Tag Archives: биография

Майкл Хааг «The Durrells of Corfu» (2017)

Haag The Durrells of Corfu

Иногда случается и такое. Собираясь работать над биографией Лоуренса Даррелла, Майкл Хааг оказался вынужден опираться на произведения Джеральда Даррелла. Но делать это было непросто. Поскольку иных источников мало, пришлось выуживать крупицы правды из доступного. Проблема в том, как не раз вынужден отметить Хааг, Джеральд редко оказывался правдив. Точнее будет сказать, Джеральд постоянно приукрашивал. У него получались отличные атмосферные книги с воспоминаниями, только написанные довольно поздно, чтобы доподлинно помнить все обстоятельства. Поэтому, как бы того не хотелось, не станем обвинять Джеральда в искажении имевшего место быть, просто скажем — так ему запомнилось.

Хааг представил краткую выжимку прошлого Дарреллов: почему они вышли из Индии, каким образом оказались на Корфу, куда их в дальнейшем закидывала судьба. Неизменно интересными оказывались лишь Лоуренс и Джеральд, как два брата, увлекавшиеся созданием беллетристики. И всё-таки воспоминания Джеральда в приоритете, насколько бы то Хаагу не нравилось. Потому приходилось рассказывать про Лоуренса опосредовано. На его фоне Джеральд выглядел более доступным для понимания. Так как с этим ничего не поделаешь, Хааг выборочно представил вниманию читателя информацию из книг Джеральда, про которую тому и без того известно, если воспоминания и натуралистические труды данному читателю уже знакомы.

И раз Хааг выжимает, он старается преимущественно увидеть жизнеописание Лоуренса. Какие отношения были между братьями? Известно какими: Лоуренс не желал принимать увлечения Джеральда животным миром. Когда тот приводил в дом очередного питомца, то становилось для него стрессом. Разве читатель о том не знает? Тогда Хааг с удовольствием расскажет. А знает ли читатель про мореходные увлечения Джеральда, какую роль в том сыграл Лоуренс? И об этом заново узнает, ежели, каким-то образом, упустил и сей момент из внимания.

Трудно представить, чтобы читатель знакомился с книгой Хаага из чистого любопытства. Отнюдь, такие книги из простого интереса не читаются. Для того нужно интересоваться Дарреллами, либо одним из них. Хочется лучше познакомиться с Лоуренсом, а читать труды Джеральда нет желания, тогда труд Хаага непременно окажется полезным. С самим Джеральдом Хааг познакомить не сможет. Да это всё и прежде было известным. Опять же, всему есть место в воспоминаниях Джеральда. И читатель с ними непременно знаком, тогда книга Хаага ему вовсе без надобности.

Почему же Хааг определил Дарреллов выходцами с Корфу? Причина очевидна — вместе они длительнее всего вместе прожили, хочется думать, как раз на Корфу. Ни Индия, пусть на её земле и рождались Дарреллы. Ни Англия, ведь Дарреллы являлись подданными Британской империи. Ни какое-либо другое место на планете не может считаться за родину Дарреллов. Они потом практически никогда вместе не собирались, стоило им покинуть Корфу. Только по такой логике и нужно судить. К тому же, будучи зрелым годами, Джеральд Даррелл пусть бывало и писал про текущие будни семьи, всё же предпочитал опираться на наблюдения за миром животных и припоминать случаи из детских лет. Без Корфу тут обойтись не получится.

Значит, Хааг не мог в описании жизни Лоуренса Даррелла опираться сугубо на труды Джеральда, оказалось проще создать отдельное исследование. Собственно, «Дарреллы с Корфу» за такое и следует принимать. Польза кажется сомнительной. Остаётся читателю определиться: читать труд Хаага или, допустим, критику и анализ литературного наследия (за авторством лица, должного быть читателю известным). Опять же, смотря кто, конечно, более важен для внимания — Хааг старался писать про Лоуренса, а не про Джеральда.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Иван Сергеев «Иван Андреевич Крылов» (1945)

Сергеев Иван Андреевич Крылов

Обречён Иван Крылов остаться в памяти потомков в качестве баснописца, словно ничем другим в жизни не занимался. Хотя, знакомый с его творчеством обязательно скажет — басни составляют лишь второй период творчества Крылова, тогда как до того он пытался найти себя, в чём не менее преуспел. Но, за давностью лет, Крылов всё равно остался в памяти в качестве баснописца, в образе мудрого дедушки, способного подмечать несуразности, облачая их в аллегорическую форму. Об этом пишет каждый его биограф. Для них Крылов — есть средоточие понимания сущего, при этом нисколько не добродушный старик, скорее опасный для царизма индивидуалист. Это обосновывается на примере басен, непосредственно им самим написанных. Оказывалось, Иван Андреевич брался осуждать поступки царя Александра. И даже когда он к тому не стремился, цензура всё равно могла подозревать нечто, способное взбудоражить общество. Таким и выходит каждый раз Крылов, стоит взяться за очередную биографию. Таковым вышел и у Сергеева.

Сергеев начинает рассказ с особенности восприятия Крыловым биографий. Жизнеописаний Иван Андреевич не любил, особенно тех, которые пытались составлять про него. Все прижизненные варианты он браковал, считая, что и без того о нём рассказано сверх меры. То может объясняться изменением жизненной позиции, ведь он с начала XIX века не желал, дабы вспоминали про его юношеское противление власти, про открыто сообщаемые мысли. Таковое восприятие современником загубит всякую басню, в которой допустимо найти любой смысл, поскольку данный литературный жанр допустимо воспринимать в какой угодно трактовке.

Всё же, как происходило становление Крылова? Сергеев показывает сперва его отца, бедного дворянина, книголюба, пострадавшего от творимых пособниками Пугачёва бесчинств. Что было дальше? Взрослевший Крылов утопал в море книг, предпочитая знакомство с литературными сюжетами всему прочему. Он и сам пробовал писать, пусть и удачно, зато не умея добиться внимания к его творчеству от других. Путь по данной стезе приведёт его в оппозицию к любой власти, каковая бы на тот момент не имелась. За это Крылову пришлось пострадать, он пропал, позже возникнув вновь, уже переосмысливший им совершённое и готовый жить с иной трактовкой действительности.

На самом деле, как бы того не хотелось, Сергеев воспринимает литературный путь Крылова с позиции советского человека. Например, всякое произведение против галломании неизменно трактовалось в качестве мировосприятия самого Крылова. Или все его выступления против царизма — прямо бальзам на душу члена общества, порицающего царскую власть. С позиции принятия этих двух аспектов биография большей частью и создавалась.

Узнать про молодые годы Крылова с помощью биографии от Сергеева не получится. Был лишь сделан намёк на необходимость того, тогда как толком ничего рассказано не было. Оказалось достаточным слегка разрушить образ старого мудреца, вполне обычного человека, когда-то бывшего в состоянии юнца, чтобы этим полностью удовлетвориться. После Крылов воспринимается неизбежно баснописцем, с подробным разбором избранных басен, особенно тех, где в аллегорической форме критиковались действия царя Александра и его кабинета.

Остаётся сожалеть, что Сергеев остался в узких рамках советского мышления, не допуская многообразия вариантов человеческого мира. Как знать, может Крылов и не противился царской власти, поскольку он ей особо и не противился. Да и зачем выступать против чего-то, когда достаточно в шутливой форме намекнуть на неверные поступки, дабы в очередной раз люди осознали — все могут ошибаться, какого бы происхождения они не являлись. Вовсе не требуется считать, будто человек на протяжении жизни склонен придерживаться одних и тех же позиций, словно он раз и навсегда решил считать именно так, и никак иначе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Николай Лесков — Автобиографические заметки (1882-90)

Лесков Автобиографические заметки

Больших биографий о себе Лесков не писал, на его счету короткие автобиографические заметки, оставленные по случаю. Особых изысканий из них усвоить не получится — это попытка Лескова определиться, откуда он пошёл, какое значение вследствие этого может вообще иметь. Выходило не очень. Ведь чем мог порадовать читателя Лесков? Кто он такой, как не писатель, к чьему творчеству относятся с подозрением. Примерно так он будет говорить в первой из заметок, по дате написания относящейся, скорее всего, к 1885 году, хотя могла быть написана и тремя годами раньше. В тексте сообщалось, что он — Николай — устал понимать себя отдалённым от русской литературы: как физически, так и мысленно. Такое состояние с ним длилось на протяжении последних десяти-пятнадцати лет. Только вот опалы Лесков удостоился много раньше, за свои чрезмерные интересы к изучению нигилизма.

Что же говорит Лесков о себе и своих предках? Себя он считает выходцем из дворянской семьи, с существенной оговоркой. Дворянства добиться удалось его отцу, будучи обладателем честного взгляда на жизнь и непробиваемого в данном плане характера. Отец у Николая никогда не пытался стоять за спинами, либо изыскивать милости у кого бы ни было, даже от собственного отца он предпочёл отдалиться. Дело заключалось в следующем: дед Лескова, как и прадед, являлись священниками в Орловской губернии. Потому и отец должен был стать священником. Отец на это не согласился, вследствие чего был выставлен из дома без всего. Так оборвалась духовная нить, уступив место дворянской. Сам Лесков воплотил в себе обе разрозненные нити семейства, проявив интерес к духовной составляющей и к дворянской, правда чиновник из него не задался, зато получился писатель.

Вторая автобиографическая заметка написана Лесковым ближе к 1890 году, опубликована посмертно. Считается, она предназначалась для внесения в подготовленную заранее библиографию. Требовался краткий очерк, чему Николай полностью удовлетворил. В сжатом виде им сообщались сведения о родителях и месте рождения, о наиболее важных литературных произведениях и гонорарах, за них полученных. При этом Лесков рассказывал о себе в третьем лице, будто и не он вовсе писал данный текст.

Ещё одна заметка написана в 1890 году, примерно для той же цели, что и предыдущая. К Лескову проявляли всесторонний интерес, чему требовалось удовлетворять. Теперь Николай говорил о себе не таясь. Но и эта заметка прижизненно не публиковалась, она стала частью издания 1904 года, посвящённого исследованию жизни и творчества Лескова за авторством Фаресова.

Николай словно действительно писал заметки про свою жизнь от скуки, толком ничего о себе не сообщая. Читателя мог интересовать сам Лесков, его личность, устремления, интересы, совершённые поступки и желания, каковые осуществились, либо которые не смогли сбыться. Ничего подобного Николай не думал сообщать, может не считая нужным, а то и вовсе осознавая излишним. Почему? Порою знать о писателе лишнее не требуется. Для того он и писатель, чтобы рассказывать о других, но никак не быть объектом для интереса со стороны, если речь не о творчестве. К слову говоря, в том и заключается суть исследования творческого наследия, чтобы не смешивать необходимое к познанию с совершенно не касающимся того.

Скажем спасибо Лескову уже за оставленные автобиографические заметки. Вполне достаточно знать, при каких обстоятельствах он получил право на жизнь, уже из этого смея делать некоторые выводы, так важные для лучшего понимания творческих порывов. Всё-таки не из простых побуждений Николай оставил ряд примечательных произведений о духовном.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рафаил Зотов «Наполеон на острове Святой Елены» (1838)

Зотов Наполеон на острове Святой Елены

Смерти бояться не стоит, нужно опасаться забвения, и потому прожить жизнь следует так, чтобы навсегда запомнили. Определённо точно можно утверждать, Наполеон навсегда останется в истории, он всё для того успел сделать. И даже его падение привело к повторению торжества. Новое падение привело к ещё одному торжеству, только в представлениях для будущих поколений. Чем же занимался Наполеон после окончательной утраты власти? О том можно прочитать в воспоминаниях людей, составивших компанию опальному французскому императору в числе отбывших на остров Святой Елены. Рафаил Зотов взял за основу их свидетельства, составив хронологию последних лет жизни Наполеона.

Хорошо известно, Наполеон думал переплыть океан и обосноваться на территории Северной Америки. Он желал основать город, заниматься научными изысканиями, продолжая прославлять своё имя, правда уже более мирными промыслами. Насколько это достоверно? Так утверждал он сам. Вполне логично предположить, окажись Наполеон за океаном, дух желающего властвовать вновь бы в нём заговорил. Но ничего не сбылось — он оказался пленён англичанами, решившими не казнить, а сослать на отдалённый от цивилизации остров, куда редко заплывают корабли, где климат оставляет желать лучшего. Это не Эльба близ Италии! Остров Святой Елены станет подлинной тюрьмой, откуда сбежать не получится.

Зотов рассказал о распорядке дня Наполеона, нашёл для читателя сведения и о прочих ежедневных занятиях. Вот Наполеон просыпался, приводил себя в порядок, совершал прогулку, вкушал пищу в рабочем кабинете. Вечером он читал художественную литературу, периодические издания и исторические труды, к тому же диктуя свидетельства из своего прошлого, проводя время в разговорах и играя в карты.

Поначалу Наполеон ещё мог чувствовать нужность обществу, о чём свидетельствуют его мысли. Про него говорили, хулили или отзывались благостно, что приходилось принимать с одобрением или возмущением. Так было, пока не проходили дни и месяцы, когда Наполеон лишится большей части сопутников, всё сильнее впадая в апатию. У него могли болеть зубы, беспокоить печень. Он и питался в последующие годы плохо, поскольку англичане не желали наладить доставку продуктов. Приходилось продавать скарб, выручая за него в пять раз меньше, чем тот стоил. Заканчивалось всё, в том числе и бумага. Ссылка превращалась в необходимость бороться за выживание.

Наполеон мог сколько угодно говорить о несбывшихся планах, представать в образе доброжелателя, но ежели ничего не было сделано, так отчего следует верить ему после? Наполеону хотелось счастья для людей — ради достижения сего желания он воевал. Как-то раз Наполеон принял большую дозу лекарств, пожелав умереть. Не умер. Верить? Подобное суждение не будет возбраняться. Все уверены в везении Наполеона? Он постарался данный миф разрушить. Его не раз ранили, под ним часто убивали лошадей, на него совершались покушения. Но Наполеону оказалось суждено погибнуть от болезни, тогда как он глубоко сочувствовал, не сумев разделить долю людей, служивших ради его славы. Им отказывали в жизни, так почему ему позволили жить? — сетовал Наполеон.

Пребывая на острове, Наполеон изучал английский язык, самостоятельно читая британскую прессу. До того бывший ему плохо знакомым, английский язык теперь становился необходимым инструментом для общения с тем же губернатором, чья должность являлась почётной уже в силу того, что тому вверялось наблюдать за именитым узником.

С сентября 1817 по май 1821 Наполеон практически одинок. Он — подлинный изгнанник общества. От него отдалили всех, ему отказали в медицинской помощи. И он умер неизвестно с какими мыслями, поскольку некому о том сталось рассказать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фаддей Булгарин «Воспоминания Фаддея Булгарина: Отрывки из виденного, слышанного и испытанного в жизни. Части III, IV» (1847)

Воспоминания Фаддея Булгарина

Надо уметь соотносить собственную личность для истории с теми обстоятельствами, под каковыми понимается сама история. И Булгарин осознавал, насколько он мал, когда в его современниках великие люди, более достойные рассказа, нежели он. Пускай это выглядит странно, когда воспоминания превращаются в историческое свидетельство очевидца. С другой стороны, хоть есть о чём вспомнить таким образом, нежели повествовать о том, к чему руку не прикладывал. Собственно, может и не о чем толком сообщать, отчего и вынужден Булгарин расползаться мыслью по древу. В продолжении воспоминаний Фаддей повёл повествование от первого участия в бою и вплоть до результатов войны России со Швецией, в результате которой Александр отторг на вечные времена Финляндию от власти шведских королей.

Воевать с европейскими державами — такая себе война: следует вывод из мыслей Булгарина. Кому показывать величие русских? Неужели тем европейцам, что за всякую им оказанную помощь спешат предать? Определённо, Россия блистала на арене боевых действий в 1806 году, нисколько не уступая жадным аппетитам Наполеона, скорее заставляя французского императора ограничиваться ни к чему не приводящими сражениями. Однако, сие — есть лирика. Булгарин отправлялся в Лифляндию, любовался девушками, принимал сухое гостеприимство. Но всё же он ждал боя, в котором проявит отвагу, поскольку всякий в войске тех лет желал того же. Лишь бы поскорее проявить отвагу в сражении. Когда же бой случится, Булгарин не пожалеет красок на описание смерти рядом с ним находившегося, совершенно случайной и будто бы полагающейся свершиться — всё согласно необходимости принимать неизбежное.

Воевать Булгарину действительно пришлось, однажды он чуть не утоп, благо был извлечён из воды и отогрет. После случится Тильзитский мир, будет встреча двух императоров, примечен окажется и сам Фаддей, напомнив тем главного персонажа из произведения «Леонид» за авторством Рафаила Зотова. В дальнейшем Булгарин посетит могилу отца, встретившись тогда же с одним из рода Радзивиллов. Последнее обстоятельство показалось Фаддею настолько важным, что он взялся поведать историю рода Радзивиллов, особенно про их участие в связи с княжной Таракановой, и, вполне к месту, о необходимости Булгариных сняться с родовых земель и перейти под подданство России.

Четвёртая часть воспоминаний к оным вовсе не относится. Фаддей написал собственное представление о русско-шведской войне. Участвовал ли он в ней сам? Говорит — да. Но сам оговаривается — не собирается и слова сообщить, какие горести или радости ему пришлось испытать. Вместо всего этого, текст наполнился исторической сводкой с некоторыми занимательными фактами.

Как воевали русские? Храбро и с открытым забралом. А как воевали финны и шведы? Весьма подло. Но под подлостью следует понимать сугубо отсутствие благородства. Пока русские стремились вдохновляться участием в столь важном мероприятии, их соперник, чаще в виде ополчения, массой наваливался на малые отряды, пленил воинов, предавая их, уже безоружных, жестоким пыткам и казням.

Что же до самих финнов. После взятия контроля над Финляндией, выяснялось, почти все представители сего народа-племени отныне входят в состав Российской Империи. Единственным исключением оставались угры, славные сохраняющимися и поныне венгерскими владениями. Выяснялось и ещё одно обстоятельство — шведы никогда уважительно не относились к финнам, постоянно их принижая.

Тем и завершится четвертая часть воспоминаний, словно глава из труда историка. Читатель непременно поинтересуется, зачем в такой манере понадобилось Булгарину писать мемуары. Впрочем, может есть Фаддею о чём умолчать, потому и приходится соглашаться с таковой формой подачи информации.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дмитрий Волкогонов «Ленин. Политический портрет. Книга II» (1994)

Волкогонов Ленин

Соратники Ленина были обречены. Революция всегда поглощает своих детей. Нет места после никому из тех, кто добивался её осуществления. Погибнут практически все члены первого Политбюро. И хорошо, ежели своей смертью. Среди сумевших безболезненно просуществовать до старости приходится считать Калинина и Сталина. Первый числился за бутафорскую фигуру правителя Советского государства, второй — напрямую занимался управлением. Сам Ленин умер немного погодя, стоило большевикам придти к власти. А какова же судьба прочих соратников? Троцкий изгнан и убит. Крестинский, Пятаков, Каменев, Зиновьев и Бухарин расстреляны. Так революция поглотила своих детей, хотя сохранилась в деяниях Сталина. Волкогонов в прежней мере его считал верным продолжателем идей Ленина.

Но благом ли обернулась революция для населения Советского Союза? Пожалуй, люди желали единых для всех условий существования. Что же, быть репрессироваными и трудиться в лагерях — стало осуществлением их чаяний. Сталин нуждался в бесплатной рабочей силе для больших строек, для чего и наполнял лагеря, невзирая на провинности людей. Сам факт одинаковости важен — то изначально подразумевалось, ежели кто не понимал, какие цели имели большевики, стремясь взять от страны всё, в том числе и её естество. И нет важности в ранней смерти Ленина — при нём всё было бы аналогично.

При этом, управление государством оказывалось из рук вон плохим, как бы о том не говорили. Советская идеология поглощала ресурсы, не умея ничего толком продуцировать самостоятельно. Сельское хозяйство оказалось едва ли не поставлено на колени, поскольку появилась нужда в экспорте продовольствия, чего при царской власти не случалось. И разбазаривались на это природные ресурсы страны, отдаваемые за прочие ресурсы, вполне способные быть произведёнными непосредственно гражданами страны.

Но Ленин умирал в начале правления большевиков. И как он умирал? О чём он думал? Его терзали головные боли, порою ему приходилось учиться читать заново. И этот человек продолжал оставаться наделённым властными полномочиями. Он не боялся просить дать ему цианистый калий, ежели его здоровье безнадёжно пошатнётся. И больше прочих возлагал он данное желание на Сталина, от исполнения чего тот в послании к членам Политбюро отказывался.

История — наука сложная. Интерпретация её неимоверна трудна. Документов о прошлом может быть великое множество, но следует ли им полностью доверять? Не надо ли искать скрытый смысл? Ежели так рассуждать, то всё может быть иначе переосмыслено. Однако, если так думать, вовсе запутаешься в различии взглядов. Всё равно, какую книгу о Ленине не возьми, не встретишь в них однозначности. Поэтому, как бы не повествовал Волкогонов, его трактование останется одной из возможных версией. Вполне способной оказаться правдивей остальных.

Волкогонов старался отстаивать термин «вождизм», синонимичный «ленинизму» — это особый вариант диктатуры, при котором население страны добровольно вверяет власть диктатору. Говорил Волкогонов и о посмертном деле Ленина, вернее о том, каким символом он стал буквально, положенный в саркофаг той религии, культ почитания которой расцвёл при Сталине, стал сбавлять обороты к падению Советского Союза, и продолжающий будоражить умы, покамест мумия сохраняется в построенной для её нахождения усыпальнице. Но для советских граждан Ленин оставался человеком, будто желавшим блага гражданам страны. Отчего-то никто не придавал значения, что на тезисы Ленина ссылались все генсеки, неизменно вступая друг с другом в противоречия.

На самом деле, говорить о Ленине можно бесконечно. И о нём человечество продолжит говорить необозримо долго. Или так кажется, но с полтысячи лет точно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Станислав Рассадин «Фонвизин» (1980)

Рассадин Фонвизин

Что можно рассказать о жизни Дениса Фонвизина? Пожалуй, получится сообщить совсем немногое. А если требуется расширить повествование? Тогда придётся сообщать обо всём, обходя самого Фонвизина стороной. Как раз таким образом и писалась его биография. Для Рассадина Фонвизин остался автором «Недоросля», более никакого интереса не представляющий. Видимо поэтому, ибо иначе никак не сможешь понять, Станислав брался за совсем уж литературоведческие забавы, сравнивания то, к чему подобный подход вовсе не требовался. Догадается ли читатель, с кем Рассадин станет сравнивать Митрофана? С самим Гринёвым из «Капитанской дочки» Пушкина.

«Недоросль» — краеугольный камень в понимании творчества Фонвизина. Порою сию данностью называют трудом жизни, он же — магнум опус: величайшее творение. И в памяти потомков Фонвизин остался всего лишь автором как раз «Недоросля». Практически забыта другая его комедия — «Бригадир». Как забыта и ранняя версия «Недоросля», совершенно отличающаяся по содержанию от ставшего классическим варианта. Всё прочее — лишь прочее. Надо понимать и тот аспект, согласно которому Фонвизин трудился в качестве переводчика. Всего очень много, но для Рассадина всего этого не существовало. Сугубо «Недоросль» важен, остальное будет упомянуто вскользь.

Существование Фонвизина тесно связано с царствованием Екатерины Великой. Денис и умер на несколько лет раньше, нежели её правление окончилось. Может и быть ему более востребованным, потому как любили его приглашать в дома, ведь он отлично читал свои произведения, пускай и с некоторой ущербностью в произношении, но Денис считался за сторонника Панина, который, с воцарения Екатерины, почитался скорее за политического оппонента. Вот и Фонвизина воспринимали сугубо его шпионом.

Рассадин приводит в биографии свидетельство литературной наблюдательности, ныне ставшее хрестоматийным. Станислав отметил разность восприятия возраста у героев произведений писателей-классиков. Некоторым из них едва наступило тридцать лет, а они считаются уже за пожилых людей. К тому же, Рассадин вновь и вновь возвращается к правлению Екатерины, прослеживая её путь от желания либеральных реформ, вскоре отброшенных — за опасностью для трона — с окончательным закручиванием гаек.

И вот снова Фонвизин перед читателем биографии. Скорее не он, сугубо последствия его деятельности. Прежде слово «недоросль» не воспринималось негативно. После опубликования пьесы — приобрело строго отрицательное значение. Бригадирский чин и вовсе исчез из табели о рангах. Что же ещё? Более, пожалуй, ничего. Рассадин к тому и не стремился. Он показывал Фонвизина как раз таким, каковым его желалось видеть ему самому. Станислав создал определённый образ, поныне практически несмываемый.

Кажется, в биографии от Рассадина более узнаёшь о литературной деятельности Екатерины, нежели про творческие изыскания Фонвизина. Узнаёшь и про страхи царицы, боявшейся передавать власть сыну Павлу. Она де хотела миновать законного наследника, которому давно полагалось сменить мать у власти, и передать полномочия внуку Александру. Вполне подумается: а причём тут Фонвизин? Просто Рассадин исчерпал необходимые слова, должный дополнить биографию хоть какой-либо информацией, чтобы книга стала полноценной, уйдя от размера расширенной статьи.

Приходится сожалеть, поскольку лучше всего Станислав описал заграничные поездки Дениса и обстоятельства, предшествовавшие его смерти. Объяснение простое — Фонвизин сам о том писал, оставив примечательные записки и письма. Станиславу пришлось только изложить их от лица пересказчика, чем он с удовольствием и занимался. Да требовалось ли доносить до читателя о том, к чему читатель уже успел проявить внимание самостоятельно? Впрочем, не станем смотреть далее положенного. Вполне может статься, что до 1980 года некоторых фактов или документов читатель мог и не знать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дуглас Боттинг «Джеральд Даррелл» (1999)

Боттинг Джеральд Даррелл

В конце от человека обязательно должна остаться идея, которой он жил. Ничего более! Неважно, при каких условиях воспитывался, какие вредные привычки имел и насколько он по своей сути мог казаться отвратительным. Зная излишнее, потомок обязательно накрутит сверх положенного, измыслив совсем уж мало похожее на действительность. Однако, Дуглас Боттинг являлся современником Джеральда Даррелла, имел с ним единственную встречу в 1969 году, спустя пять лет посещал остров Корфу, участвовал в экскурсиях, связанных с семейством Дарреллов, и постепенно пришёл к мысли, что требуется создать биографию, с помощью которой всякий сможет посмотреть на жизнь Джеральда наиболее трезвым взглядом. Наконец-то Боттинг принялся за её написание. Получилось у него жизнеописание обычного человека, который жил и творил, уничтожал и тут же созидал, действовал во благо других и сам себя губил.

Сразу Дуглас говорит про Джеральда — отказывая ему в присутствии английского духа. Нет, Даррелл не был британцем. Отнюдь, он из семьи, росшей в условиях Индостана. Потому Джеральда считайте за близкого по духу к индийским народам, нежели к какому-либо из европейских. Скажется ли данная информация на дальнейшем понимании жизни Даррелла? Ответ будет отрицательным. Отец Джеральда рано умрёт, а вот мать, всегда описываемую Джеральдом с особой любовью, Дуглас изничтожит, навесив на неё клеймо алкоголички. Впрочем, такое же клеймо заслужит и сам Джеральд, ибо его страсть к алкоголю Боттинг возведёт в абсолют. Пожалуй, никто столько не пил на пороге своей смерти, как поступал Джеральд. Почему? Когда ему предстояла трансплантация печени — он заявился на операцию пьяным.

Нельзя не сказать про увлечение Даррелла животными. С юных лет он наводнил дом различными созданиями. Но как складывались его отношения с животным миром в дальнейшем? Джеральд в своих книгах выводил мечту о создании собственного зоопарка как раз с детских лет. А вот Боттинг считал иначе. Читатель вполне осознавал, насколько Даррелл понимал необходимость борьбы животных за существование: если одних не накормишь другими — они умрут. Тогда отчего Дуглас вывел Джеральда на тропу жестокого ловца, готового убивать родителей детёныша, лишь бы завладеть желанным экземпляром? Об этом следовало сообщить иначе, но ведь ничего человеческого Дарреллу не должно быть чуждо.

Как быть со стороны симпатий Джеральда к противоположному полу? Тема не столь уж и важная для писателей прошлых веков, а вот ближе к веку двадцатому ставшая краеугольным камнем для придания книге полагающегося ажиотажа. Разве можно обойти вниманием биографию, откуда получится узнать интимные подробности? Впрочем, представления англичан о красоте и об остальном — это сугубо представления англичан.

Вот Джеральд повзрослел, взялся за написание книг, значит и повествовать о нём нужно особо. Боттинг пошёл по простейшему пути, выуживая нужный материал непосредственно из автобиографических трудов Даррелла. Помогали ему и сторонние издания, вроде откровений Джеки Даррелл — первой жены Джеральда. И пошёл сказ о прочем, чему находилось место среди многочисленных цитат. Становилось известно про обретение популярности, про создание зоопарка, функционирование природоохранного фонда, развод и новые отношения уже с Ли Даррелл.

И наконец следовало рассказать о смерти Джеральда. Умер он не великим человеком — простым обывателем, не сумевшим признать слабость души перед желанием плоти. Умирала для читателя и идея, так и не сформированная Боттингом. Кем был Джеральд в действительности? Неужели о нём создан миф, не имеющий продолжения? В это не хочется верить. И верить не следует! Понимать Даррелла лучше по написанным именно им книгам.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Николай Степанов «Крылов» (1963, 1969)

Степанов Крылов

Решившись написать книгу о человеке, как поступить? Рассказать о нём самом или окружавшей его обстановке? Может и важно знать, кто именно был у власти, какую проводил политику, каким образом это сказывалось на ислледуемом. Можно сообщить и о людях, с которыми человеку приходилось иметь дело. Но куда денется сам человек, чьё жизнеописание более прочего интересует читателя? В том проблема всякого, берущегося составлять биографии. Чётких критериев не существует, поэтому допускается любой вариант повествования. Степанов предпочёл о Крылове сообщить постольку-поскольку, сосредоточивших более на прочем, нежели на нём самом.

Начинается жизнеописание с характеристики времён правления Екатерины Великой. Она-де, мол, изначально желала править, потакая представлениям французских мыслителей о должном быть, то есть действуя во благо доставшегося ей в управление народа. Ею был издан «Наказ». На том всё и закончилось — в дальнейшем появилась боязнь утерять власть, не совсем по закону ей доставшуюся, особенно по достижении совершеннолетия сыном Павлом, в тот же момент должного заменить Екатерину на престоле. Того не случилось, зато политика императрицы становилась всё более суровой к подданным. Вполне очевидно, годы молодости Крылова пришлись как раз на момент последних десятилетий царствования Екатерины. И это не могло так просто сказаться на нём, проживавшем в городе, едва ли отличном от провинциального — в Твери.

Он — Крылов — рано лишившийся родителя, испытавший горечь потерь от восстания Пугачёва, представитель беднейших из дворян. За семьёй Крылова не водилось ни накоплений, ни имений, ни крестьян. Единственная ценность — библиотека, доставшаяся от отца. В оной-то Иван обрёл подлинное счастье, особенно проникнувшись баснями Лафонтена и прочими литературными трудами, среди коих должны были иметься и драматические произведения. Как раз в качестве драматурга Крылов и пробовал себя изначально. Читатель об этом знает — содержание «Кофейницы» должно быть ему известно, но Степанов считает нужным пересказать сюжет. Таким же образом Николай будет поступать каждый раз, когда возникнет необходимость обсудить очередную работу Крылова.

Степанов постарался объяснить, почему Крылов уехал из Твери, из-за чего последовал розыск, как протекал конфликт с Княжниным. Сообщил и про «Почту духов», разглядев в оном периодическом издании влияние французской Революции. Нашлось место даже для мыслей о Наполеоне. Что же до басен, то Степанов останавливался на некоторых из них, считая необходимым объяснять, откуда Крылов черпал вдохновение. Оказывалось, что басни, написанные непосредственно Иваном — это едкая сатира на российские реалии, особенно на проводимую царём Александром политику. Возможно оно и так. Басни для того и существуют, чтобы в них всякий находил угодное именно ему.

Касательно же похожести некоторых басен на написанные Сумароковым, на это Степанов смело уверял читателя, якобы Крылов написал свои варианты ещё до знакомства с оными. Такое допустимо предположить. Мешает единственное — стоит сравнить хрестоматийную басню «Ворона и лисица», как выяснится удивительная похожесть. Либо взять басню «Стрекоза и муравей», где явно прослеживается влияние Сумарокова, и нисколько не Лафонтена. Вообще о баснях говорить тяжело, так как требуется обладать недюжинной памятью и интеллектом, дабы уметь соотносить одну с другой, учитывая множественные их вариации, написанные авторами из разных народов и даже из разных тысячелетий.

Обязательным моментом для обсуждения Степанов посчитал факт участия Крылова в кружках, из которых выросли декабристы. Получается, баснописец шёл по пути постоянного противления власти, хотя у читателя складывалось обратное впечатление. Ведь всегда думалось, насколько Крылов одумался и перестал выступать с яркой гражданской позицией. Да было ведь уже сказано — всякий находит угодное именно ему, о чём бы не велась речь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дмитрий Мережковский «Микель-Анжело» (1902)

Мережковский Микеланжело

Разве власть существует не для противления? Ещё ни одна власть не сумела сохранить своих позиций, неизменно вырождаясь заслугами потомков. Какие бы светлые идеалы не вкладывались, они неизменно принимают вид человеческого стремления к осуществлению личного благополучия. Такое случается не только со светскими правителями, но и с религиозными деятелями. Взять для примера римских пап, греховными помыслами которых издревле ужасаются. И ежели папская власть в средневековье могла не иметь ограничений, то с Возрождением должен был наступить конец и пафосу католической веры. Пока ещё не грянуло реформационное брожение, но воле пап смели высказывать противодействие. Не обошёл оного и Микеланджело Буонарроти, сперва робко противившийся, а после и вовсе знавший, чему стоит следовать, а от чего воздерживаться. Собственно, Мережковский взялся отразить порыв первого противодействия, случившийся против папы Юлия II.

Микеланджело понимал необходимость угождать папе. Но разве оправдано протягивать руку помощи тому, кто желает брать, ничего не предлагая взамен? Юлий II настойчиво требовал исполнения поручений, забывая выполнять договорённости. Должный созидать гробницу, Микеланджело терпел финансовые убытки. Он создавал творение за собственный счёт, приближаясь к банкротству. Если бы так и дальше пошло, влачить ему жалкое существование, пребывая в услужении у римского папы, забывшего о том, что люди могут нуждаться в еде и крове. Продолжать творить в подобных условиях Микеланджело не мог, вследствие чего он пошёл на разрыв отношений с Юлием. Возможно ли такое? Оказывалось, да.

Что же печалиться римскому папе? Не будет одного творца, на его место придёт другой. Благо Италия не бедна талантами. Так и случится. На освободившееся место придёт Рафаэль Санти. И пусть Рафаэлю не суждено прожить столь же долгую жизнь, каковая досталась Микеланджело, в сущности его роль не так важна, ежели её соотносить с дальнейшей жизнью Буонарроти. Как будет понимать себя Микеланджело после конфликта с Юлием, такого же рода неважность. За главное воспринимается само противление, поставившее римским пап в положение сторонних сил, способных призывать к себе на службу, но не являющихся большим, нежели они могли бы быть. После Юлия II — до самой смерти Буонарроти — пап сменится порядочно, и мало кому из них должна отводиться хоть какая-то роль. Да и помнят добрую их часть постольку-поскольку, чаще и не зная вовсе, зато имея твёрдое представление о самом Микеланджело, хотя бы опосредованно представляя, кем тот являлся.

Микеланджело поступил твёрдо и решительно. Осознав крах личного благосостояния, потеряв надежду получения от Юлия заслуженной платы, он развяжется с Римом, предпочтя ему Флоренцию. Оттуда он не станет соглашаться возвращаться назад, какими бы карами ему не грозил римский понтифик. Даже более, скорее Микеланджело покинет Италию вовсе, уехав помогать османам возводить мосты. Снести подобного Юлий не мог. Достаточно прецедента, как влиятельность католического священства окажется под сомнением. Микеланджело не требовал значительного вознаграждения, он лишь хотел располагать правом на получение ему положенного. Оттого и противился папским требованиям.

Как жил и существовал Микеланджело при следующих папах, Мережковского не интересовало. Реализовывая замысел по написанию цикла романов о рождении религии, её смерти и нивелировании, Дмитрий подводил читателя к осознанию истинной стороны человеческого бытия. Становилось очевидным, ежели кто трактует власть Бога, дозволяя себе говорить от имени Творца, тот скорее поступает от лукавого, являясь пособником дьявола, чей мрак души не может слыть за излучающий свет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 2 3 4 5 6 11