trounin.ru

«Критика чистого разума» подводит черту под прежними трудами Иммануила Канта. Настала пора сказать самое важное. Достаточно выслушано споров, не находящих обоюдного разрешения. Кант, едва ли не с начала занятий философией, считал бессмысленным отдавать предпочтение чему-то определённому, так как нельзя отказаться от одновременного существования нескольких вариантов. Но как об этом сообщить учёному сообществу? Сама точка зрения, допускающая противоположные выводы настолько же спорна, как точка зрения, оных не допускающая.

Кант оказался в выигрышном положении. Утверждать возможность допущения всего разом, как и отрицать всё, с этим не соглашающееся, позволяло ему одерживать верх над оппонентами, играючи заняв любую угодную сторону. Существование философии в прежнем понимании оказалось под большим вопросом.

Ранее Кант уже допускал в суждениях многовариантность. Стоит ли напоминать о доказательстве существования Бога? Иммануил говорил, что Высшая сущность может существовать, а может и не существовать. Данная мысль была развита в обширное учение, получившее прозвание трансцендентального, оформленное в виде труда «Критика чистого разума».

Над всем стоит царица наук метафизика, ныне считаемая одной из презреннейших. Человек окружён малопонятным. Он старается найти ответ на множество вопросов. Локк в «Опытах о законе природы» объяснил положение всего сущего, Лейбниц в «Новых опытах о человеческом разуме» дополнил. Канту осталось критически отнестись к их работам, создав собственный вариант Опытов, позволяющий расхождениям в воззрениях Локка и Лейбница придти к согласию.

В основу учения о трансцендентальном лёг античный скептицизм, развитый через релятивизм до отторжения трансцендентного. Кант призвал снизить значение апостериорного познания, отдав предпочтение априорному. Таким образом минимизируется значение спорных утверждений, исходящих в суждениях из предположения о возможном. Всё осознаваемое человеком должно быть зримо для правильного его понимания, иначе порождает заблуждения, коих следует остерегаться.

Подход Канта понятен. Судить следует согласно осознаваемому лично. Однако, желая отталкиваться от текущего положения, Иммануил словно отрицает развитие знаний. Но Кант не призывает остановиться на критике чистого разума, не стараясь развить её понимание дальше. В его предположениях скрыта лакуна из фактически обоснованной необходимости применения трансцендентного подхода, как основного инструмента для прогресса наук.

В одном случае критика чистого разума оправдана, если она применяется только относительно метафизики. Стоит попытаться трансцендентальным объяснять прочее, как это приводит к выработке подобия математических аксиом: проблема разрешается за счёт отказа от её решения, то есть формулируется постулат.

Суть трансцендентального познания мира — человек самодостаточен. Ему ничего не требуется для познания, поскольку ему хватит имеющегося. Ежели нечто остаётся за границами его понимания, о том лучше не мыслить. Впрочем, Кант понимал, что каждый человек применяет разум по своему усмотрению. Что подвластно геометру, то с трудом поймёт философ. Стоит предположить, будто бы этим Иммануил обозначил особое положение Ньютона, чья космогония доказывалась наглядными примерами, пускай и апостериорными.

С критикой чистого разума надо разбираться внимательнее. Общее впечатление не даёт ничего без анализа имеющегося материала. Надо сразу понять, Кант решил примирить философов, устранив между ними противоречия. Никакой иной цели его труд не должен был преследовать.

Касательно дат. Впервые «Критика чистого разума» издана в 1781 году, вторая редакция вышла спустя шесть лет. Кант утверждает, что практически ничем текст не дополнял. Изменений коснулось в основном предисловие, где описана история развития логики, математики и метафизики, начиная со времён Аристотеля. Также у читателя появилось убеждение, будто отныне он должен мыслить не иначе, как ему советует Кант.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Социальное напряжение порождает невообразимое извращение представлений о прошлом. Но есть ли такое напряжение на постсоветском пространстве? Людям стало безразлично их будущее, поэтому возрождение былого воспринимается ещё одним предметом для обсуждения ни о чём. Что даст, например, возвращение к жизни Ленина? Разве это гарантирует приход к власти коммунистической партии? Или люди вмиг пересмотрят мировоззрение, вновь появятся жаждущие работать на пользу государства, забыв о личных интересах? Отнюдь. Воскресший Ленин станет рекламной площадкой, способной привлечь деньги. И куда будут потрачены эти средства? Они разойдутся, словно их не было.

За два года до издания «Восстания», в Германии вышла книга Тимура Вермеша «Он снова здесь». Для немецкого восприятия реальности фигура Гитлера сравни индексу народного терпения. Когда действующая власть заиграется в политику, тогда придётся вспомнить о былом. Не согласится немецкая нация на повторение катастрофических изменений — в её среде обязательно найдётся человек, способный призвать к возрождению попранной гордости. Он покажет людям, что пора спасать государство. А как поступил Дмитрий Шишкин с исторической фигурой Ленина?

Для Дмитрия это стало развлечением. Нет тех катастроф в России, которые сможет разрешить один из основателей страны Советов. Забавы ради: с целью восполнения финансовой несостоятельности, два студента пошли на решительный шаг, проведя комплекс мер, после чего люди поверили, будто Ленин воскрес. Небывалых масштабов мистификация адекватными людьми воспринималась в качестве газетной утки. Так оно и было. И в этом сильная сторона Шишкина.

Дмитрий из журналистов, имеющих веское слово в средствах массовой информации. Ему знаком процесс формирования новостей, привлекающих внимание обывателей. Он верно подметил, что Ленин не скоро перестанет волновать умы. Почему бы не написать о фигуре советского вождя в рамках сегодняшних реалий? Но, опять же, ниспровержением чего будет заниматься Ленин? Придумать то можно, если появится к тому желание. Шишкин такой цели не ставил.

Трудно понять мотивацию людей, с радостью воспринявших газетную утку. Общество стало преображаться. Все действительно поверили сведениям о воскресшем Ленине. Дмитрий превратил описываемое им на страницах в фарс. Мало ли читатель видел ботаников и гиков, раскрепощающих себя на сокрытии комплексов путём реализации масштабного проекта. Но почему это должно интересовать окружающих?

Стоит напомнить, что Дмитрий к тому же и философ по образованию. Посему неудивительно было увидеть, как Ленин в самом деле ожил. Для объяснения доказательная возможность этого базировалась на трудах Николая Фёдорова, футуролога от религии и науки, считавшего возможным воскресить всех умерших людей. Особого значения на сюжет это не окажет. Шишкину требовалось привнести в повествование необычный ход, им прекрасно продемонстрированный. Только мало вернуть к жизни умершее тело, нужно найти способ для восстановления организма.

Оставим Ленина в покое. Кого не возрождай, на данный момент это будет лишь источником для привлечения денежных средств. Более ничего не интересует человека начала XXI века. Нет и социального напряжения, требующего разрешения. На постсоветском пространстве ничего существенно не поменялось, ежели не брать для рассмотрения несколько государств, исторически не знавших пребывания в согласии с собой и соседними государствами. Главное сейчас — набить карман самостоятельно или ждать помощи от находящихся у власти. Сверху деньги не падают, потому народ идёт на авантюры, желая более лучшей жизни. Об этом прежде всего и рассказал Шишкин, тогда как прочее — намёк.

Буржуазия всё-таки победила. Узнав об этом, Ленин должен отказаться жить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как сказывали ранние христиане на Руси, так сказывал и игумен Даниил, начиная повествование о хождении в Святую землю. Он — худший из всех монахов, недостойный, отягощённый грехами и неспособный к добрым делам, — отправился в паломничество. Путь его лежал через Царьград в Иерусалим, большей частью по морю. Посетил он места значимые для веры христианской, зрел свидетельства былого и всё фиксировал, составив таким образом подобие путеводителя. Кто не мог повторить его путь, тот внимал составленному им «Хождению». Ничего не упустил Даниил, не приукрасив и не измыслив лишнего. Как шёл, так и поведал.

Не быть пути Даниила столь успешным, не царствуй над Иерусалимом король Балдуин. Освободилась Святая земля от присутствия иноверцев, позволив осуществиться важному путешествию. Всюду ждало путников гостеприимство, никто не отказывал им в ночлеге и помощи. Один раз, уже возвращаясь, Даниил был ограблен пиратами, что стало единственный отрицательным моментом, должным быть учтённым последующими паломниками.

Почти ничего не изменилось с той поры. И сейчас путник может взять в руки «Хождение» игумена Даниила, и отправиться в паломничество, руководствуясь им. Места святынь остались прежними. Исключением является смена государств, на территории которых они теперь располагаются. Но и в начале XII века хватало проблем, причём более затруднительных. Взять хотя бы тех же пиратов.

Как раньше, так и теперь, в Иерусалиме все требуемые к посещению места находятся практически на расстоянии вытянутой руки. Достаточно уверенного и сильного броска камнем, чтобы обозначить место следующего посещения. Если взять связанные с жизнью Христа поселения, они редко располагаются далее пары поприщ от города. Всё происходило на столь малом пространстве, что это всегда вызывает удивление у паломников. Впрочем, ещё больше его возникнет, когда становится ясно, что святые места в действительности были давным-давно уничтожены, оставив после себя всего лишь само место, где что-то происходило.

Игумен Даниил, ровно как и всякий прочий паломник, не смотрит на фактическую сторону. Его ведут и показывают, он внимает виденному и то запоминает. Что было сказано на экскурсии, то глубоко запало в душу, ибо было сказано так, чтобы именно глубоко запасть в душу. Прикосновение к святому вызвало трепет от прикосновения к самой святости, отчего всё прочее перестало иметь значение.

Ходил Даниил и к Мёртвому морю, а также к реке Иордан. И понял он, почему Мёртвое море убегает от места крещения Иисуса Христа, с каждым годом становясь от него всё дальше. И понял он про происхождение название Иордана, так как имеет река два источника — Иор и Дан. Ходил Даниил и по местам, связанным с Богородицей. Всему радовался он, находя соответствие библейских преданий действительности.

Не будь пиратов на пути, благом бы закончился путь Даннила. Да не должно паломничество заканчиваться приятностью одной, ибо страдал Христос на пути своём, так и паломник должен бороться с препятствиями. Специально пираты устроили нападение, так как тому необходимо было произойти. А кто с радостью возвращается, не познав огорчений, тот не паломничество совершал, а путешествие. Понял это и Даниил, ни в чём никого не укорив за окончание пути по святым местам, воздав хвалу Богу за избавление от напасти и сохранение жизни.

Потянулись ли следом по пути игумена Даниила люди русские? Они должны были ходить до, как ходили и после. Только не осталось о том воспоминаний.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Ярких красок не осталось. Весь цвет был прежде потрачен на раскрашивание жизни в прежние годы. Оставшиеся моменты требовали своего воплощения на бумаге. Но более не имелось должных слов для воспоминаний. И всё же Дарреллу хотелось ещё раз приступить к писательскому мастерству. Вдохновить его смог сборник писем брата, вольное изменение названия которого породило словесный каламбур, результатом чего стало словосочетание «Филе из палтуса», лишённое всякого смысла. Под обложкой оказался набор разных историй — от детских воспоминаний о Корфу до борьбы с носовым кровотечением из-за высокого артериального давления.

Джеральд всё-таки услышал гневные восклицания поклонников его творчества. Хватит рассказывать о других, давно ты ничего не рассказывал о себе. Необходимы истории о сумасбродстве помешанного на животных человека? Тогда готовьтесь внимать новой порции воспоминаний. Только помните, что краски обесцветились и знакомиться придётся с безвкусными творческими изысканиями.

Давайте сперва узнаем про население Корфу подробнее. Читатель до сих пор не в курсе реальных подробностей нравов местных жителей. Казалось бы, остров греческий и населён греками, соблюдает греческие традиции и должен быть во всём прочем таким же греческим. Однако, поведение обитателей Корфу сравнимо с турецким. И населён он оказывается турками, хоть и являющимися в действительности греками. Каламбур!

А попробуйте показать фокус этакому турку, достав из его бороды денежную купюру. Чем это закончится? Восхищением публики и радостными аплодисментами? Отнюдь. Не получится купюру оставить у себя, поскольку это посчитается воровством чужого имущества. Казалось бы, это абсурд. Но попробуй доказать, что деньги твои, а ты просто продемонстрировал ловкость рук.

Два вышеозначенных факта легко усваиваются и не оспариваются. Для их доведения до понимания достаточно короткого о них упоминания. Даррелла краткость не устраивала. Необходимо было расширить содержание историй, дабы после ряда пространных событий подвести читателя к понимаю важного, вместо изначального объяснения сути рассказываемого.

Следующие эпизоды повествуют о дальнейшей жизни Даррелла. Перед читателем открывается личность хозяина зоологического магазина, в котором Джеральд некогда работал. Данная личность прежде почти никак не отражалась на страницах произведений Даррелла. Появилась возможность заполнить и этот пробел. Тем более, что хозяин магазина был личностью незаурядной, проявлял заботу о покупателях и не гнался за выгодой. Он мог и вовсе не продавать животных, если видел в том ему лишь ясную необходимость.

Вспоминает Джеральд и об Африке. Делает это так, что сумбурное наполнение «Филе из палтуса» достигает апогея именно в четвёртой истории сборника. Разобраться в происходящем сможет самый усидчивый поклонник его творчества.

В конце Даррелл подготовил историю из его настоящего. Возраст брал своё, обозначались проблемы со здоровьем — так почему и об этом не уведомить читателя? Как-то у Джеральда пошла носом кровь. Никакими средствами не удавалось её остановить. Не помогло прижигание — кровь хлынула вновь. Осталось последнее средство — тугая тампонада, исполненная доктором с Цейлона. Поскольку история свежая, то повествование оказалось излишне переполненным красками. Большое значение сыграла богатая фантазия Даррелла, чрезмерно близко к сердцу принявшего происходящее, отчего оно не желало успокоиться, провоцируя нагрузку на сосуды.

О чём дальше писать Джеральду Дарреллу? Неужели остались моменты, продолжающие заслуживать внимание? Оказывается, не всё рассказано о родственниках и не освещена экспедиция в Мексику. Нужно думать о воспитании подрастающих поколений, для чего написать и опубликовать подобие энциклопедии. Мыслей много — требуется найти время для их реализации.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сказки закончились. Они перестали вдохновлять Даррелла. Закончились и деньги, ежели Джеральд снова взялся вспоминать о прошлом. Вместе с тем, приходится признать, закончилось и воображение. Даже читатель у Даррелла закончился, ибо вырос и потребовал юмора уровнем выше детского. Ясно направленный взгляд Джеральда стремительно повзрослел. Более не требовалось находить общий язык с людьми, особенно с родственниками. Даррелл пошёл на разрыв отношений, вступая в очередной виток конфронтации с близкими ему людьми. Ему прямо говорили — не пиши, не позорь нас, напоминая о том, что лучше забыть. Но Джеральд не слушался — он писал, тем обеспечивая себя гонораром. А если задуматься, то каково значение его второй книги из цикла о Корфу?

Лучше понять детство Даррелла не получится. Он теперь не рассказывает о себе. Объектом внимания становятся мать, братья, сестра, а также другие животные. При этом так и остаётся невыясненным, в виде каких животных Джеральд представил на страницах трилогии своих родственников. Это интересует не одного читателя. Родственники задавали ему такой же вопрос, на который у него не было ответа, ведь людей за животных Даррелл не принимал.

Сюжета нет. Джеральд предложил набор историй. Хронологической последовательности тоже нет. Всё размещено без привязки к чему-либо. Например, первой историей является повествование об увлечении сестры спиритизмом, когда семья переехала в Лондон, остановившись в отеле «Балаклава». В дальнейших историях речь коснулась подробного описания греческой свадьбы и даже маминого ухажёра. В остальном — набор любопытной информации о братьях меньших: как навозные жуки катают столь ровные шарики и для чего они им, как кормить и не перекормить ежат, отчего шумит всегда тихая сова, почему дрессированные медведи у цыган безобиднейшие из созданий.

Оправдание написанной книге всё же есть — заполнение белых пятен биографии Даррелла, а также сбор денег на планируемые путешествия. Джеральд собирался посетить австралийский Большой Барьерный риф. Удивительно в этом обстоятельстве то, что о рифе Даррелл не станет писать заметок, оставив читателя с осознанием наличия всё тех же белых пятен.

Опять оставим в стороне понимание правдивости излагаемого на страницах. Сомнительно, чтобы Даррелл так хорошо помнил о событиях тридцатилетней давности. Тут более фантазия, нежели отражение действительно происходившего. Нетрудно догадаться, почему на Джеральда могли обижаться родственники. Уж если сам не помнишь о столь давних событиях, то тем обиднее, что тебя высмеивает собственный младший брат, да ещё и выставляя это на всеобщее обозрение.

И всё-таки Даррелл не обо всём рассказал. В начале он описал беседу членов семьи, касающуюся как раз написания продолжения, поведанного им в книге «Моя семья и другие животные». Были перечислены требующие отражения темы. Фактически половина из объявленного обошла читателя вниманием. Тут стоит винить, возможно, переводчиков, так как есть мнение, что на русский язык именно данное произведение Даррелла никогда полностью не переводилось. Это первый печальный момент.

Второй печальный момент. Дальнейшее литературное творчество Джеральда. Проблема именно в переводах, где-то откровенно слабых, а где-то и вовсе без них. То есть читателю нужно знать язык оригинала, чтобы быть в курсе работ Джеральда. Когда-нибудь, безусловно, творчество Даррелла получит заслуженную оценку потомков, он удостоится всяческих похвал и переводов едва ли на все языки необъятной Вселенной, но пока приходится считаться с тем, что не всякому известно, кем он был и чем занимался.

Правда интересно читать человека, видевшего ежей? А ведь потомки могут забыть о них, если не постараются противопоставить природе заслон в виде сохранения имеющегося.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как гадать по лапше? Берёте лапшу, измышляете, что вам угодно, и гадаете. Результат допустимо оформить в виде эссе. Чем больше будет написано, тем лучше. Допустимо сравнить едоков лапши между собой, поскольку их объединяет употребляемый ими продукт. Но про гадание по лапше читать никто не станет, а вот про литературные путешествия Карамзина и Пушкина может быть кто и будет. Только нет существенной разницы, когда к деятелям прошлого подходят с желанием найти общее между ними, редко допуская разумное и чаще — сомнительное.

Очевидная проблема изложения Балдина — пересказ утвердившихся в обществе истин. Например, Андрей твёрдо уверен в исключительной роли влияния Карамзина и Пушкина на становление русского языка. Кто первым такое вообще предложил? На чём основываются данные утверждения? Творивший ранее Сумароков разве другим слогом писал? С той же уверенностью Балдин говорит о допетровской литературе, будто бы связанной сугубо с деятельностью церковных служителей. И это не соответствует прошлому. Достаточно взять берестяные грамоты, после вспомнить об уничтоженной культуре в результате вторжения монголо-татар, как сразу становится понятным исчезнувший пласт навсегда утраченного культурного достояния.

Изложение Андрея скорее модернистической направленности. Он опирается на точку, неизменно пребывая в поисках её протяжения. Грубо говоря, Балдин из ничего создаёт нечто. Но как не растягивай точку, она останется подобием чернильной капли. Как же тогда из точки нарисовать портрет Карамзина? А как представить его передвижения по Европе? И причём тут тогда адмирал Шишков и Толстой-Американец? Допустим, они внесли дополнительный смысл в осознание представлений об определённом человеке. Что из этого следует?

Вывод проще предполагаемого. У Андрея Балдина имелся ряд работ, которые надо было опубликовать. В 2002 году в журнале «Октябрь» он уже старался рассказать о Пушкине. Жизнь поэта оказалась наполненной мистическими совпадениями, и могла сложиться иначе, если бы императора Александра I в младенчестве держали в люльке другого устройства. Вроде непримечательная особенность, зато какое она оказала влияние на судьбы прочих людей. Внимать подобному получается, но серьёзно воспринимать способен только тот, кто верит в гадание по лапше.

Цельное зерно в «Протяжении точки» присутствует. Оно касается настоящих биографических моментов. И пусть Балдин изначально желал за счёт анализа совершённых путешествий разобраться в творчестве писателей, сделать этого ему всё равно не удалось. Безусловно, увиденное всегда сказывается на человеке, западает ему в душу и воздействует на подсознательное восприятие реальности. Учитывать тогда следует неисчислимое количество факторов, способных оказать требуемое предположениям влияние. Балдин именно таким образом подошёл к понимаю становления взглядов адмирала Шишкова. Хотелось бы видеть такой же подход к Карамзину и Пушкину. Однако, увы и ах.

Ещё один непонятный момент. К чему вёл с читателем беседу Андрей Балдин? Сообщив любопытные моменты, он так и не раскрыл представленных им исторических лиц. Понимание осталось на уровне поверхностного знакомства. Не станем думать, якобы один раз сформированное воззрение остаётся до конца жизни в неизменном виде. У Балдина каждый представленный на страницах персонаж жил неопределёнными думами, после испытал впечатление и под его воздействием занял твёрдую позицию, которой непреклонно придерживался до самой смерти.

Разумеется, есть почти умная мысль, гласящая, что убеждениям требуется всегда следовать, даже если после приходит понимание их ошибочности. В таком случае существование из разряда полезного применения знаний переходит в бессмысленное отстаивание очевидных заблуждений. Чему учат — не всегда обязательно должно быть правдой! Плох ученик, полностью согласившийся с мнением учителя. Балдин не сделал попытки переосмыслить прошлое, потворствуя общеизвестному.

Автор: Константин Трунин

» Read more

К 1933 году немецкие национал-социалисты набрали необходимый вес в обществе, чтобы оказывать влияние на противостоящих им коммунистическую организацию и католические объединения. Развернулась небывалая травля, в ходе которой саботаж против собственного народа объявлялся акцией враждебного элемента. На коммунистов и католиков открылась охота. В числе сотрудников КИМа в заключение попала и Леа Лихтер, в последующем отсидевшая пять лет в застенках тюрьмы города Явор. Книга «Итог жизни» — её исповедь.

С малых лет Леа ощущала агрессию общества. Она родилась в еврейской семье, часто переезжала и всюду удостаивалась нелестных слов из-за национальной принадлежности. Она бы не переосмыслила мировоззрение, не влюбись в коммуниста Фрица Гроссе, с которым оказалось связано её дальнейшее существование. Высланная из Германии, Леа работала в Москве, неизменно возвращаясь назад с фальшивым паспортом, каждый раз выручая из затруднительного положения советских граждан.

Нужно отметить точку зрения автора. За давностью лет или по иной причине, из памяти стёрлись обстоятельства существования немецкого народа накануне прихода к власти национал-социалистов. Краеугольной проблемой стала только фигура лидера их партии Адольфа Гитлера. Жизнь людей словно не претерпела изменений за период существования Веймарской республики, в том числе и будто бы не было душившей людей гиперинфляции. Леа постоянно утверждает: «Гитлер — это война», нужно против него бороться.

Со страниц «Итога жизни» заметно, как малы возможности коммунистов. Они прячутся от действующей власти, умея противопоставить лишь слово разума. В государстве, где всё подчинено определённой идее, нет смысла открывать глаза. Леа приводит речь Фрица Гроссе на суде, показывая обречённость противных национал-социалистам воззрений. Вся борьба свелась к сотрясению воздуха, тогда как именно коммунистов обвиняли в поджоге Рейхстага. Заранее обречённая, Леа отправилась отбывать наказание в Явор.

Будни в заточении — отдельная часть повествования. Леа стремилась показать жестокость порядков, отражая незначительное присутствие в среде нацистов добрых и отзывчивых людей, помогавших узникам. Несмотря на условия содержания, заключённые устраивали тайные собрания, не думая отказываться от убеждений.

Но боролась ли сама Леа? Она стала заложником ситуации, вынужденная подчиняться происходящим событиям. Настоящее включение в противостояние нацистской Германии для нее начнётся с прибытием в Советский Союз. После освобождения из тюрьмы, Леа вновь выслана, на этот раз в Польшу. Первого сентября 1939 года началась Вторая Мировая война, что вынудило её осуществить давно задуманный переход советской границы.

Так настал важнейший период жизни автора. Леа стала сотрудником радио, вещавшем на немецком языке. Когда силы Третьего Рейха подошли к Москве, радио эвакуировали в Уфу, откуда продолжалось вести вещание. Основной задачей стало освобождение Германии от национал-социалистических идей. Требовалось показать лживость режима Гитлера, очернявшего коммунистов, когда то не соответствовало настоящему положению.

Иначе о книге «Итог жизни» не расскажешь. Леа Гроссе показала личную точку зрения, должную быть схожей с мнением остальных коммунистически настроенных людей. Разумеется, написано слишком мало. На полторы сотни страниц не уместится ни одна человеческая жизнь, особенно столь насыщенная, каковую прожила Леа. Основное сказано, об остальном читатель узнает из других источников. Частная история имеет право на существование, посему воспоминания любого человека необходимо сохранять для будущих поколений.

Леа продолжала помогать строить государство. Нацизм — страшное напоминание о прошлом, преодолённого и не имеющего права повторяться вновь. Но человек забудет частности, помня главное. И когда где-то кто-то проводит диверсию, выставляя виновным другого, стоит вспомнить о действиях национал-социалистов. Они использовали действенный приём, добиваясь своего. Против его применения нужно продолжать бороться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Бороться и искать, товарищи. Не боясь провала, ибо будущее не за горами. Но и в горах случается попасть впросак. Особенно в тех случаях, когда жизнь берутся отразить такие писатели, каковыми стали для действующих лиц «Двенадцати стульев» Ильф и Петров. О чём они рассказали? Про амбиции эмигрантской аристократии, желавшей вернуть оставленное в России имущество. Но как его вернуть, если всё уже освоено и пущено на строительство Советского государства? Оказывается, остались потаённые места. Так за чем дело стало? Вперёд на поиски! Только опасайтесь авторов произведения — они не станут подыгрывать прежним хозяевам Империи.

Ильф и Петров с первой станицы размышляют о бренности бытия. Человеку в действительности всегда требуются только два специалиста — цирюльник и служитель похоронного бюро. Соответственно, первый стрижёт, бреет волосы и рвёт зубы при жизни, а второй — после смерти. Как не планируй время, а когда-нибудь того и другого придётся обязательно посетить. Но до той поры минует нужное количество лет, наполненное разными событиями. Например, на смертном одре тёща может признаться, что на утраченной Родине остались драгоценности, спрятанные в одном из двенадцати стульев. Кому-то идея о похожем придёт в голову, и он задумает написать об этом книгу.

Именно так, методом случайностей, Ильф и Петров нащупали путь к рассказу о приключениях в Советском государстве. Осталось реализовать замысел. На первый взгляд трудно мыслить, ни на что не опираясь. С другой стороны, достаточно изредка размышлять, поскольку финальная цель заранее обозначена. Остаётся отправить какого-нибудь героя за стульями. Лучше отправить сразу двух. Кого? Допустим, законного наследника и эксцентричного священника. Прочее дополнит повествование, ведь впереди много объектов, главное не обнаружить искомое в последнем.

К сожалению, стульев много. Искать каждый из них — занятие муторное. Как же заполнить будни действующих лиц? Ильф и Петров придумают им необходимое, порою значительно отвлекаясь от основной сути повествования, начиная грешить тем, что свойственно начинающим авторам. Вместо лаконичного сюжета, авторы погрузили читателя в тщательное описание передвижений, понимаемых внутренне, но не принимаемых буквально. Допустимо описывать каждый шаг до определённого момента, не сбиваясь на полушаги.

Ильф и Петров сбиваются. На страницах появляется множество лишних моментов, которые допустимо обойти вниманием. Тогда произведение превратится в целенаправленное движение, лишённое сопутствующей шелухи. Если авторам желалось показать развитие трамвайного или шахматного дела в России, то почему бы не создать отдельную историю об этом? Читателю могло быть интересно, пока же он чаще скучает, внимая лишним деталям.

Какова же основная лишняя деталь? Ильф и Петров не определились, кому быть главным героем произведения. Законный наследник и священник выступают на равных правах. Их поиски движутся параллельно, иногда пересекаясь, но окончательно расходясь, обозначая поворотный момент, требующий кого-то из них забыть. Впрочем, помимо амбиций эмигрантской аристократии, Ильф и Петров осознанно показали тщетность интереса служителей культа. Негоже тем и другим претендовать на ими утраченное. Поэтому остаётся смириться с двойной сюжетной линией, требовавшей обязательного воплощения на страницах произведения.

Искомый стул будет в итоге найден. Кому он достался — читатель должен догадаться без дополнительных подсказок. Не пойдёт народное достояние на воплощение мечтаний о личном благосостоянии. Представленный на страницах «Двенадцати стульев» исход желалось видеть воплощаемым и тогда, когда советская власть пала. Живи Ильф и Петров в наше время, то стул обязательно бы достался иным лицам, ибо для понимания этого достаточно оторваться от книги и посмотреть вокруг себя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как Георгий Победоносец змия убил? Он нарисовал перед ним крест, приволок в город и лишил обездвиженную тварь жизни. Случилось то в IV веке, вероятно уже после принятия Георгием мученической смерти от приспешников императора Диоклетиана, начавшего Великое гонение на христиан. На Русь сказание о поступке мученика пришло в XI веке, а к началу XIII века было незначительно изменено. Так местом действия стали родные палестины Георгия близ некоего города Гевал.

Ситуация в Римской Империи требовала ярких примеров благости христианства. Был придуман змий, выходящий из озера и поедающий нехристей. Почему он обосновался именно там? Стоит предположить, что всему виной стало многобожие, требующее принесения человеческих жертв. Как раз так и поступали жители города Гевал, безропотно отдавая на растерзание идолу детей. Оказавшийся в их краях Георгий решил спасти царскую дочь, должную в момент его появления быть пожраной змием.

Сказание уверяет: ранее местные жители верили в единого Бога, но отвернулись от него. В наказание за это Богом был наслан на них змий. Как сие обстоятельство сообразуется с возлагаемыми надеждами на милость Всевышнего, если тот вместо налаживания диалога и проявления понимания, неизменно применял в отношении людей насилие? Удивительнее выглядит желание Георгия избавить наказываемых, выступая против Бога, обращаясь к нему за помощью для избавления города от змия. Ещё удивительнее, каким образом божий посланник убоялся креста и пал перед Георгием обессиленным?

Бог снизошёл до просьбы Георгия, позволив ему одолеть змия, но с условием, что в следующий раз он не ответит на его мольбы. Сказание не повествует, каким образом это скажется на дальнейшем существовании Георгия, так как действие заканчивается после избавления города от напасти. Возникает недоразумение, почему змия умертвили, не простив ему его прегрешений, которых в действительности не имелось, поскольку тот выполнял порученное ему Богом задание убивать отступников веры.

В разные времена легенду о Георгии Победоносце трактовали различными способами. Сейчас же речь непосредственно о конкретном тексте, имевшем хождение на Руси с XIII века. Могли быть, и обязательно существовали, очаги сопротивления, отказывавшиеся принять христианство взамен языческих верований. Преодолеть сомнения в выборе поручалось сказанию о победе над змием. Ведь в тексте ясно написано, что когда уверовали жители в Бога снова, тогда змий окончательно издох.

Прочие размышления останутся без ответа, понимая, насколько текст о якобы некогда случившемся содержит вольные допущения сказителя, наделявшего действующих лиц качествами, необязательно им свойственными. Змий мог явиться и не в виде божьей кары, а представлять собой любую иную напасть, одолеть которую получилось с помощью сплочения. Когда позже на Русь придут монголо-татары, их в той же мере станут считать карой Бога за грехи. Но такое предполагать, значит не отдавать отчёт произошедшему, измышляя для того сверхъестественные причины.

Допустим, Георгий победил змия, убедив жителей города Гевал вернуться к вере в Бога. Увидев чудо, жители поверили и стали христианами. Однако, если человек в чём-то убеждается с помощью чуда, он также быстро может разувериться, поверив следующему показанному ему необычному явлению. Какой после этого будет вывод? Человек ещё не раз сменит предпочтения, когда для того появится необходимость. Он примет множество страданий, обретя требуемое ему умиротворение или распрощавшись с надеждами.

Теперь известно, как и зачем Георгий Победоносец убил змия, к чему это привело и каковы последствия его поступка.

Автор: Константин Трунин

» Read more