Милан Кундера «Жизнь не здесь» (1969)

Кундера Жизнь не здесь

Будучи куском плоти, главный герой «Жизни не здесь» Милана Кундеры, всегда ощущал себя чем-то лишним, словно исторгнутым на потребу чужим прихотям. Он родился во время Второй Мировой войны, а осознавал себя уже в социалистической Чехословакии. Ему бы жить в империи и стяжать славу поэта-революционера, но всё свершилось до него, и никому более не нужны порывы раненной души. Настала пора петь во славу республики. Сможет ли это сделать главный герой? Читателю не стоит спешить, Кундера обо всём расскажет, поставив точку там, где следует.

На фоне начала повествования гремит война. Мать главного героя она не заботит. Ей важнее родить ребёнка, выкормить его грудью и остаток жизни пребывать в расстройстве от дряблого живота. Мальчик, в силу естественных причин, станет набирать вес, получит первые представления об окружающих вещах и начнёт учиться, испытывая требуемые по возрасту муки от необходимости завести интимные отношения с противоположным полом. Всему уделяет внимание автор, излишне делая акценты на проблематике сексуальных потребностей. Если главный герой для них ещё мал, то Кундера выместил желание описывать коитус на его матери, невзначай укладывая её в постель к мужчинам, словно так и должно быть, хотя никаких доводов к тому в тексте не приводится.

Поскольку главный герой будет испытывать тягу к поэзии, Милан заранее создаёт на уровне его восприятия способность видеть мир другим. «Жизнь не здесь» наполняется аллегориями, грамотно трактуемые действующими лицами. Всё объясняется просто, стоит проявить фантазию: как по положению звёзд определяется настоящее, так и Кундера находит решение для понимания возникающих картин в голове поэта, рисующего на бумаге людей без голов или заменяя их на пёсьи морды.

Главному герою свойственно уходить в себя, проживая, помимо своей жизни, чужую, наполненную приключениями, преимущественно интимного характера. Кундера продолжает испытывать терпение читателя, превращая повествование в авантюрный любовный роман, парадоксально выстраивая сюжет с наполнением в виде странноватых историй, ставших плодом его дум. Милан не может обойтись без сексуальных сцен, смешивая их с основным повествованием.

Кундеровский персонаж может искать вдохновение даже в самоудовлетворении, которому будет полностью отдаваться. Милан не считает подобное зазорным, наоборот настаивая на необходимости практики мастурбации, способной уравновесить пыл главного героя, дабы он не наломал дров и сохранял спокойствие. К сожалению, это не убережёт молодого поэта от политического ажиотажа. Коммунисты придут к власти, чему главный герой окажется рад. Он никогда не ощутит наложенных пут, чему, возможно, поспособствовало буйное воображение.

Читатель не сможет дать ответы на возникающие у него вопросы. Кундера постоянно резко поворачивает сюжет, не давая пояснений, создавая ощущение нереальности происходящего. На страницах не ощущается война, мало заметны пражские волнения, действующие лица аналогично совершают невразумительные поступки, не имея к ним склонности. Автор требует половой распущенности — она появляется на страницах. Кундера желает сделать из поэта коммуниста — главный герой окрашивается в соответствующий тон. Возникла надобность свести повествование к трагедии — автором выбирается сомнительный способ, слабо осознаваемый в границах Чехословакии.

Милан обязательно забудет, о чём он хотел рассказывать дальше. Он выберет раздутые сцены, якобы уместные, но совершенно лишние. Читателю становится очевидной усталость Кундеры от описываемых событий. Его герой повзрослел и требуется строить жизнь придуманного персонажа согласно меняющимся условиям. В такой ситуации продолжать повествование становится бессмысленным занятием. И Кундера перестаёт терзаться. Жить нужно в другом месте и с другими персонажами, поэтому поэт заранее обречён.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Анатолий Рыбин «Рубеж» (1984)

Рыбин Рубеж

Человек должен становиться лучше, страдая и получая отдачу в виде ушибов и повышения моральных качеств. А если дело происходит в армии, где всё зависит от начальства, весьма чуткого к деятельности подчинённых, чья тяга к рационализаторству может сгубить их самих? Возникает необходимость в ужесточении внутренних порядков, уберегая себя от нежелательных последствий. Но разве можно справиться с желанием поступать на благо общих целей? Обязательно найдутся те, кто сможет добиться своего, осуществив задуманное и заслужив уважение, а иные упрутся в стену и ничего не сделают.

В предлагаемой для внимания читателя Рыбиным армейской части служат военные, объединённые задачей сделать всё ради сбережения Родины от агрессии противника. Пусть ныне враг является примерным — это не отменяет важность периодически устраиваемых учений. И вот где-то в казахских степях обосновался гарнизон, обязанный послужить примерным представлением для понимания текущего положения армейского дела. Железные руководители ушли, уступив место молодым, которые помнят о Великой Отечественной войне и познали на личном примере её невзгоды.

Самое главное на поле боя — скорость. Успех военных операций зависит от способности командующего состава находить решения в постоянно изменяющихся условиях и помогать на всех этапах, следя за выполнением приказов. Помимо этого огромную роль имеет подготовка солдат, а также их умение мгновенно приступать к выполнению поставленных задач. А поскольку Рыбин описывает будни граждан Советского Союза, то читатель понимает, отчего военные стараются постоянно улучшать показатели, в том числе и в тех сферах, где им проявлять себя не полагается.

Допустим, есть мобильная установка, разворачивающаяся в заданном месте. Как сделать так, чтобы не просто успешно отстреляться, но и сделать это в короткий срок, опередив действия противника? Именно этим озабочены действующие лица, едва ли не в секрете от начальства продумывающие этапы процесса и желающие применить наработки на практике. В бою их знание должно принести положительный результат, а в случае успешных учений, должно принести повышение в званиях. Однако, чрезвычайных происшествий никто не отменял. Значит, Рыбин обязан показать, как трудно новаторам проводить в жизнь задуманное, упирающееся в глухую стену осторожничающего начальства.

Действующие лица «Рубежа» постоянно пребывают в конфликтах интересов. Это нормальное явление, учитывая разность подходов каждого. Одним хочется видеть армию, словно потешные петровские полки, делающую всё по уставу. Другие не против облегчить существование солдат, позволив им сообща улучшать оборонительные способности страны.

Главное, где развернётся действие, это учебное поле, на котором нужно будет проявить полученные знания и не позволить противнику склонить перевес в свою сторону. Вот тут как раз и пригодятся умения соображать и применять наработки. Разумеется, советская армия не могла ударить в грязь лицом, пускай в её рядах имелись криворукие и трусы-паникёры. Моральное преображение обязательно наступит. А коли так, то никакой противник не опередит Советский Союз в военных науках.

Советского Союза ныне нет. Но многое ли поменялось в армии от этого? Любая армия любого государства испытывает одинаковые проблемы и преследует идентичные цели. Первоначальной задачей является оборона, чему способствуют регулярные учения. Военных беспокоит, как лучше отразить нападение противника, рассмотрев различные варианты. И без рационализаторства надеяться на целостность границ не приходится. Если все будут озабочены действиями во благо страны, то такую страну сломить практически невозможно.

Порядки нужно ломать. Армиям необходимо меняться. Время рукопашных прошло, поражать врага ныне стали на расстоянии. Проблематика взаимоотношений останется. Тут уж ничего не изменить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Деньги» (1891)

Золя Деньги

Цикл «Ругон-Маккары» | Книга №18

Ругоны не умирают! Аристид Саккар продолжает безбедно жить, тратя миллионы, не имея твёрдых источников дохода. Как так у него получается? Он ищет выгоду во всём, постоянно думая, как суметь сколотить очередную крупную сумму денег. И вот, когда он окончательно погорел, ему приходит идея создания Всемирного банка, который позволит купить весь мир. Так зарождается на страницах романа Эмиля Золя ода капитализму, позволяющему в одно мгновение делать состояние, а в следующее — оказываться среди банкротов. Вместе с капитализмом поднимается социализм. Золя лишь предполагает, а читатель будущего знает, что многое из предположений Эмиля сбылось и даже успело развалиться. А вот проблематика афер в экономике так и осталась.

Не может существовать государство для людей, поскольку люди вынуждены существовать именно во имя государства. Это называется завуалированным рабством. Рабство — всё. В том числе и свободная торговля, и рыночная экономика. Рабы кругом и на рабах строится человеческое общество. Обязательно будут те, кто будет находиться в подчинении у господ, думая о личной независимости, никогда не способные понять, насколько их положение очевидно для тех, кто пользуется их недальновидностью. Покуда работник занят монотонным трудом, разрушающим его личность и превращающим в растение, кто-то будет удобрять почву и грамотно поливать, обеспечивая должные условия для роста и цветения. Каким бы растением работник не оказался в итоге — он результат умелой обрезки.

Исторически понятно, деятели наподобие Аристида Саккара только начинают толкать мир к катастрофам, отныне обязанным регулярно случаться. Они происходят за счёт всего того, о чём рассказывает Эмиль Золя. Саккар становится образчиком дельца, желающим набить собственный карман, забывая о нуждах других. Ему безразлично, если рухнет чья-то судьба, главное он окажется богаче. Самое странное, Саккар оказывается излишне слепым, вследствие чего ему суждено постоянно терпеть убытки. Но он просто так не погибнет, сперва счёты с жизнью обязаны свести те, кто был глупее. Поэтому Саккар и его соратники не являются умелыми дельцами. В них горит жажда наживы. Им суждено постоянно взламывать экономику, внося разлад и ускоряя наступление нежелательных последствий.

Центр повествования сконцентрирован на биржевых буднях. Всегда было понятно, что на бирже выгоду извлекает только тот, кто владеет биржей. Аристид Саккар мыслит большими цифрами, забывая об основах. Коли писателю проще зарабатывать на производстве бумаги, так и экономист не должен забывать, кому и за что он делает отчисления. Впрочем, Золя не акцентирует на этом внимания, предлагая читателю проследить за очередной аферой Саккара, прозванной им Всемирным банком. Разве может быть прекрасней род деятельности, позволяющий давать в долг государствам и диктовать им свои условия, заранее обрекая государства на подобие вечной дани?

Не имея денег, Саккар занялся выпуском акций, раздув их стоимость без соответствующего обеспечения. Именно так делается успешный бизнес, позволяющий обменивать пустую бочку на ящик с золотом. Читателю такая картина должна быть знакомой: ныне ящик с золотом люди готовы отдать за зелёную бумагу, являющуюся пустой бочкой, якобы имеющую стоимость. Когда-нибудь рухнет и эта экономическая модель, если не уступит место трудно прогнозируемой модели виртуальных счетов, уже сейчас грозящей обернуться подлинным крахом.

Для Золя подлинным крахом мог стать рост влияния социалистических идей. Каких бы успехов Саккар не добился, перед ним стоит угроза лишиться всего, так как среди людей набирает популярность идея истинного равенства, когда каждый будет получать за труд ровно то, что общество сочтёт нужным. Золя предполагает, но не доводит ситуацию до критической точки, позволяя законам рынка пройти полный цикл от роста до падения, отразив на страницах произведения ровно столько переживаний главного героя, сколько того требуется.

Деньги — понятие эфемерное: они были, скоро их не станет. Это удобно. И опасно. Саккары обязательно внесут свой вклад, нарушив шаткое равновесие. Что тогда? Золя уже не скажет — он так далеко заглянуть не мог.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Роберт Янг — Рассказы (1956-84)

Роберт Янг Рассказы

Мир устроен просто. Зачем искать новое, когда следует исходить из старого? Все преобразования в итоге выведут человека туда, откуда он начал, то есть превратят его в звёздную пыль. А пока есть время взгрустнуть над людской жадностью, свести удивительное к обыденному и предаться сентиментальности, особенно если появилась возможность ознакомиться с рассказами Роберта Янга. Мир действительно устроен просто. Янг как раз исходит из старого. Для него человек был и останется космической пылью. Всё остальное сугубо атмосферы ради, ведь Роберту удалось нащупать ту точку для читательского восприятия, должную именоваться интерактивным включением, поскольку внимающий историям Янга чувствует себя их участником: он удивляется, плачет и улыбается от переизбытка даруемых автором эмоций.

Особое место в творчестве Янга занимают фантастические сюжеты, но более других примечательны те, что задействуют в себе элемент перемещения во времени. При грамотном подходе подобные истории можно превратить в изысканное пиршество, окрыляющее разум и осветляющее ум. Показывая былое, Роберт плетёт интригу, устраивая встряску читателю по ходу всего повествования. Остаётся недоумевать — откуда он мог такое предполагать?

Можно допустить, будто темпоральная фантастика станет реальностью. Это создаст серьёзные проблемы человечеству. Жизнь изменится кардинально. Историю станут изучать наглядно. Но человек останется человеком, всегда интересовавшимся тем, мимо чего ему следует проходить, лишний раз не задевая. У Янга действующие лица склонны к решению проблем, предпочитая разбираться в их причинах на месте. Читатель будет удивлён предположениям автора касательно происхождения кроманьонцев, как и могуществу Марса порядка семидесяти миллионов лет назад. Человек обязательно со всем разберётся, чтобы позже обнаружить истину, всегда ему бывшую известной.

Янг не только перекраивает восприятие реальности, он искажает мировосприятие действующих лиц, позволяя им самостоятельно приходить к требуемым заключениям. Порой решение парадоксов времени выставляется автором в виде причуд физических законов, при умелом применении способных дать результат, над которым рядовой читатель и не стал бы задумываться. Если Янг не задавался научной проблематикой, то нисходил до обыкновенных человеческих чувств, нуждающихся в правильном последующем движении, чему на помощь приходят добрые существа, в том числе и инопланетяне, дающие право переосмыслить себя и наконец-то сделать верный шаг.

Именно умение Янга преподносить истории под видом всегда присутствующего рядом красит его рассказы. Иногда поведение действующих лиц не удостаивается положительной оценки. Читателю могут не понравиться фривольные поступки или своеобразная брутальность. Делать выводы преждевременно, если текст не дочитан до финальной точки. Тогда и измены мужа оказываются во благо, и отказ от отношений с привлекательной девушкой укладывается в рамки понимания адекватности.

Роберт Янг чаще смотрел в многообещающее будущее, в котором человек не подвергнется трансформациям, а останется таким же туповатым созданием, желающим удовлетворять в первую очередь собственные желания, а потом уже думать обо всё остальном. Это касается уничтожения природных ресурсов на планетах, погружения в мир иллюзорного восприятия действительности, отрицания высокой морали. Человечество погрязнет в тяге к получению удовольствий, начнёт ещё больше ценить низкопробное искусство, умственно помешается, озаботится надуманными проблемами, а заботу о подрастающих поколениях переложит на единый стандарт.

Людям разумным в будущем останется лишь раствориться в пространстве Вселенной, в одиночку бороздя её просторы, обязательно с томиком рассказов Роберта Янга или с птицей-куиджи, знающей их все наизусть. И сразу станет хорошо. Душа очистится от суеты и предастся размышлениям о вечном. Уже не останется места для дум о самоубийстве, не будет тянуть домой, покорятся неведомые вершины, а нужды общества (не в меру деградировавшего) наконец-то перестанут беспокоить.

В сборник «У начала времён» вошли следующие рассказы: Срубить дерево, На реке, Подглядывающий Томми, У начала времён, Происхождение видов; Девушка, заставившая время остановиться; Дополнительный стимул, Летающая сковородка, Эмили и поэтическое совершенство; Звёзды зовут, мистер Китс; Богиня в граните, Обетованная планета, Дворы Джамшида, Производственная проблема, Маленькая красная школа, В сентябре тридцать дней, Написано звёздами, Глоток темноты, И тень твоя тебя проводит, Глиняный пригород, Высшие буржуа, Впадина Минданао, Тёмный Мир, Приглашение на вальс, Странный случай с мистером Генри Диксоном, Повелитель света, Хмельная почва, Девушка-одуванчик, Механический фиговый листок, Потерянный Землянин, Ветер богов, У шатров Кидарских.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Анна Бердичевская «Крук» (2015)

Бердичевская Крук

Жизнь проходит, оставляя в душе человека след. И порою хочется ему рассказать о тревогах, переживаниях и выводах, направляя взор новых поколений на дела прошлого. Желание настолько сильное, что не имеет значения форма подачи, поскольку важнее своими словами отразить важнейшие из событий, какие могли произойти и повлиять на мировоззрение автора. В случае Анны Бердичевской на помощь пришла атмосфера клуба «Крук», посетители которого разговаривают между собой, покуда вспоминается некогда происходившее. Читателю стоит сразу определиться с отношением к произведению Бердичевской, учитывая малую художественную ценность при преобладании описательной исторической составляющей. Это не учебник, но книга к тому стремящаяся.

В самом деле, к чему старается подвести внимание читателя автор? Анна говорит про национальные особенности участников повествования, разводит толки вокруг азартных игр, вспоминает «11 сентября» и «Норд-Ост» , вдаётся в игровой процесс «тетриса» и «косынки», на пальцах объясняет «теорию струн», уходя в рассуждения о фотонах, вплоть до информации о пирамидах. Бердичевская исходит от необходимости оставить память о некогда имевшем значение и о чём-то, что будет иметь значение всегда. Чем при этом занимаются действующие лица не так-то уж и важно, ведь вся их жизнь на фоне воспоминаний не представляет никакой ценности, с кем бы они не контактировали и какой вес в обществе ныне не имели.

Убежать от действительности остаётся лишь в горы, причём швейцарские. Любой россиянин может себе это позволить, не испытывая особых проблем. А если не может — значит не хочет составить компанию героям повествования. И выбор падает на Юрские горы, в силу того, что автору необходимо показать эрудированность, привязав отсылку к Юрскому периоду, славному динозаврами. И чем действующие лица в горах будут заниматься — аналогично не так важно, как того бы хотелось читателю. Герои могут ждать, томиться, развлекаться или предаваться воспоминаниям — их быт уныл и не несёт ничего, кроме полезной информации, любезно поставляемой автором.

Герои повествования могут собраться за столом, продолжая вести умные речи. И снова читатель не будет понимать, к чему ведёт автор и какие выводы из прочитанного следует извлечь. Прошлое остаётся прошлым, каким образом не привязывай его к воспоминаниям. За давностью времени все прожитые некогда события претерпевают изменения и подаются в более мягком виде, вызывая сожаление и бесконечную грусть, в силу тяжести их восприятия, или вызывая сосущую сознание ностальгию по прекрасному, такому детскому и наивному, но всё равно желанному.

Так построен «Крук». В произведении нет ничего хулиганского, как можно подумать, проявив некоторые способности к лингвистике. Как нет и воронов, чьё прозвание в ряде славянских языков аналогично названию того клуба, в котором с первых страниц собираются действующие лица.

Кто бы не советовал «Крук» к чтению — должен представлять, зачем данное произведение советовать читать. Если вспомнить о былом, ещё раз взгрустнуть и податься куда-нибудь подальше от России — подойдёт идеально. Если прикоснуться к российской беллетристике, номинированной на литературную премию — уместно в рамках понимания текущего положения. Если просто развлечь себя на пару дней — только коли появится на то желание.

Допустим, желание появилось. Следует учесть склонность Анны Бердичевской к воспоминаниям, громким событиям, бытовым увлечениям. Всему этому уделено больше места на страницах, нежели сюжету вообще. А потом Швейцария, горы, посиделки за столом и ощущение недосказанности.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Александр Герцен «Былое и думы: Детская и университет, Тюрьма и ссылка, Владимир-на-Клязьме» (1854-57)

Герцен Былое и думы Книга 1

Отчего людей не устраивает та жизнь, которой они живут? Почему они грезят о прошлом, ругают настоящее время и с пессимизмом смотрят в будущее? Разве не были подвержены таким же чувствам предшествующие поколения? Их аналогично не устраивала действительность, вынуждая в тёплых оттенках вспоминать ушедшее. Не ценит человек своих достижений, самолично порождая проблемы, пестуя их и возводя в абсолют. Александр Герцен был подвержен таким же чувствам, активно ругая правление Николая I и восхваляя Александра I. Разумеется, на то у него были весомые основания. Он на них подробно останавливается, доходчиво поясняя на примерах плоды размышлений.

Автобиографическое произведение «Былое и думы» состоит из девяти частей. Первые три раскрывают перед читателем младые годы автора, его мытарства по ссылкам и воспоминания о встречах с Натальей Захарьиной, будущей женой. Построены они в виде художественного повествования с постоянными отступлениями, поясняющими отношение Герцена к положению людей в России. Ему было о чём рассказать: Николай I с начала правления был особенно суров, ужесточая контроль над населением и карая за вольнодумства. Пострадать пришлось и Герцену, бывавшему в заключениях с целью профилактики, а после и вовсе сосланному ближе к Перми.

Если острота повествования требовала грубых слов, Александр не пренебрегал ими. Он неоднократно удостаивает сравнениями императорское лицо, вызывая у читателя улыбку. Его злость оправдывается грузом накопившихся обид. Когда человек желает свободно жить, размышлять и просто дышать, а его за это наказывают, то ничего другого не остаётся, как противиться действующей системе. Возможно, Герцен не договаривает, опуская определённые моменты, чтобы выглядеть максимально расположенным к справедливости мыслителем, словно без обоснованных причин терзаемого в казематах. Читатель волен принимать точку зрения автора такой, какой она ему кажется наиболее правдивой. Но, как известно, правда у каждого всегда своя.

Герцен рассказывает про отца, детство и впечатления от пребывания в Москве. Он едко подмечает натуру москвичей встречать заграничных гостей и лебезить перед ними, что свойственно русским вообще. Касается темы эпидемий. И снова возвращается к критике режима Николая I, припоминая ему его тишайшее поведение во время царствования старшего брата. Восстание декабристов и волнение в Польше пришлись на взросление Герцена, оставив глубокий след не только в его душе, но и наложили отпечаток на политику царя: появились политические преступники, начался террор, стало труднее получить образование в университетах. Жизнь менялась, по мнению Александра, в худшую сторону. Если не пытаться искать положительных эпизодов, то всё действительно было так, как говорит о том Герцен.

Особо живописует Герцен о пребывании в заключениях и ссылках. Он скрупулёзно отображает всё, что с ним происходило. Ему припоминаются мельчайшие детали, даже совершенно малозначительные, важные лишь для биографов (чьи труды бесполезны, когда для внимания доступны девять частей «Былого и дум»). Александр сидел, сперва восемь дней, а затем семь месяцев, якобы не понимая почему, с иронией описывая холодные камеры и бурные попойки с сокамерниками. Герцен юлит и преподносит себя в лучшем виде, порицая царских работников за сумасбродство и чуть ли не называя их прямо кретинами, видя в их работе бесполезную составляющую, поставленную на государево довольствие.

Ссылка в Вятку и во Владимир-на-Клязьме не повлияла на его мировоззрение. А может и повлияла. Всё-таки «Былое и думы» Герцен писал спустя десятилетия, подходя к отображению былого с позиций созревшего для обстоятельных дум человека. В плане бытописания пребывания в отдалённых от центра страны городах, он довольно сух и отходит от размышлений, заполняя страницы подобием беллетристики, заменяя личное мнение жизнью литературного героя.

Что касается отношений Герцена с будущей женой, то они написаны в той же сухой манере. Надо полагать, он вёл дневник, помогавший ему в написании третьей части «Былого и дум». Читатель видит основательно отдалившегося от политики человека, занимающегося в ссылке многим, но его голова свободна от мыслей общественного толка. Герцен сконцентрировался на взаимоотношениях с Натальей Захарьиной, будто писал любовный роман.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Джеральд Даррелл «Под пологом пьяного леса» (1956)

Даррелл Под пологом пьяного леса

Ассоциативный ряд служит средством познавания мира. Если человек воспринимает окружающее, придавая вид знакомых ему вещей, значит у него есть для того весомые аргументы. Когда в склонившихся пальмах, пузатых деревья и колючих кактусах человек видит бар и его посетителей, то это минимум звонок о необходимости ограничить потребление алкогольных напитков. Даррелл ещё не осознаёт влияние зелёного змия, ничего о нём толком не рассказывая, лишь ранее проговорившись несколько раз. Во время посещения Парагвая и Аргентины Джеральду хватало проблем и без этого, ведь компанию ему составила жена, разбавив былое одиночество и обозначив необходимость более взвешенного отношения к жизни, в том числе и согласно основному увлечению Даррелла, выражающегося, как известно, в добывании животных для дальнейшей их переправки в зоологические сады.

Ныне Даррелл не уделяет внимание предпосылкам, сразу погружая читателя в трудовые будни зверолова. В Южной Америке извелись туземцы, поэтому ему приходится всем заниматься самостоятельно, ежели не получалось найти толковых специалистов, способных правильно выполнять поручаемые им задания. Бракоделы попадались Дарреллу и прежде, о чём он писал со скорбной весёлостью, принимая вынужденные страдания за кратковременную меру, понимая особенности работы в далёких от цивилизации местах планеты. И теперь не приходится удивляться, внимая причудам людей, пропитанных разнообразными домыслами, позволяющими им воспринимать железные и деревянные изделия за живые существа.

Кроме основного занятия Даррелл налаживает отношения с людьми и приобщается к их культурным особенностям. Например, Джеральд заново открывает для себя чаепитие, под которым в Южной Америке понимают употребление обжигающего мате, напитка из высушенных листьев и побегов одного из местных деревьев. И всё-таки читатель должен обратить взор на взаимоотношения Даррелла с женой. Джеральд в довольно едкой манере отражает случающиеся с ними неурядицы, выставляя жену в курьёзном виде, благо показывая её лишь с положительной стороны, едва ли не под видом идеальной спутницы, терпеливо принимающей чудачества мужа и выполняя его указания, пускай и предварительно высказав без утайки соответствующие моменту логически выверенные суждения.

Пьяный лес дал Дарреллу возможность показать зависимость животных от человека. Не все читатели поверят в слова Джеральда, но, не имея конкретных доказательств, приходится принять точку зрения автора, наглядно продемонстрировавшего, как дикие звери склонны принимать цивилизацию и подвергаться её воздействию. Ощутив лёгкую жизнь в четырёх стенах, подкармливаемые вкусностями, они уже не стремятся покинуть человека, прикипая к нему и вступая в единоборства с другими животными, дабы быть ближе к миске с едой. Реальность слишком жестока, чтобы угодить желающим, Даррелл будет вынужден многих бросить на произвол, когда возникнет необходимость уходить от очередной латиноамериканской революции, так и не выполнив поставленные задачи.

Даррелл даёт читателю понимание скорой смены профессии зверолова на иную деятельность. Кого ему не удалось добыть лично, тех зверей он купил в зоомагазинах Аргентины. А поскольку не имелось нужды проявлять наработанные навыки, Даррелл начал осваивать искусство записи на киноплёнку, видя в этом новомодном поветрии открытие громадных горизонтов для творческого преображения, не такого затратного и без привязки к определённым обязанностям по поддержанию жизни в питомцах.

Джеральду всегда было о чём рассказать. Стоит полагать, он найдёт о чём ему писать в будущем. Касательно пьяного леса, читатель должен запомнить занимательные случаи, вроде явления жабы-рогатки, водяной курочки, тигровой выпи, броненосцев, вискачи, жарараки, гремучей змеи и даже анаконды, чья слава грозного душителя скорее выдумка, нежели правда.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сухбат Афлатуни «Поклонение волхвов» (2010-15)

Афлатуни Поклонение волхвов

Квазиисторический роман Сухбата Афлатуни «Поклонение волхвов» позиционируется автором под определением серьёзного исторического романа. Он состоит из трёх частей, названных именами библейских царей, принёсших новорождённому Иисусу дары. Изначальное построение на предании уже служит отрицанием его историчности в угоду желания авантюрным образом рассказать о прошлом, опираясь на ряд достоверно-сомнительных источников. Описываемые Сухбатом события происходят в антураже некогда происходившего, но с тем условием, что описываемое автором на самом деле никогда не происходило, в силу отсутствия оного.

Сухбат выстроил линию одного рода, начиная с осуждения петрашевцев, минуя тему православия в Японии и заканчивая повествование слухами об инопланетянах в Узбекистане и постановкой пьесы Шекспира на театральной сцене Ташкента. Читатель может с интересом наблюдать за хитросплетениями сюжета и за склонностью автора к использованию софистических метафор, заметно разбавляющих общее повествование надуманной «дикостью». Сухбат предпочитает продвигать действие с помощью нагромождения фактов, преимущественно осуждающего толка, критически воспринимая некогда происходившее, чувствуя личную правоту. Автор гнобит российских царей и всячески очерняет русскую историю. Иногда кажется, Сухбат готов провозгласить оду империализму, отринув частные интересы Российской Империи.

Согласно преданию, три царя (волхва, мага) пришли вслед за Вифлеемской звездой, принеся Иисусу дары. Откуда они пришли и кем они являлись? Это не так важно, поскольку ближе их понимание с географической точки зрения, то есть стоит думать о пришествии одного с Запада, другого с Востока и третьего из близко располагающихся земель. Рассуждать можно разным образом, но суть сводится к построению Сухбатом сюжета, опираясь на необходимость рассказывать про определённые события, придав им хоть какое-то осмысление. Собственно, первая часть «Поклонения волхвов» исходит от имени Гаспара, вторая — от Мельхиора, последняя — от Балтасара. Происходящее выстроено в хронологической последовательности и имеет мало действительно имевших место черт.

Читатель согласится с суетой вокруг кружка петрашевцев, взятых Сухбатом за начальную точку повествования. Однако, пытаться уловить связь между действующими лицами и их прототипами не получится. Автор мог примерно опираться на чьё-то конкретное жизнеописание, что, впрочем, будет интересно людям заинтересованным. При использовании в сюжете высших государственных деятелей, Сухбат забывает про самих петрашевцев, в число которых входили примечательные личности. Автор проигнорировал многослойную составляющую, сконцентрировавшись на создании мнительных происшествий, соорудив тем близкое к реальности историческое полотно, испещрённое саморучными исправлениями.

Сухбат допускает очернение истории. Ему не угодил Николай I, он затаил обиду на Петра I, всячески находя подтверждения своим мыслям. Он встраивает в повествование факты, постоянно трактуя их удобной для него однобокостью. Стоит это оставить на его совести, как и «губы куриной попкой», и запутавшегося Льва Толстого в мужицкой бороде, и возникновение городов вроде прыщей, и «романовский дух Романовых».

Развитию повествования постоянно способствует новая информация, усвоенная автором из очередного источника. Читателю, конечно, интересно узнать подробности из инструкции о продаже рабов в Древнем Риме и об их эксплуатации или о буднях японского настоятеля. Уловить взаимосвязь в происходящем на страницах действительно трудно. Причина этого в чрезмерной умственной нагрузке из увязанных в единое произведение настоящих и выдуманных исторических деталей. Обо всём этом не стоило бы и думать, подай автор произведение без оговорок, напрасно настроивших читателя на знакомство с исторически достоверным трудом.

И когда Сухбат вводит в повествование фрагменты Вифлеемской звезды, то всё окончательно рушится. Поэтому «Поклонение волхвов» и стоит считать авантюрным квазиисторическим романом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Иван Бунин — Стихотворения и рассказы (1889-1909)

Бунин Стихотворения

Стихотворения созданы для отражения сильных эмоциональных переживаний при переполнении души впечатлениями. Можно прожить годы, не создав ничего путного, и за одно мгновение воссоздать в рифмованных строчках нечто потрясающее, оставив потомкам малую частицу, ставшую определяющей характеристикой для всех созданных творений. Иван Бунин единожды сказал про бушующую половую воду, чем отразил себя, при общем невзрачном впечатлении от основных его произведений, в том числе и стихов.

Бунина следует считать поэтом уже за желание писать лирику. Ранние годы дали миру в меру талантливого человека, способного улавливать изменения в природе и заносить их на бумагу. Бунин создавал подобие очерков, не проявляя излишней фантазии, сообщая обыкновенные явления. Иван не играл с формой и не дышал поэзией, как того хотелось бы читателю. Бунин слишком прямолинеен и не даёт представления о своих эмоциях. Он желал писать, но из под пера выходил плод наблюдательных дум, не позволяющий говорить о Бунине, как о впечатлительном поэте.

С годами, наблюдая за упадком деревень, а также путешествуя по миру, Бунин перестал созерцать природные явления и начал находить вдохновение в людском горе и стародавних преданиях. Может показаться странным, но отчего-то нет у Ивана достойных произведений, описывающих его боль от революции. Может он эмоционально перегорел и выговорился в прозе, либо он уже не имел сил уделять внимание стихотворной форме, которая, даже при сильном на то желании, всё равно не смогла бы донести бурю страстей, требуемую для отражения тяжёлого положения соотечественников.

При желании писать можно о чём угодно, нужно лишь осознавать необходимость этого. Бунин писал и не обращал внимания на критику, относясь к ней с усмешкой. В этом, безусловно, Иван был прав — важнее личное мнение, поскольку не скажи он, то и никто не скажет.

Ранняя проза Бунина — такая же созерцательная, как его поэзия. Складывается впечатление, будто Иван не придумывал, а просто отражал подмеченное и услышанное. На выходе получались зарисовки. И пусть они нравились, допустим, Антону Чехову, это не изменяет общий их депрессивный тон, так свойственный практически всем произведениям Бунина.

Кругом всё плохо: деревни вымирают, люди деградируют, радужные перспективы отсутствуют. Данный подход к отражению действительности прослеживается с первых рассказов Бунина. Лучше всего у Ивана получалось рассказывать о пустых хождениях по местам, где отсутствуют люди. Только там он мог чувствовать себя спокойно, забывая о человеческой склонности разрушать собственную жизнь и вносить разлад в чужие судьбы.

И даже в сказочных мотивах, изредка проскальзывавших в его творчестве, содержится желание наставить людей на путь истинный, принеся себя в жертву, чтобы сгинуть в безвестности, забыв обо всём, кроме необходимости даровать счастье заблудшим, пусть и ценой жизни.

Так рождался и выковывался Бунин-писатель и Бунин-поэт. Своё мировоззрение он пронёс до конца жизни, подвергаясь не внешнему воздействию, а сохраняя в себе врождённое чувство отстранённости от реальности, словно ему суждено было родиться в иное время, настолько он противился происходящему вокруг, пребывая в неистребимой постоянной грусти. Исторические обстоятельства придали его размышлениям особую атмосферу, удивительно точно отразившей мнение последующих поколений, чей удел созерцать былое и пытаться осмыслить произошедшее, опираясь на мнение человека, пережившего катастрофу в виде утраты родины.

В грусти тоже есть своя прелесть, если избегать чрезмерной хандры. Бунин родился осенью. И осень осталась в его душе. Только сердце мгновенно отгорело. И тлело. И тлело. И тлело.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сьюзен Коллинз «Голодные игры» (2008)

Коллинз Голодные игры

Модель для написания успешного художественного произведения довольно проста. Нет необходимости стремиться быть оригинальным и создавать уникальные предметы искусства. Достаточно опираться на ранние работы других мастеров, шлифуя их сюжеты в угоду желаниям толпы. Некогда кем-то придуманное должно быть переработано и представлено согласно требованиям извечной ценности видеть людей счастливыми. Пусть действующим лицам изначально не везёт — зато повезёт потом. Пусть их сейчас никто не любит — полюбят после. Пусть они происходят из низов — всё равно с первого взгляда заметна их естественная красота, достойные уважения амбиции и удивительная способность притягивать удачу.

Некогда Роберт Хайнлайн и Косюн Таками уже рассказывали о будущем, представляя вниманию читателя подростков, вынужденных выживать и убивать друг друга. Хайнлайн представил это в виде ошибки во время экзамена, а Таками целенаправленно стравил детей, обязав их убивать участников бойни, иначе убиты будут все. Читателю заметен жестокий подход и отсутствие надежды на благополучный исход. Сьюзен Коллинз не считает обязательным возводить жестокость в абсолют, позволяя действующим лицам чувствовать себя участниками великого мероприятия, транслируемого на всех телеканалах страны.

Главная героиня «Голодных игр» фригидна, не знает о месячных и в свободное время увлекается охотой, добывая для семьи пропитание. Она происходит из района рудокопов, постоянно чувствует голод и не стремится к лучшей жизни. Общество, окружающее главную героиню, живёт предвкушением мероприятия, периодически проводимого государством: случайным образом выбираются по два представителя от каждого района и между ними устраиваются бои без правил. Ничего другого в жизни общества не происходит, поэтому мероприятие проводится на высшем уровне. Участников приводят в должный вид, привлекая для этого соответствующих специалистов. И вот реалити-шоу начинается. Правил действительно нет. Участники могут заниматься чем угодно, если не желают убивать. Никто их не принуждает.

Коллинз строит повествование таким образом, будто перед читателем разворачивается самое настоящее телевизионное шоу, в котором значение имеют не умения и таланты участвующих в них лиц, а грамотная работа сценаристов, если не прямо заставляющих участников проявлять актёрские способности, то способствовать должному отклику поступать согласно сообщаемым им сведениям. Разумеется, брифингов для главной героини «Голодных игр» никто проводить не станет — это будет сделано опосредованным путём. Провокации случаются на всех уровнях, начиная от моральных мук из-за выбора для участия в играх младшей сестры. Вызывание агрессии пассивностью, романтическая составляющая и всё прочее — всюду читатель внимает манипулированию со стороны устроителей.

У читателя может сложиться мнение, будто именно автор способствует удачному стечению обстоятельств, позволяя главной героине проходить испытания и одолевать соперников. На самом деле этому способствует сам читатель, об исполнении чьих желаний автор и заботился в первую очередь. «Голодные игры» нацелены на определённую аудиторию, к которой не относятся юноши и взрослые люди. Именно поэтому главной героиней является девушка, вполне способная стать идеалом для множества девчонок, радостных хоть за кого-то, кому так могло повезти. Собственное горе отступает на второй план и хочется сворачивать горы, когда перед глазами созданный Сьюзен Коллинз персонаж. Возможно, поэтому и нет в повествовании морализаторства и философии, дабы не побуждать читателя к осмыслению текста.

Голод, гламур и гуманизм — плохо сочетаемые понятия объединились под обложкой «Голодных игр». Будущее может быть и таким, поэтому лучше так, чем в беспричинном порыве вести информационные войны и отстаивать ничего не дающие территориальные споры. Есть соревнования — победителю вечный почёт — гражданам спокойствие до следующих игр.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 257 258 259 260 261 356