слишком далеко, чтобы о ней реально вспоминать. Об этом задумывается только мальчик, вокруг которого изначально развивается повествование, да японец, что основывается уже не на бурной фантазии, а на личных переживаниях.

Русская деревня — не только пьяные жители, но и мат-перемат в любое время. Геласимов активно прибегает к ненормативной лексике, превращая повествование в постоянное сквернословие, нисколько не заботясь о глазах читателя. Именно такая культура в деревнях, ничего с этим не поделаешь. Ведь тем советская деревня от российской и отличается, что наполнена тунеядцами. А может и не отличается, имея стопроцентное сходство. Может для Геласимова такое положение дел — личные детские воспоминания. Ясно одно — для подвижных ребят брань и суровые выпады взрослых не являются действительно важными. Со страниц мат не вытравишь, каким бы он не являлся средством выражения. Будем считать, что Геласимов общался с современниками тех лет, и те от него ничего не скрывали, а действительность не приукрашивали.

«Степные боги» не зря отнесены к потоку сознания. Разбей Геласимов повествование на несколько отдельных повестей, тогда текст мог смотреться самобытно, но под единой обложкой всё выглядит просто дико. Будни мальчика прерываются дневниковыми записями японца, желающим сохранить сведения о своей семье. Именно дневник ломает восприятие книги, становясь инородной частью. Геласимов зачем-то рассказывает читателю о быте японцев, их традициях и истории, будто кто-то другой взялся помочь автору, настолько стиль становится лаконичным и последовательным, отходя от бранной речи к высокому слогу. Напиши Геласимов так всю книгу — ему бы не было цены. Однако, такого не случилось. Геласимов писал по воле вдохновения, не возвращаясь назад. Как после такого подхода относиться к расхлябанным русским, проигрывающим перед образами морально идеальных японцев?

Геласимов-писатель становится Геласимовым-писакой каждый раз, стоит ему вернуться в реалии русской деревни. Казалось бы, писака — слово оскорбительное, но в случае Геласимова оно приобретает собственное значение, исконно русское. Откуда столько сбивчивости при возвращении на родную землю? Творческие метания или неопределённость тому могут быть виной. Не получается у Геласимова выстроить ровное повествование, когда дело касается жителей Разгуляевки. Совершенства не существует. Однако, дневник японца говорит об обратном. Вот и возникают перед читателем образы охотников, идущих по стопам за сэнсэем, засевшим в голове одного из них.

Малую форму Геласимов не смог в должном объёме снабдить логической выдержкой. Будто сошлись в Сибири в вечной борьбе казаки и японцы за право обладать читинским золотом. Порубленный на куски сумбур, пошлый антураж и похабные частушки.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Никогда не бойтесь говорить правду — именно на это делает упор Халед Хоссейни, предлагая читателю ознакомиться с версией трагических событий восьмидесятых годов XX века, в очередной раз переиначивших Афганистан: заново украв у людей родину, поменяв страну с радужного противостояния шиитов суннитам на тотальный автогеноцид, сравнимый с трагедией Камбоджи, в одночасье одичавшей и утратившей связь с разумным подходом к решению социальных проблем. Афганистан для Хоссейни — это его детство и потерянное прошлое, куда уже никогда невозможно будет вернуться. «Бегущий за ветром» был написан по горячим следам нью-йоркских терактов одиннадцатого сентября, что только подхлестнуло интерес людей к подобного рода историям. Хоссейни без обид вмешал во всё уничижающие Советский Союз и Россию нотки, от которых весь западных мир пришёл в неописуемый восторг — значение которого и сыграло решаю роль в судьбе книги.

Повествование «Бегущего за ветром» нельзя подвергнуть однозначной трактовке. Книга подобна «Шах-наме», упоминание о которой так часто встречается на страницах. Со стороны кажется, что перед читателем эпохальное произведение, отражающее глубокую суть бытия, в котором найдётся место слепой несправедливости, чей жребий падёт на самых достойных людей. Только слепым трудно ориентироваться в пространстве, вынужденным с покорностью принимать мир таким, каким его им дают окружающие. В «Шах-наме» нет простых историй, но каждая из них содержит солидного размера булыжник в бурной реке, уносящий жизни самоуверенных людей, решивших показать свою удаль перед другими. Может и станет кто-то проливать слёзы над событиями, в которых действующие лица были виноваты сами: они не стремились расставить все точки над задаваемыми им вопросами, чтобы остаться в живых и не создавать никому проблем. Именно так, перекатываясь с одной строчки на другую, Фирдоуси создавал литературный памятник средневековой иранской литературы, потратив жизнь на возрождение самосознания сородичей перед волной арабских завоевателей, чья культура быстрыми темпами распространялась по Азии.

Если Хоссейни, упоминая «Шах-наме», старался показать возможность перемен к лучшему, для чего он напишет успешную книгу, что вызовет в сердцах читателей хотя бы сочувствие, то отчасти ему это удалось. Конечно, «Бегущий за ветром» не станет откровением, даже не сумеет повлиять на изменение ситуации к лучшему, но своё место в мировой литературе он найдёт. Книга была написана по всем канонам хорошо продающихся книг, от чтения которых одна часть читателей пребывает в восторге, а вторая — подвергает произведение ураганной критике, находя, специально заложенные автором, провокационные моменты: когда кто-то говорит о тебе — это лучшая реклама. Поток читателей будет постоянно увеличиваться, ведь каждому будет интересно присоединиться к прочитавшему большинству. Напиши Хоссейни действительно правдивую книгу, то пылиться ей у него в столе на листах черновика, а так получилась отличная заготовка для голливудского фильма, где нашлось место индийским мотивам о родственных связях, злодейских кознях, предательствах, а также важным судьбоносным потерям, от которых зритель обязан разрыдаться, дабы в момент титров понять, что жизнь продолжается, повторяясь вновь и вновь.

«Бегущий за ветром» может серьёзно надорвать картину восприятия мусульманского мира, когда читатель постоянно видит в словах Хоссейни упоминание не самых лицеприятных моментов, которые, возможно, являются традициями живущих в Афганистане народов. Трудно утверждать однозначно, но это вполне может быть так. Тяжело принять факт детской жестокости к своим сверстникам, особенно жестокости, направленной на моральное унижение, не имеющего никаких конкретных целей, кроме желания показать свою силу. С другой стороны, наполнив книгу гомосексуальными сценами, Хоссейни смог найти отклик в душах определённой группы людей, увидевшей возможность распространить свои ценности и в те страны, куда они до этого боялись показываться, осознавая неминуемую казнь на месте за осквернение норм поведения.

Хоссейни покажет читателю не только жизнь Афганистана его детских воспоминаний, но и афганскую диаспору в США, нашедшей на американском континенте новую родину, по достоинству оценив все прелести жизни демократического государства. Кажется, «Бегущий за ветром» должен был закончиться побегом из Афганистана, поскольку дальнейшее повествование превращается в мелодраму с самым обыкновенным сюжетом, где будут действовать классические правила разговорчивых злодеев и вмешательств третьей силы в разрешение конфликта; где главный герой обязательно хлебнёт горя на почве своей личной несостоятельности, толкающей его на принятие необдуманных решений, целью которых станет установление гуманного отношения к ошибкам прошедших лет, когда наказание за молчание приводит к путешествию в прошлое с борьбой против восставших картин былых дней.

Когда кто-то рассказывает об отсутствии гуманизма в каком-либо месте, то читатель всегда воспринимает подобный сюжет с особым чувством сожаления к происходящим в книге событиям. Но когда человек жил спокойно, не вмешиваясь в дела другого человека? Никогда.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Иван Гончаров работал секретарём адмирала Путятина с 1852 по 1855 год, совершив почти кругосветное плавание. Домой Гончаров писал большие обстоятельные письма, в которых излагал свои мысли. Угнетало его только отсутствие обратной связи, отчего не было никакой уверенности, что письма доходили до адресата. Несколько писем действительно затерялось, что Гончарова не сильно удивило, знавшего о плачевном состоянии соответствовавшего ведомства, и ныне продолжающего радовать его соотечественников отрицательными качествами предоставления основных услуг по доставке посылок и писем. При этом Гончаров будет возносить почтовую службу английской части света выше небес, показывая на её примере возможность предоставления действительно качественных услуг. Большая часть пути прошла по владениям англичан, прерываясь для визитов на испанские Филиппины и японские острова. Если бы не разразившаяся следом Крымская война, то Гончаров продолжил путешествие до Америки, однако стоит обрадоваться уже за то, что вспыхнувший конфликт их не застал в тех местах, где они были бы оторваны от мира, а то и просто потоплены.

Будучи секретарём, Гончаров не спешит делиться сведениями о переговорах или какой-либо другой информацией, предпочитая изливать на бумагу свои собственные ощущения от быта людей, живущих совершенно отлично от того образа жизни, к которому он сам привык. Читателю предстоит окунуться в множество приключений: Гочаров будет постоянно в них ввязываться, стараясь охватить максимальное количество доступного ему пространства для манёвров. Везде он проводит сравнения с Россией, трактуя многое в пользу родной страны, отличающейся не только благоприятным разнообразным климатом, но отношением к жизни вообще. Чего только стоят сравнения чая, что употребляется повсеместно, но в самом разном виде. Если где-то сей травяной напиток больше напоминает подобие бурды, то в других местах он скорее является микстурой, употребляемой для конкретных целей. В каждом порту «Паллада» стояла длительное время, поэтому Гончарову было чем заняться в свободное от плавания время.

В самом деле, разве можно вразумительно писать о морском путешествии? Ничего толком не происходит, а ты лишь борешься со скукой, не имея возможности найти занятие по душе. Именно поэтому Гончаров лишь в начале немного упоминает о корабле, чтобы потом навсегда про него забыть, сосредоточившись на нравах чужеродных народов. Основной интерес просыпается у Гончарова только после Тихого океана, когда фрегат подошёл к берегам Азии. Читателю предстоит узнать не только особенности бюрократизма японцев, тихого нрава китайцев и набожности филиппинцев, но и понять значение всей экспедиции, чей целью было заключение первого торгового соглашения с Японией, сохранявшей закрытое положение, не впуская иностранцев внутрь и не позволяя собственным жителям с ними контактировать. Как замечательно будет смеяться читатель, наблюдая за визитом японцев на фрегат, с упоением поглощавших мясо и десерты, удивляя дикостью своих нравов экипаж корабля: правда, Гончарова трудно чем-то основательно возмутить — он вспомнит недавнее прошлое России, где нравы были практически идентичными.

Путевые заметки Гончарова следует читать только с целью узнать мировосприятие русского человека середины XIX века, не знавшего и не сталкивавшегося в своей жизни с людьми иного толка, чья культура кардинально отличалось от его собственной. Как же не похвалить Гончарова за такие наблюдения, касающиеся обоснования снимать обувь при входе в помещение или затекающие у японцев ноги от сидения в кресле. А как читатель воспримет старинную японскую забаву помещать однотипные предметы друг в друга, что позже русские сделают одним из своих национальных достояний? Япония для Гончарова подобна скрытым залежам каменного угля, ценившегося в его времена дороже золота.

Мир с тех пор изменился, но не так кардинально, чтобы в путевых записках Гончарова можно было найти отличия от сегодняшнего дня.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Томился от жажды осёл у пруда.
«Темна, — он кричал, негодуя, — вода!»
Быть может, вода и темна для осла, —
Она для умов просветлённых светла.

Никогда не будет ничего милее родного края, какими бы ужасными условия жизни в нём не были, и каких бы перемен ты там не желал. Жизнь Рабиндраната Тагора прошла в череде народных волнений, имевших единую цель — сбросить с себя владычество британцев. Только мало было сбросить — необходимо также модернизировать общество. Однако, проще колонизировать все планеты Солнечной системы, нежели сломить мировоззрение жителей Индии. Остаётся удивляться, каким образом удаётся удерживаться в рамках единого государства столь разным людям, чьи религии противоречат друг другу, а всё остальное находится в жестоком подчинении многовековому укладу. Тагор с бесконечной болью говорит о необходимости перемен, но он же осознаёт необходимость длительного срока для осуществления постепенного перехода от кастовой системы к хоть какому-нибудь подобию западной культуры.

Жить в замкнутом пространстве, не замечая ничего вокруг — это одно из лучших средств для спокойного существования. Но когда человек сталкивается с другим образом мысли, видит иные возможности и по-новому осознаёт свою собственную жизнь, то он невольно начинает думать над изменением устоявшейся системы. Возможно, крестьян не так сильно угнетает землевладелец, а поборы чиновников всегда воспринимаются само собой разумеющимися. Однако, выпусти такого человека за пределы страны: пусть он поймёт чужие нравы, да сравнит с виденным у себя дома. Разумеется, голова заработает в новом направлении, причиняя боль всем. В условиях Индии во многом виноваты сами британцы, чья колониальная политика никогда не отличалась стремлением навязывать понятие европейского гуманизма, а строилась только на принципах захвата новых территорий и процветания метрополии любыми средствами. Тагор был из тех, кто получил образование вне своей страны, общался с иностранцами и полностью принял их ценности; его можно отнести к западникам. Другой особенностью взглядов Тагора является то, что он уважительно относился к идеям Маркса, став рупором нового понимания возможностей родной страны.

Творчество Тагора пропитано не только болью за угнетаемое положение Индии — в нём есть стремление показать возможность иной жизни. Ведь будет хорошо, когда землевладелец перестанет отбирать землю у крестьянина, а узкая специализация каждой касты наконец-то перестанет мешать техническому прогрессу. Тагор где-то прямо, а чаще художественными образами и аллегориями, даёт тот самый текст, от которого у читателя должны ненавязчиво формироваться нужные мысли. Трудно утверждать, что творчество Тагора могло хоть как-то расшевелить большую часть страны, являющуюся неграмотной и поныне. Для полного понимания выражаемых идей нужно хотя бы частично ознакомиться с самой западной моделью мировосприятия, и европейскому читателю это сделать легко. Но так ли всё обстоит с простыми индийцами, чей ход мыслей находится под контролем манипуляторов, всегда стремящихся извлекать выгоду для себя? Отчасти, таким же манипулятором является и Тагор, чьи произведения направлены не на интеллигенцию Индии, а скорее на иностранного читателя, от которого, в первую очередь, зависит будущее родной страны автора, поскольку от самих индийцев дождаться перемен невозможно: они сделают требуемое, но в глубине души останутся при точно таком же понимании мира, как были до кем-то запланированных перемен.

Нельзя говорить о современном положении дел, отталкиваясь от творчества Тагора. Рабиндранат не застал того времени, когда Индия стала независимой страной. Не застал он и тех актов резни, которыми сопровождался раздел Британской Индии по религиозному принципу, также не застал раскол родной Бенгалии, чей удел ныне быть частью двух государств. Тагор вообще старается не задевать тему религии, предпочитая воспринимать мир только через призму истории Древней Индии и тех культурных традиций, которыми обогатилась страна благодаря индуизму и буддизму. Мусульманство Тагор практически никак не упоминает. Видимо, он не видел в этом особой нужды, полностью сконцентрировавшись на проблемах кастовости. Будущее Индии в представлении Тагора — это единое общество, где каждый член является равноправным, и мультикультурность, поскольку в разнообразии заключается главная сила.

Представленная читателю книга содержит выборку из трудов Тагора: стихи, рассказы, миниатюры, пьесы, публицистику. Что-то из этого останется непонятым, но основная часть содержит именно тот материал, на основании которого только и остаётся мечтать о счастливом будущем не только Индии, но и всего человечества.

Верхушка говорила с похвальбою:
«Моя обитель — небо голубое.
А ты, о корень, житель подземелья».
Но корень возмутился: «Пустомеля!
Как ты смешна мне со своею спесью:
Не я ль тебя вздымаю к поднебесью?»

Решад Гюнтекин отдал всю жизнь работе в системе турецкого образования, поэтому не вызывает удивления, что главная героиня его первой книги «Птичка певчая» получила образование с уклоном во французский язык и стала преподавателем. Наблюдать за её карьерным продвижением — это тема для отдельного разговора, поскольку никакой конкретики тут не подразумевается. Во многом, главная героиня книги является своеобразным продолжателем традиций героинь Шарлотты Бронте, что также пропадали на чужбине, обучая своему родному языку. У Гюнтекина ситуация немного иная, но общий стиль повествования точно такой же. Гюнтекин также предвосхитил «Анжелику» Голонов, наделяя свою героиню сногсшибательной внешностью, дерзким нравом и чрезмерным чувством собственного достоинства.

Гюнтекин подошёл к написанию романа основательно, начиная с самых первых лет главной героини, отводя им добрую часть повествования. Именно там читатель узнает почему героиня получила прозвище Королёк, а потом на протяжении всей книги будет в этом только всё больше убеждаться. Действительно, главная героиня ловко порхает с места на место, постоянно щебечет, верна одному человеку, блюдёт свою честь и готова отстаивать свои права до последнего. Изредка будут проскальзывать нотки женственности, так несвойственные главной героине, которую впору сравнивать с девушкой, обладательницей мужского характера и такого же взгляда на окружающий мир. Трудно было, наверное, Гюнтекину примерять на себя образ женщины да додумывать за неё, пытаясь отыскать в каменной грудной клетке главной героини место для живого трепещущего от любви сердца.

Подумайте, Турция, где о равноправии женщин никто никогда не говорил. Совсем недавно Эрдоган в очередной раз подтвердил такое положение дел, указав женщинам на их место в обществе, когда они могут только помогать мужчинам, но никак не претендовать на что-то большее. А как с этим обстояло дело в начале XX века? Если верить Гюнтекину, женщины чувствовали себя вольготно, их даже не забивали камнями, как до сих пор делают в некоторых странах. Не стесняется главная героиня оголять спину и руки, распускать волосы и дерзить мужчинам. За это она, конечно, получит свою долю презрения, но ей это будет безразлично, поскольку красивая внешность всюду открывает дорогу.

Когда постоянно в тексте находишь упрёки вроде «мне пятнадцать лет и я уже засиделась в девках», а главная героиня при этом становится всё старше, когда же потом переваливает за тридцать лет, то ощущаешь какое-то чувство несоответствия. К героине относятся как к десятилетней, во всём ей потворствуя и исполняя все её прихоти. Впрочем, слишком сурово так говорить, не пытаясь смотреть на книгу в целом.

Свою долю славы первая книга Гюнтекина получила. И это хорошо. Её видимо легко приняло турецкое общество, хотя с трудом верится в возможность добрых отзывов о девушке, чьё поведение далеко от материнских идеалов о семье, и от карьерных тоже, тем более, если никакой карьеры нет, а жизнь просто идёт вперёд, когда героиня один раз сбежав из-под венца и постоянно меняя место работы, наконец-то погружается в будни сестры милосердия на Первой Мировой войне. Всюду Гюнтекин искал слова оправдания, стараясь свести вторую часть книги к благожелательному образу исправившейся и вставшей на истинный путь женщины. Это и объясняет финальную часть романа, в правдивость которой веришь ещё меньше, нежели в повествование первых глав.

Один плюс у книги: Турция — это действительно светское государство. Было так сто лет назад, будет и дальше.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Анжелика» | Книга №4

Когда читаешь в книге про какие-то события, то всё внимание сосредоточено именно на них, совсем забывая о возможности иных действий, умалчиваемых авторами. Голоны в цикле книг про Анжелику решили устранить эту брешь, позволяя читателю увидеть жизнь не только сельской и столичной Франции, включающей аспекты с низов до королевского двора, но и гораздо дальше, когда читатель с удовольствием для себя получает возможность открыть иные места и страны. В «Неукротимой Анжелике» даётся обширная картина жизни на Средиземном море и в его окрестностях. Учитывая объём книги, равный самой первой, прочитать будет о чём.

Заранее стоит обговорить один солидный минус — события происходят в такой последовательности, что авторов хочется заставить извиниться перед читателем за неудобства, причиняемые полной абсурдностью перемещений Анжелики с корабля на корабль и чрезмерной затянутостью, когда приходится наблюдать поражение одних перед другими, чтобы те потерпели поражение от следующих, вплоть до совершенного отвращения. Если бы не знакомство с Мальтийским орденом, красочным описанием продажи рабынь и зверств марокканского султана, то книгу хочется закрыть в самом начале, от чего в очередной раз убеждаешься в бесполезности любых правил по чтению книг, ведь не знаешь, когда сюжет раскроется перед читателем в том ключе, который ему и нужен.

Судьбы героев переплетаются. Если Анжелика продолжает искать мужа, и, кажется, находит его — почему-то читатель думает именно так, видя благородного обезображенного разбойника с финансами графа Монте-Кристо и таинственностью капитана Немо; то бедный адвокат ныне чуть ли не всей полицией Франции командует; а вот друг детства попал на галеры, где, казалось бы, уже точно должен вот-вот отправиться на другой свет, только Голоны будут последовательными до конца, позволив ему дожить до самых последних книг, наверное. Другие новые герои — люди с яркой харизмой. Голонам удаётся создавать действительно притягательные портреты, когда ты веришь в существование таких людей, лишённых привязки к устоявшимся типам: суровый пират благородного происхождения ищет свою правду, представитель мальтийского ордена на Крите старается выгадать новые возможности для своей структуры, лидер рабов диктует волю правителю мусульманской страны и с радостью принимают все испытания, жестокий султан держит подданных в ежовых рукавицах и не считается с чьим-либо мнением, каждая невольница рассказывает свою собственную необычную историю жизни, делясь сведениями о быте разных стран, где мир понимается совсем по-другому; отдельного упоминания стоят христианские миссии, чья цель — освобождение христиан из рабства.

Для жителей северной Африки христиане предстают прежде всего Мальтийским орденом, что представляется им самой большой страной этой веры, противной мусульманству и имеющей с ним общие корни. Голоны не стесняются показать презрение к ренегатам (христианам, перешедшим в мусульманство). Судьба женщины не порадует современного читателя, ибо женщина на Востоке хуже раба, её удел быть в гареме, либо влачить ещё более жалкое существование, где о правах говорить не приходится. Если читатель думает, что гарем охраняют евнухи, то Голоны разрушат этот миф, выдавая картину истинного положения дел, где женщин охраняют свиньи и кошки — ещё более жестокие стражи, способные нанести серьёзные увечья. Можно представить, насколько Анжелике всё будет это трудно осознавать, находясь на положении рабыни, чей статус не будет иметь никакого значения, поскольку она подалась в путешествие без чьего-либо высокого покровительства, а первый захват судна, на котором она плыла в сторону своей консульской территории, низводит её до самого нижайшего положения, после чего события второй книги, касающиеся парижской клоаки, кажутся лёгкой прогулкой.

Главное лицо на Крите становится рабом на невольничьем рынке Крита — удивительная картина, но Голонов это не останавливает. Читатель в восхищении потирает ладони, наблюдая за торгами. Не ускользнёт от внимания ни влажный липкий пот, ни предположения о судьбах невольников, чья жизнь в зависимости от покупателя может быть далее не только негативной, но и очень даже положительной. Не зря некоторые женщины самостоятельно низводили себя до положения продажных лотов, лишь бы попасть в гарем влиятельного господина, способного обеспечить их безбедное существование. Рынок рабов получился у Голонов просто превосходным. Но, всё-таки, ступень парадоксальных нелепостей выльется в очередное неблагоразумие, где во всём виноватым окажется мумиё. Казалось бы, причём тут мумиё? Но Голоны поставят это удивительное вещество в такое положение, от которого сюжет продолжит раскручиваться до самого конца.

Читателю может понравиться описание пиратских судов Средиземного моря со своим кодексом чести, где пираты оказываются более благородными и честными, нежели команды остальных кораблей, честно плавающих под флагом той или иной страны. Основное отличие пиратов от законных представителей — наличие цепей на гребцах (у пиратов в цепях никого нет). Идеализирование благородных разбойников вызовет трепет у романтичных дам. Состав экипажей во многом схож — это французы, итальянцы, мусульмане и… пленные русские, отличающиеся превосходными способностями к работе с вёслами. Видимо, сказались русско-турецкие войны. Впрочем, русские останутся бородатыми мужиками, никак не влияющими на сюжет, хотя отчего-то падкая на мужчин Анжелика способна соблазниться многими, но всё равно не русскими гребцами.

Религиозные споры могут вызвать у читателя такой же интерес, как и все остальные происходящие события. Марокканский султан очень трепетно относится к вероисповеданию, признавая достижения христиан в деле веры, но отрицательно относится к одному из основных постулатов о Троице, разработанном примерно в VI веке, а спустя тысячу лет ещё сильнее ставшим важным для христиан. Мусульманин не может понять идеи разбиения личности Единого на бога, сына и духа. Копаться глубоко не стоит, но троица во главе — это всё проистекает из индуизма, а мусульмане этого принимать не хотят, что является очередным различием в, казалось бы, единых религиях, но пошедших по разному пути осознания мироустройства.

«Неукротимая Анжелика» — не просто книга, это полноценный исторический труд, где в доступной форме показывается жизнь людей XVII века, попавших в места, о которых в литературе очень мало упоминаний. А ведь тут есть о чём писать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Среди российских читателей спросом пользуется ограниченная часть литературы, направленная преимущественно на писателей из Европы, Америки, самой России и, изредка, на редких азиатских, да и среди них предпочтение отдаётся преимущественно японским. Такое отражение действительности касается не только литературы, но и всех остальных сфер жизни. Во всём многообразии и накопленном богатстве арабская литература ничем не уступает остальным. Только очень важный отпечаток на арабских писателей накладывает исповедуемая ими религия, отчего иной раз себя чувствуешь неуютно. Впрочем, постоянное упоминание Аллаха — будет милостив он ко всем праведным — не портит их литературу. Такой же широкой отсылкой к Богу пользовались европейские писатели прошлых веков, трактуя действия героев книг от их отношения к Богу, да вновь и вновь задавая себе вопрос о том, что чем они так могли его прогневать, если на их долю выпадает столько страданий. Средневековая андалусская проза в этом плане ничем не отличается от более поздней, и может быть, хотя я не буду брать на себя смелость утверждать, где-то даже превосходит. Арабские мыслители не сетовали на судьбу, а выражали своё уважение и почтение, стремясь жить честно, хоть и жестоко по отношению к неверным.

Данный сборник — любопытное явление на моей полке. Я давно хотел ознакомиться с «Ожерельем голубки» Ибн Хазма и «Повестью о Хаййе ибн Якзане» Ибн Туфейля, а тут они имеются под одной обложкой, к тому же, дополнены рассказами андалусских арабских писателей, чьи работы выходили изданиями в составе разных сборников в шестидесятых годах прошлого века в Бейруте. Как бы не говорили о свободе слова и отсутствии каких-либо удобств в правах личности, но Советский Союз был замечателен тем, что никто не думал о рыночной экономике и спросе. Люди занимались тем, чем им действительно хотелось заниматься, без отрыва в думах о поднятии экономики и о хлебе насущном. Я твёрдо уверен, что не будь Советского Союза в нашей истории, мы бы так и остались без переводов многих произведений африканских, китайских и даже арабских писателей. Во всём этом удивляет не сам факт интереса к другим культурам, а тиражи… Такими тиражами книги сейчас не издаются.

Помимо трактата о любви Ибн Хазма и трактата о мироприятии Ибн Туфейля, в книгу вошли следующие произведения:
1. Ибн Бассам. Из книги «Сокровищница достоинств жителей Андалусии»;
2. Ибн аль-Аббар. Из книги «Моления и прощения»;
3. Ибн Хузайль аль-Андалуси. Из книги «Украшение всадников и девиз храбрецов»;
4. Ибн аль-Кутыйя. Из книги «История завоевания Андалусии»;
5. Ибн Кутайба. Из книги «Власть халифа и управление подданными»;
6. Ибн Хайян. Из книги «Жаждущий знания»;
7. Ибн аль-Хатыб. Из книги «Деяния великих мужей».
Условно они делятся на две части:
— Рассказы о поэтах и катибах, вазирах и воителях;
— Рассказы о деяниях правителей. Исторические хроники.
Подробно раскрывать каждый не буду. Просто скажу в общем, а если кто будет заинтересован, тот сам постарается раздобыть такую книгу. Впрочем, некоторые можно найти в свободном доступе в сети.

Более-менее, но очень скудно, мы знаем, что арабы в своё время выбили готов с территории современной Испании, разбили страну на множество эмиратов и правили там долгое время, постоянно испытывая неприятности от африканских соседей, что не отличались спокойным нравом, да внутренние противоречия тоже не давали спокойно жить. Тем более интересней будет прочитать «Историю завоевания Андалусии» от человека, чьи предки породнились с готами, ассимилировались и, не зря же таких называли ренегатами, стали мусульманами. Готы сами спровоцировали гражданскую войну, а вмешательство арабов за одну из сторон только усугубило всю ситуацию. Рима не было, он уже не мог как-то повлиять. «Историю завоевания Андалусии» дополняет «Власть халифа и управление подданными», где всё рассказывается с позиции художественного описания, давая наглядное пособие силы слова, что способно извратить любое реальное событие. В нём читатель узнает про миф о тайной комнате, где на стенах были нарисованы арабы, и которую нельзя было открывать, узнает также о несметных сокровищах Андалусии и благодетелях арабских завоевателей. Во многом, после всего прочитанного, понимаешь мирный характер арабов, да почему они особо не стремились захватывать Европу дальше — им просто некогда было этом заниматься из-за внутренних раздоров, как среди трёх халифатов, так и внутри отдельно взятых эмиратов.

«Жаждущий знания» и «Деяния великих мужей» дополнительно проясняют ситуацию из исторических хроник и повествуют об отдельных правителях. Более подробно рассказывается о смешивании христиан и мусульман, а также разъясняется, почему мусульмане трепетно относятся к христианским святым и храмам. Удивляет, но это так, мусульмане, хоть и считают всех, кроме самих себя, неверными, однако Иисуса Христа принимают как одного из пророков, ничего не имеют против Ветхого и Нового Заветов, понимая взаимосвязь всего этого со своей религией.

Больше всего среди арабов ценилась образованность. Если ты умел писать без ошибок и с места выдавать красивые умные стихи, то самое важное место среди придворных правителя тебе было бы сразу обеспечено, какими ты не обладай иными способностями и хоть будь глуп как пробка. По крайней мере, именно такой делаешь вывод, читая о деяниях славных мужей Андалусии.

Весьма любопытным является небольшое повествование «Украшение всадников и девиз храбрецов». Принято думать, что нет ничего важнее для араба, чем верблюд. Однако, верблюд важен, но не так как конь. Конь был любимым созданием Аллаха после человека, Адам отдавал предпочтение коню среди всех животных, первым приручил и оседлал коня Исмаил (по вере мусульман — прародитель арабов) сын Авраама. Предпочтение коню отдаётся прежде всего за его выносливость, способность бежать весь день и нести тяжёлый груз, не теряя при этом в скорости. Самым ценным считается вороной конь, потом золотистый — у них обязательно должны быть белые браслеты на ногах. Благородство коня оценивалось длиной шеи, самые породистые могли щипать траву, не сгибая ноги в коленях. Любили арабы и азартные скачки коней, даже пророк не брезговал делать ставки.

«Ожерелье голубки» и «Повесть о Хаййе ибн Якзане» вы можете найти отдельными рецензиями, им я уделил больше внимания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

XII век, в одном из арабских эмиратов на территории современной Испании жил врач Ибн Туфейль. После себя он оставил один художественно-научный труд, другие не сохранились. Этот труд сложно отнести к художественной литературе, но и научной работой он не является. В нём отражены миропонимание мусульман, и попытки понять мир без влияния уже известных истин. Название повести может показаться очень странным, но оно переводится на наш язык довольного просто — Повесть о Живом, сыне Бодрствующего. В книге есть много важных элементов, повлиявших на будущее литературы Европы и Востока. Самое главное — нравоучение. Сейчас данная книга позабылась, и никто её уже не читает. Актуальность, содержащейся в ней информации, сошла практически на нет — она будет интересна только тем, кто желает узнать о том, как смотрели люди на мир вокруг себя до осознания глобальности вселенной, тщательно разобравшись в строении человеческого тела, постигшие мудрость единого Бога. Гораздо проще современному читателю взять книгу Фридриха Ницше «Так говорил Зарастустра», она практически об этом же, но с более глубокой целью немецкого философа навязать свою точку зрения Европе в переломный момент религиозных страстей. Ещё проще будет взять в руки первую книгу о похождениях «Тарзана» из одноимённого цикла Эдгара Берроуза, где человек понимает мир в оторванности от цивилизации более понятным образом и не стремится открыть всех тайн планеты, да добраться до единения с Богом.

Книга о выживании человека в дикой среде, где нет людей, а есть только животные и растения. Созревший в глине, воспитанный газелью, он столкнулся со смертью, после чего твёрдо принял решение познать мир. Очень трудно усвоить и понять те достижения, до которых смог додуматься Хаййя. Если так бы продуктивно думали древние люди — отпала бы нужда в древнегреческих философах, долгие века обдумывавших мироустройство, пока они не пришли своим умом до идеи монотеизма. Хаййя в ходе своей долгой жизни, дошёл до таких истин, которые не снились Ибн Сине, ещё немного — и Коперник мог остаться без нашумевших открытий, однако познания в астрономии у арабов XII века были не такими продвинутыми, хотя они имели правильное видение строения солнечной системы. Если откинуть все мысли об естественном ходе вещей, а просто позволить себе принять то осознание мира, которое вырабатывает главный герой книги, то можно найти много дельных мыслей.

И всё-таки он долгое время не знал людей. Сам дошёл мыслями до «правильного» Бога, научился жарить мясо и, наверное, начал использовать в своём быту колесо, раз уж даже орудия труда у него были. Наибольший перелом наступает в момент, когда он знакомится со своими соплеменниками-людьми, погрязшими в грехах и надуманных проблемах. Можно, конечно, согласиться с его точкой зрения, а можно и быть категорически против. Особенно в наше время. Интересно, Туфейль хотел показать достижения своего времени, прочитать нравственные наставления, в чём-то укорить людей или он хотел донести что-то ещё? Можно предполагать, у всех будет свой ответ.

Мир сложен… и с каждым днём он становится всё более непонятным, где каждый уходит в свою узкую специальность.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Чтобы стать профессионалом — нужно самосовершенствоваться. Методом проб и ошибок можно дойти до нужного результата. Любая ранняя работа становится провалом, хотя бывают и редкие исключения. Умные люди учитывают свою первоначальную неграмотность и прячут свои работы подальше от чужих глаз. Ремарк обжёгся на «Приюте грёз» и надолго задвинул идею становления профессиональным писателем, концентрируясь на журналисткой деятельности. Во многом, начало его карьеры напоминает жизненный путь Теодора Драйзера, что также сильно переживал низкий интерес и негативную критику к «Сестре Керри», отчего на долгий период также остался журналистом. Ремарк с пользой провёл годы, делая заметки о своих командировках не в виде дневниковых записей, а наполняя одну из своих книг. Эту книгу он никогда не планировал публиковать, он никогда при жизни о ней не говорил — только после смерти она была найдена среди его записей. Жажда ли наживы на громком имени или просто желание не дать пропасть труду великого человека — роман «Гэм» увидел свет спустя чуть более семидесяти лет после написания. Как относиться к этому — каждый решает сам. Мир не стал бы хуже без этой книги, но он и не стал лучше.

Необычное название — всего лишь имя главной героини. Гэм! Лёгкая на подъём девушка с симпатичной внешностью, волей судьбы отправившаяся в турне по Азии, где испытала много приключений и увидела жизнь экзотических стран. Как энциклопедия восточной жизни — превосходно. Но на бытовом уровне — полный провал. Можно сравнить Гэм с Матой Хари, но без шпионских замашек. Индиана Джонс из Гэм тоже не вышел. Обычное созерцание окружающей действительности под звуки буддийской молитвы «Оммм» — такой простой и такой раздражающей ухо европейца. Вся сила в простоте, не надо думать о чём-то возвышенном, просто говори нараспев Оммм, читая «Гэм». Жуй бетель в тюрьме, сплёвывая красной слюной на пожелтевшие страницы книги, во время массовых казней, слушая трёхструнный сямисен, вдыхая аромат свеженарезанного дуриана.

Ремарк делится впечатлениями, облекая это всё не в самую удачную форму. Его философия пока ещё слаба, сюжет тягучий и сумбурный. Но Ремарк уже пытается концентрироваться на переживаниях других людей, выворачивать их души, думать о любви.

» Read more

Нет произведения более эпического в персидской литературе, сравнимого по влиянию на целые поколения. Страшно сказать, «Шах-наме» насчитывает более сорока тысяч двустиший. Называйте как хотите — эпос, сага, роман в стихах. Я предлагаю другое определение — былины. Большая часть событий рассказывает о древних богатырях, живших ещё до Александра Македонского, прославлявших Иран, они боролись с внутренними врагами, других врагов ведь не было.

Внутреннее строение книги никак не оттолкнёт читателя. Двустишия так ловко переплетаются в рассказ, что вскоре перестаёшь замечать какое-либо отличие от прозы. Удобная форма построения, где первые две строчки имеют десять слогов, вторые — одиннадцать слогов, третьи — десять слогов и дальше продолжается чередование. Упрёк можно высказать только переводчикам — у иных жадно впиваешься в каждую рифму, от других стараешься побыстрее убежать. Но всё равно спасибо. Большая часть «Шах-наме» до сих пор не переведена. Читателю предстоит узнать о создании Ирана, первых богатырях, жизни Рустама. Дальше всё намного хуже, да и интереса как такового нет.

«Шах-наме» в переводе означает «Книга царей». Начата Дакики с целью создать достойное прошлое своей страны перед лицом арабских захватчиков и новой религии. Продолжена Фирдоуси, став делом всей его оставшейся жизни. Исследователи делят книгу на три части: мифологическую, героическую и историческую. Основной сюжет — борьба добра со злом. Иранские правители всегда начинают войну только в ответ на агрессивные выпады. Стоит сделать небольшую оговорку — в далёкие времена весь мир был Ираном. Упоминаемый в книге Туран, основной противник Ирана, тоже входит в Иран, но эту область населяют вольные кочевники, отчего у читателя может сложиться неверное представление о двух воюющих государствах. Нет. Сражение идёт внутри единого государства.

Если верить Фирдоуси, древние иранцы были очень похожи на древних китайцев, не внешностью разумеется, а тем, что всё изобретали сами и на богов не надеялись. Первый царь Ирана Каюмарс уже тогда развязывает войну со злом, мстя за сына. Самое удивительное, чуть погодя иранцы сами призывают на трон араба Заххака, кровожадного правителя, из чьего тела выросли две змеи, кормившиеся мозгами казнённых людей. Заххак сидел на троне тысячу лет, ежегодно пожирая молодых юношей, покуда несколько сметливых поваров не удосужились обмануть правителя, отпустив некоторых юношей на свободу — так появились курды.

Я немного расскажу о сюжете. Вы не серчайте. Просто невозможно запомнить все события, их слишком много. Очень много места уделяется Рустаму. Его дед Сам, отец Заль, мать Рудаба, всем им Фирдоуси уделяет большое количество двустиший, подводя читателя к рождению богатыря. Всё было бы просто, но против любви должны были стать родители. Кто согласится принять в свой род потомка рода Заххака, из которого была Рудаба, кто будет за род, изгнавший их предка с трона. Что интересно, уже тогда иранцы представляли смерть как человека с косой. И ещё интересен любопытный факт — Рустама извлекают с помощью кесарева сечения, так был велик плод.

Рустам — необычный герой. Народ не раз будет ему предлагать сесть на трон, однако Рустам каждый раз отказывается, потому как не имеет на это права. Вместо себя он регулярно садит на трон тех или иных людей. Полноценный серый кардинал. Весьма занимательна история его сына Сухраба, которую так часто любил вспоминать Лев Гумилёв. Отец убивает своего сына. Один из самых непонятных моментов в книге. Я так до конца и не понял замысел Фирдоуси. Либо он с закрытыми глазами писал, либо Рустам был настолько толстокожим, да отчего-то скрытным именно в тот момент, когда его спрашивают о том, кто он и откуда. Убитый Сухраб по нашим понятиям был ребёнком, весьма далёким до совершеннолетия. Мечтой Сухраба было посадить на трон Рустама. Вырос Сухраб в Туране вдали от отца, поэтому даже не знал как тот выглядит. Отсюда всё и пошло. Элемент боя Рустамом с желающим кого-то посадить на трон позже повторится. Тот эпизод также является непонятным.

Вновь любопытный факт — любое место сражения называется майданом.

Другие важные персонажи — Сиявуш и Афросиаб. Сиявуш был сыном Кавуса, того царя, в честь которого в первый раз отказался сесть Рустам и за чьё царство убил Сухраба. Причём битву ту от проигрывал и сына убил подлым ударом кинжала, что не делает Рустама таким уж чистым и светлым богатырём. Сиявуша Рустам взял на своё воспитание и вырос парень честным молодцом, хотя как Рустам, свершая подлости, мог воспитывать честных людей, лично мне непонятно. В ходе дворцовых интриг, оклеветанный Сиявуш уходит в Туран, где правит Афросиаб, не менее харизматичный персонаж. Он чем-то похож на Рустама, только злого начала в нём гораздо больше. Сиявуша он принял, но постоянно опасался. Так и погибнет Сиявуш никогда не свершив злых дел, зато основав несколько городов. Сколько добра не делай, а всегда будешь чужим в ином краю. Рустам частенько в ходе разных карательных операций будет изгонять Афросиаба из Турана, да править вместо него. Только Афросиаб постоянно будет возвращаться обратно, да и Рустам непонятно отчего принимал регалии царя, коли в Иране от них отказывался. Снова неувязка сюжета.

Не подумайте, что тут детальный пересказ. Нет, о многом я даже не упоминаю. Просто говорю об основных событиях. Борьба добра и зла идёт и помимо похождений Рустама. Обо всём не напишешь. Иначе можно смело издавать комментарии к «Шах-наме» отдельной книгой.

Отчего-то земля армян располагается между Ираном и Тураном, хотя географически армяне живут на севере Ирана. Для Фирдоуси — это не важно. Может на армян лучше рифма ложилась. Так вот как-то армянам стали досаждать кабаны, приходящие с туранских земель. Там проблемы армян никого не интересуют. Пришлось им идти на поклон в Иран, где живут самые добрые люди. Было принято послать отряд на помощь. Возглавил его Бижан. Там на охоте влюбился в одну из дочерей Афросиаба, да был заточён в подземную темницу, откуда его разумеется спасёт Рустам. Поворотный момент для Афросиаба — его казнят.

Много позже после этих событий при царе Гуштаспе в страну попадает учение Зардушта (Заратустры) зороастризм. Укрепив новую веру в стране, попытка насадить её у соседей заканчивается неудачей. Сын Гушстаспа Исфандиар в своей жизни совершает семь подвигов, дабы кратким путём добраться до Турана: убивает волков, львов, рвёт изнутри дракона, одолевает сладкоголосую ведьму, Симурга (большую птицу, по сути феникса, вырастившую Рустама), преодолевает снега, безводную пустыню и большую реку. Всё это малость напоминает похождения Синбада Морехода, да чем-то «Одиссею» Гомера. Снова читатель сталкивается не со стремлением праведных иранцев вести открытый бой. Исфандиар лживыми речами и лестной похвалой входит в доверие туранского царя и убивает его.

Туран окончательно покорён. Если нет врага снаружи, его находят внутри. Рустам пожелал посадить на трон Исфандиара раньше срока. Исфаиндиар отказался и вызвал Рустама на дуэль. Было решено биться без привлечения иных людей. В жарком бое они не замечают, как сошлись на майдане их сторонники. Рустам опозоренный и израненный сбегает с поля боя, вместо того, чтобы принять достойную смерть. Ему уже как-никак шестьсот лет исполнилось. Именно про этот случай я упоминал ранее. Рустам встретит Исфандиара потом в других условиях, когда снова заиграет подлость в богатыре и вместо честного сражения, Исфандиар умрёт, напоровшись на колья в яме-ловушке. И как-то так невзначай Фирдоуси решает покончить с богатырём, отыскав его брата Шагада, приготовившего ловушку близ Кабула. Умирая, Рустам из лука убивает Шагада.

Так закончилась мифологическая и героическая часть. Началась историческая. Большая часть переводчиками была пропущена. Они сконцентрировались только на некоторых моментах жизни Ардашира.

Почему добро у иранцев было таким подлым и завистливым? Этот вопрос меня не покидал всю книгу. При Ардаване жил Ардашир, коему предложили должность царского конюха, отчего тот обиделся и сбежал. Собрал войска, сверг царя, сразу пошёл войной на курдов. Потом пошёл на соседнее мирное государство, процветавшее благодаря талисману в виде живого большого червя. На Ардашира правитель того государства никогда косо не смотрел, да и на Иран не претендовал. Своего ребёнка от дочери Ардавана хотел убить, вместе с женой, но один из его мудрецов решает уберечь их, для чего оскопил себя и свой орган в мешочке отдал царю на хранение. Позже, когда больше детей у Ардашира не будет и он станет печален, с радостью встретит новость о живом сыне Шапуре. При всём процветании страны, мир может наступить только от брака Шапура с дочерью одного из мятежников — вновь против. Опять всё делают в тайне от него. Снова Ардашир рад. Крайне противоречивый был царь.

Что действительно достойно внимания, так это завещание Ардашира будущим царям, касающееся правил управления страной. Слова те действительно мудры, но сам он их при своей жизни не выполнял. Вот и его потомки о правилах всегда помнили, да никогда не выполняли и не выполняют.

Кто помнит Византийскую историю, тот будет приятно удивлён, увидев среди действующих лиц Хосрова, названного сына императора Ираклия. Именно он ощиплет восточные границы Византии, мстя за вероломное убийство названного отца. Также читатель вспомнит бунт Кубада, первого реального мятежника, устранившего настоящего отца Хосрова от власти и воссевшего на престол. Обо всём этом Фирдоуси нам не расскажет, ограничится историей о шахматах и нардах. В ответ на просьбу индусов разгадать правила игры в шахматы, один из мудрецов Хосрова изобретёт нарды.

«Шах-наме» можно читать, можно перечитывать, но всегда будешь задавать себе вопросы и удивляться ответам. Столько событий и столько неверных поступков.

Автор: Константин Трунин

» Read more