Category Archives: Последнее десятилетие

Марина Комарова «Враг Хозяина штормов» (2016)

Комарова Враг Хозяина штормов

Как написать фэнтези так, чтобы происходящее не напоминало квест? Практически никак. Действующие лица всегда идут выполнять поставленную перед ними задачу, чаще всего эпического масштаба. В пути они находят компаньонов, обзаводятся необходимыми вещами и навыками, преображаясь в каждой последующей локации. Сперва читатель сомневается в их способности осуществить задуманное, покуда не становится свидетелем роста способностей, обязанных помочь устранить возникающие преграды. И вот цель достигнута. Что дальше? Либо продолжение, либо содержание произведения стирается из памяти, уступая место сюжетам из аналогичных произведений. В случае «Врага Хозяина штормов» Марины Комаровой всё именно так.

Хорошее фэнтези не является продуктом желания автора воплотить на бумаге идею продуманного приключения. Нужна весомая идея, способная придать произведению уникальность. Марина Комарова таковым на озадачилась. В её мире есть отсылки к связанным со Скандинавией мотивам, вплоть до упоминая Гардарик. Основа содержания — похождения умертвий, стремящихся добраться до обидчика и нанести ему поражение, покуда сами окончательно не испустили дух. При этом умертвия придерживаются самых благих побуждений, ратуя за жизнь, вынужденно выбивая дух из встречных противников.

Комарова не придерживается линии жестокости, что в свою очередь отставляет «Врага Хозяина штормов» в сторону от новомодной тенденции отягощать фэнтези насилием. У Марины всё в рамках разумного — её произведение рассчитано на подростковую аудиторию. Читателя ждёт романтически настроенный главный герой, практически воплощение идеального парня. К сожалению, ему суждено околеть. Иначе сюжетом не предусмотрено, поскольку разрешение проблемы требует решительных мер и суповую тарелку слёз. Это не является раскрытием сюжета: там и тут в тексте встречаются упоминания о духе, что не должен дышать. И читатель понимает, о ком именно говорит автор.

Опустим описание боёв — они не представляют интереса. Безусловно, без таковых фэнтези обойтись не может. Особенно фэнтези с намёком на эпику. Впрочем, Комарова пишет так, будто продолжение не предусмотрено. Читатель обязательно улыбнётся и с сомнением покачает головой — он знавал аналогичные примеры, вылившиеся в итоге в двадцатитомные (минимум!) циклы. Время покажет, о чём писательница продолжит писать в будущем. Пока же доступно единственное произведение, причём далёкое от того, чтобы его считать хорошим.

«Враг Хозяина штормов» близок к классическим представителям жанра. Не так важно, куда идут действующие лица. Главное — они идут, общаются друг с другом и мысленно уже выполнили свою задачу. Читатель следит за их движением, наблюдает за сменой сцен, постепенно открывает для себя новые детали, ранее нигде не упомянутые. Мир открывается, покуда сюжет не будет подведён к последнему решительному поступку и завершению путешествия. Точно по такому же принципу построено и произведение Комаровой; с одной маленькой оговоркой — всё слишком быстро заканчивается, так толком и не развернувшись.

Не присутствуй в сюжете таинственная личность со способностью изменять реальностью, подменяя настоящее видениями, оборачивающимися печальными последствиями, то не было бы и самой истории. Всегда странно видеть героев, бросающих вызов равным богам, серьёзно думая о возможности их одолеть. На том-то и строится большинство фэнтезийных произведений, предполагающих одинаковые возможности для всех участников повествования, даже для тех, кто некогда ни о каких приключениях не думал.

Если читатель не имеет ничего против, чтобы проследить за продвижением группы персонажей, переходящих по локациям, то нет никаких причин, чтобы не взять «Врага Хозяина штормов» на заметку. Сюжет произведения линейный — как в квесте. Действие закончится в предназначенный для того срок. Шкала дыхания главного героя не присутствует, но подразумевается. Читать нужно быстро, иначе Йенгангер умрёт раньше положенного срока и Хозяин штормов так и не будет побеждён.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Елена Минкина-Тайчер «Там, где течёт молоко и мёд» (2016)

Минкина Тайчер Там где течёт молоко и мёд

Семейная сага — всегда река. А если написана рукой женщины, то нет у неё ни начала, ни конца. Поставить точку невозможно по той причине, что это будет противоречить сути повествования. Автор ограничен только необходимостью прекратить излагать, когда описываемые события подходят к настоящему времени. В остальном он волен на свой лад трактовать историю, рассказывая о жизни всех действующих лиц. Не так важно, как сложится их судьба в будущем, читателю будет достаточно ознакомиться с чередой предшествовавших несчастий. И есть в прошлом такое, отчего не хочется туда возвращаться, даже мысленно и даже из цели усвоить поучительный урок. Но так как иначе рассказать у автора не получается — приходится внимать перечислению страданий.

Отсутствие родственников является наиглавнейшей причиной уныния для действующих лиц сегодняшнего дня. Отчего так случилось? Об этом Елена Минкина-Тайчер обязательно расскажет, пускай и без лишних подробностей. На первых страницах читатель знакомится с важным мероприятием, прозванным в народе свадьбой. Персонажи танцуют, поют песни и радуются. Почему именно с этого начинается повествование? Должен же быть светлый эпизод перед погружением в бездну мытарств, унижений, семейных раздоров и комплексов неполноценности. Каждое поколение имело собственные горести, более ни с кем не повторявшиеся. И если наиболее отдалённых предков семьи беспокоила проблема невозможности получить образование, вследствие чего женщинам приходилось до гроба вынашивать детей и заниматься их воспитанием, а мужчинам заниматься не тем, к чему они стремились; то в последующем проблема свелась к наличию рыжих волос на голове, имени Софья и фамилии Блюм в свидетельстве о рождении.

Семье, по мнению автора, всегда не везло: то государство принижало евреев, то необходимо было защищать государство от внешнего агрессора, то сидеть в лагерях или быть куда-либо сосланными, то сталкиваться с жестокосердием пренебрегающих служебными обязанностями, то голодать в блокаду, то встречать непонимание прогрессивных методов обучения. Изначальная трагедия преобразовывалась в драму, побуждая к смирению, поскольку жизнь от перенесённых невзгод не останавливается — нужно продолжать жить и быть готовым к очередным невзгодам.

Негатив в повествовании Елены преобладает над благими достижениями членов семьи. Они люди замечательные, умные и способные поступать на благо абсолютно всем. Если пойдут в медицину, значит обязательно добьются высокой должности или будут пользоваться уважением у пациентов. Если станут преподавать, тогда ученики начнут усваивать материал с фантастической скоростью. Елена не говорит о людской зависти, как и обо всём остальном, что происходит вне семьи, ограничивая читателя в понимании всех существенных моментов. На страницах семья и никого кроме этой семьи.

Произведение «Там, где течёт молоко и мёд» воспринимается набором зарисовок. Автор излагает события в хаотической последовательности, неизменно рассказывая чаще всего от первого лица. Учитывая же, что первое лицо постоянно меняется, то подобная манера изложения текста вызывает ощущение дискомфорта. Возможно, читателю будет наоборот симпатизировать такой подход к созданию художественного произведения, обеспечивая личное вхождение в круг семьи: проблемы станут ближе.

Удивительно, но в истории, наполненной страданиями, Еленой прорисован радужный финал. Впереди лишь радостное созерцании действительности, новые персонажи и крупный пласт упущенных от описания судеб. Читатель понимает, как много ему не рассказали, как мало автор уделил места другим членам семьи. Может быть причина в отсутствии трагизма в их жизни? Елена посчитала нужным не рассказывать о чьём-то счастье, дабы не побуждать читателя к сторонним размышлениям. Она писала о горестях, иного нет. Остаётся лишь гадать, где течёт молоко и мёд.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Борис Минаев «Мягкая ткань» (2015-16)

Минаев Мягкая ткань

Книга №1 — «Батист» | Книга №2 — «Сукно»

На галлюцинации опирается действительность, прямо проистекающая из домыслов и допущений, порождённых мнительной ролью личности в значении для исторического процесса. Беллетристы поздних лет этим пользуются, черня некогда происходившие события, заставляя читателя иначе воспринимать ушедшее время. Они прибегают к ухищрению в виде придуманных действующих лиц, подобия современников писателя, оказавшихся в непривычных обстоятельствах. Так формируется познание прошлого, не имея к нему подлинного отношения. Желание писателя поместить сюжет в исторические декорации понятно, главное не переусердствовать и не превратить повествование в выдержки из энциклопедий.

Для Минаева тема ткани стала определяющей. Не сразу, но это всё-таки становится заметным, покуда Борис не начинает пользоваться прямыми отсылками, увязывая происходящее на страницах с определённым материалом. Батист ли, сукно ли — дополнительный повод озадачить читателя дополнительной порцией сведений. На самом деле важно, какими свойствами обладает то, из чего шьётся шинель? Если мир собирается погрузиться в хаос и вступить в Мировую войну, то безусловно. Лишь Минаев обратил внимание на сей важный материал, казалось бы не из самых важных, чтобы на него опираться при создании сюжетной канвы.

Предлагаемая Минаевым история начинается незадолго до первого серьёзного противостояния в Европе. Этому предшествуют авторскую размышления, судя по которым можно подумать, будто он не мог определиться, какими именно средствами ему стоит осуществлять первоначально задуманное. Медицина, теософия — автор показывает себя эрудитом, не брезгуя перекладывать на свой лад информацию разнообразного толка, побуждая читателя недоумевать, ведь он держит в руках художественное произведение, а не научно-популярное издание.

Главные герои постепенно находятся. Причём не всегда в России, чаще за границей. Странно видеть, допустим, русского, решившего переплыть Ла-Манш, к чему он упорно готовится, размещает объявления в газетах и не придаёт значения предупреждениям о скором начале конфронтации. Минаев мягко — полупрозрачно — разворачивает перед читателем батист. Война ещё не началась, а значит Борису позволительно показать стремление одного человека совершить подвиг. К каким только практикам этот человек не прибегает, начиная от ориентирования во времени, находясь вне ориентиров. Впереди же ожидается крах надежд, о чём читатель задумывается чаще автора. Возможно будет сохранить отношения с девушкой? Как он поведёт себя во время начала войны и какие последствия будет иметь его свершение? Вопросы возникают постоянно — Минаев не отвечает, обрывая порывы в угоду разыгравшихся патриотических чувств.

Один сторонний эпизод для истории формирует последующий. Минаев крепко держит нить, понемногу распуская, чтобы читатель наконец-то вздохнул спокойно и принимался внимать ровному повествованию, без лишних энциклопедических подробностей. Впрочем, Борис часто забывает о сюжете, уходя в размышления и помещая на страницы всё подряд, если этого коснулась речь: восстановление девственной плевы, особенности поведения голодных собак, женщина при коммунизме, почему людей стали хоронить в земле и много о чём другом, в том числе и подробно про евреев.

Прошлое в «Мягкой ткани» имеет определяющее значение. Описываемые Минаевым поступки действующих лиц оказываются вторичными — они служат связующими звеньями: не фон в качестве декораций, а декорации в качестве фона. Борис сконцентрирован сугубо на истории, не побуждая читателя проявлять сочувствие присутствующим в повествовании персонажам. Они могут думать о будущем, совершать подвиги, заниматься сексом или созерцать действительность — всё это призвано направлять взгляд на происходящие вокруг них события.

Борис Минаев не даёт повод переосмыслить прошлое: он окутывает былым.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сергей Микаэлян «Не убит подо Ржевом» (2015)

Микаэлян Не убит подо Ржевом

Сергей Микаэлян не был убит подо Ржевом, в том сражении его ранили, после чего Великая Отечественная война для него закончилась. Прошло достаточное количество лет, чтобы забыть, но Микаэлян не забыл — он достаточно хорошо помнит мельчайшие подробности, с чем теперь может познакомиться и читатель.

В череде случайностей ковалась победа Советского Союза над Третьим Рейхом. Потребовалось задействовать громадное количество человеческих ресурсов, помногу и понапрасну теряя людей. Мало кто из солдат видел противника в лицо, умирая до первого боя или так и не добравшись до первого окопа. Именно им посвятил Микаэлян повесть «Не убит подо Ржевом». Сам автор мог погибнуть несколько раз, сложись обстоятельства иначе. Судьба берегла его для другого, иначе Сергей мог быть разорван прямым попаданием снаряда или пасть от обжигающих кожу пуль, а то и остаться калекой, не поступи нужное лекарство именно тогда, когда подошёл момент для ампутации конечности.

Микаэлян до войны жил без забот. Он и бомбу-то неразорвавшуюся спокойно брал в руки, не представляя, чем это может закончиться. Его родственники погибали, но Сергею по возрасту не полагалось пополнять ряды армии. Но когда враг подошёл к Москве, тогда Микаэлян постарался получить повестку раньше, нежели ему полагалось. Так начинается повествование, во многом благоприятное для автора, ведь для него всё складывалось удачно, хоть и пришлось хлебнуть неприятностей.

Действительно ли всё было так, как описывает Сергей? Он правда всё настолько хорошо помнит? Читатель не должен сомневаться. Микаэлян в своём праве рассказчика, тем более очевидца боевых действий и их непосредственного участника. Не сразу его бросили в пекло, истомив тело маршами и вшами, а душу тягостным ожиданием. Сергей наизусть учил стихотворения Лермонтова, что на короткое время стало для него спасением.

А как же немцы? Они всегда были где-то рядом. Микаэлян по ним стрелял и возможно даже попадал. Установить это не представляется возможным. Если ему приходилось идти в атаку, то она захлёбывалась и солдаты отходили на прежние позиции. Война для Сергея стала испытанием, позволившим осознать, насколько жизнью человека управляет случай. Микаэлян не утонул в болотах под Мясным бором и не форсировал Днепр, на его долю пришлась битва за Ржев, под которым советские бойцы погибали, не узнав, что военное руководство толком не представляло, зачем бросало их на противника.

Вся деятельность Микаэляна так и не принесла пользы. Он рисковал жизнью, а позже оказывалось, что его сведения устарели. Так и воевал Сергей, продолжая представлять в мыслях лицо врага. Он мог продвинуться по службе, ему доверяли командовать людьми, для него открывались двери. Судьба в последний раз внесла коррективы, чем возможно спасла жизнь, уберегая от последующего участия в боевых действиях.

Прошлое не изменишь. Оно произошло. Войны были и будут. Тяжело осознавать, каким именно образом в современном мире можно развязать бойню, подобную Второй Мировой. Удивительно, но и после Первой Мировой люди думали аналогично, готовые сместить любое руководство страны, если оно хотя бы помыслит о военных действиях. К сожалению, агрессия проистекает от желания чем-то неудовлетворённых, либо желающих нанести превентивный удар. С локальными конфликтами трудно, но всё же можно смириться, а вот на глобальном уровне — никак.

Пусть война живёт в воспоминаниях. Пусть Микаэлян напишет большую книгу. Повесть слишком мала, как и представления о прошлом от одного человека.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сергей Кузнецов «Калейдоскоп: расходные материалы» (2016)

Кузнецов Калейдоскоп

И всё-таки Запад разлагает людей, подстраивая их образ мыслей под себя. Если брать в качестве примера Сергея Кузнецова, то смысловое наполнение его произведений находится в разительном контрасте с творчеством прочих русскоязычных писателей, предпочитающих размышлять подобно советским и жившим во время Российской Империи авторам. Они ставят проблематику понимания себя для общества и общества для себя, не прибегая к призме вроде каких-либо ценностей. Для них важен человек, ибо он человек; а не из-за возможности представить его в виде слепого бревна, чьи умственные способности не вышли из пелёнок, а круг интересов сводится к выполнению заданной природой программы: питайся вкусно, живи для размножения, отстаивай территорию.

Сергей раскрывает суть «Калейдоскопа» словами одного из героев повествования. Возникла идея написать о многом разом, задействовав цепочку событий. Картинка будет постоянно меняться, стоит того пожелать автору. Литературный модернизм? Отнюдь. Читателю предлагается стандартное художественное произведение, только без центрального сюжета и с большим количеством персонажей; предстоит наблюдать за событиями, начиная с конца XIX века и вплоть до первых десятилетий XXI века. Автор взялся пересказать историю, используя для этого людей разных национальностей. Отчасти у него получилось отразить боль и страдания тех, кто прошёл через бурные социальные потрясения.

Почему всё-таки речь зашла о Западе? Кузнецов изрядное количество страниц исписал мыслями о сексе, самим сексом и новой порцией мыслей о сексе. Без подобных включений повествование могло сойти за добротную литературу, автор которой действительно озадачен проблемами человечества. А на деле выходит, что единственно важная проблема — это сексуальная неудовлетворённость. Девственники и нимфоманки, озабоченные обезьяны и подвергающиеся насилию женщины, гомосексуалисты, половые органы и прочее — всё это присутствует на страницах в огромном количестве.

Очень беспокоит Кузнецова гибель Бога, о чём некогда сообщил миру Ницше. Эта мысль настолько волнует Сергея, что значительная часть повествования постоянно сводится к напоминанию о гибели Бога. Видимо, данное обстоятельство побудило Кузнецова к обсуждению нацизма, упоминаемого к месту и не к месту. И будто не так важно, как на самом деле Запад воспринял философию Ницше, морально деградируя, чему наглядным примером служит содержание художественной работы Сергея.

А о чём само произведение? Кузнецов старается говорить преимущественно о человеческих обидах, порождённых самими же людьми. Когда плачет один об утерянном, он не понимает, что приобретённое им было потеряно кем-то другим, значит и тот плачет об утерянном, как будут плакать все предшествующие и все последующие поколения. Человечество старается уничтожить себя, но у него это не получается, вследствие чего люди вынуждены страдать и сетовать на судьбу, вспоминая прекрасное былое, сравнивая с ужасающим настоящим и с опасением вглядываясь в будущее. И пусть жизнь разбита на кусочки из ярких и блёклых осколков, одинаково ранящих, всё равно обратно склеить никогда не получится.

Перед читателем разные судьбы, ворох ошибок и разрушение надежд. Связывать воедино получается лишь в общих чертах, тогда как точки соприкосновения найти нельзя. Кузнецов создал ряд композиций, будто ловко подогнанных друг под друга, хотя ощущается сужение полей зрения и присутствуют пятна, мешающие разобрать детали. Суть вполне ясна, но сообщаемая автором информация ей противоречит. Стоит думать, Сергей хотел рассказать о важном, но не задумался, каким образом нынешнее похоже на прошлое, показав то, что следовало бы скрыть. Не по причине наличия оного, а по причине надуманности. И речь здесь сугубо о том, чего в жизни нет, но есть на экранах и на страницах Запада.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Владислав Бахревский «Рассказы о героях Великой Отечественной» (2014)

Бахревский Рассказы о героях Великой Отечественной

Разве можно рассказать о событиях Великой Отечественной войны во всех подробностях, изыскав наиболее пронзительные примеры человеческого мужества, стоявших до последнего и шедших вперёд на врага людей? Владислав Бахревский взялся донести для подрастающих поколений суровую правду былых будней, когда отвагу проявляли зрелые мужи и совсем ещё зелёные девчонки. Советскому Союзу пришлось тогда опереться на народы его населявшие — они в едином порыве, отринув разногласия, отстаивали страну перед лицом иноземного захватчика. Не обо всех и не самыми яркими словами, но Бахревский воссоздал подвиги на бумаге.

Слог позднего Бахревского остаётся сухим — это печальный факт. Испарились краски, уступив место наработанным приёмам создания художественных произведений. Внутренне читатель понимает: Владислав искренен, ему больно вспоминать эпизоды из собственного детства, он желает показать детям пример настоящей жизни, далёкой от пустой отупляющей суеты нынешней действительности. И ведь у него это получается, учитывая чрезмерное предвосхищение чужих поступков, возможно более героических, нежели они предоставляются читателю. Как с этим не согласишься, если человек мужественно преодолел преграду и был сражён пулей спустя несколько дней, а автор не решился сказать об этом более сообщённой тут информации.

Владислав, помимо патриотизма, защищает многообразие народов, составлявших Советский Союз. Он говорит об этом прямым текстом, приводя в пример героизм калмыков, кабардинцев, якутов и всех остальных народов, никак не выделяя заслуги русской нации, на долю которых пришлась лавинная доля отваги. Конечно, Бахревский обо всех рассказывает, в равной степени говоря о заслугах. Для него нет разницы, погиб человек за важное дело или за сущую нелепицу, когда старание помочь своим раньше времени было обезврежено противником. Как раньше превозносили героизм без чёткой детализации, так и Бахревский его превозносит, аналогично обходя важные подробности.

Мало кого Владислав осуждает, чаще находя ободряющие слова. Мехлис их определённо не заслуживал, став единственным, кто удостоился авторского порицания. Разумно было использовать в повествовании и элемент героев с приставкой «анти», вносивших разлад в веру людей, разрушая их порывы действовать во благо, самым грубым образом расправляясь с теми, кто мог проявить себя, но судьбою было суждено иное. Покуда в генералы выбивались из солдат, кто-то мог им в этом помешать. История расставила всё по нужным местам, в том числе и тех, кого потомки чтут и кого осуждают.

Есть рассказы о героической обороне, бесстрашном форсировании болот, побегах из лагерей, тружениках тыла, голодающих блокадниках, возвышенных чувствах творческих людей. Бахревский хотел рассказать о многом. К сожалению, Великая Отечественная война не может быть описана кратко — для этого нужно создавать монументальный труд. Но и он не раскроет достаточное количество аспектов, чтобы можно было увидеть все важные события разом.

Со своей задачей Владислав безусловно справился. Дети обязательно будут гордиться людьми, чья отвага спасла страну от захватчика. Не так важно кто именно и ценой чего он этого добился — нужно осознать сам факт единства перед опасностью. Государственные образования всегда терпели крах, стоило им разойтись во мнениях. Граждане Советского Союза себе такого позволить не могли: их слили в единую массу, дав право на лучшую жизнь. Можно согласиться, что были тогда существенные проблемы, портившие жизнь населению. Но скажите честно, когда их не было? И будет ли их меньше, если с ними всё-таки справиться?

Сожалеть остаётся о другом — когда врага нет, тогда народ сам себе враг. И чтобы не было внутренних противоречий, нужно иметь пример перед глазами. Бахревский именно о нём напомнил читателю. Посему рознь долой — настало время объединять человечество в единое государство, может тогда-то и исчезнет слово «война».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Владимир Кравченко «Не поворачивай головы. Просто поверь мне…» (2013-16)

Кравченко Не поворачивай головы

Построение отечественной прозы пропитано переживаниями прошедших периодов жизни. Владимир Кравченко делится с читателем сугубо личным, почти интимным. Он помнит себя проходящим армейскую службу на Байконуре, помнит себя и в качестве редактора в издательстве «Молодая гвардия». Минули годы и пришла пора рассказать о былом. Владимир считает, что это достойно внимания. Возможно и так, если полностью довериться автору и принять его воспоминания за исходные данные, где могут иметься вливания художественности. Не обошлось без переложения исторических фактов, также существенно значимой особенности российской прозы первых десятилетий XXI века.

Роман «Не поворачивай головы. Просто поверь мне…» пока не увидел свет в виде отдельно изданного произведения. Он продолжает покоиться на страницах журнала «Знамя» и, со слов автора, включает в себя ранее опубликованный рассказ «Тбилиси — Баку-86». Роман привлекает к себе благодаря вхождению в длинный список премии «Ясная поляна». Название происходит от игры, построенной на необходимости доверять словам собеседника, не проверяя их на правдивость. Поэтому не стоит искать в произведении Владимира Кравченко правдивого изложения прошлого — следует именно поверить.

Коли Кравченко настаивает на доверии, читатель безусловно верит, с лёгкостью принимая авторское трактование жестокости армейской жизни, отчасти уникальной — в виду службы на космодроме, но сохраняющей все особенности нахождения среди агрессивно настроенных людей, вымещающих накопившуюся злобу на молодых сослуживцах. Главному герою повествования от нападок всегда помогало жизнеописание замечательных людей, а именно Льва Толстого, поскольку не было ничего лучше, что могло смягчать удары.

Армия минует, но навсегда останется в душе, побуждая к ностальгии. Какими бы будни не запомнились, они всегда будут вызывать трепет, неся в себе больше приятных моментов, нежели отрицательных. Владимир с удовольствием возвращается в места службы, отмечая произошедшие изменения.

Ярких моментов в жизни Кравченко происходило достаточное количество. Разумеется, армия — самое яркое из них. Впрочем, и без армии ему есть о чём вспомнить. Касается ли это взаимоотношений с девушками или впечатлений от особенностей висельников — всем он делится в равной степени одинаково. Отчего-то Владимир в рассуждениях порой уходит в совсем уж далёкие от него события, словно пришедшиеся к слову, хотя никакого влияния на повествование не оказывающие.

Читатель с сочувствием принимает воспоминания Кравченко о советском времени, когда Владимиру приходилось лично перепечатывать запретную литературу, как вообще было тяжело доставать книги. С таким же сочувствием воспринимает укоры в сторону тех писателей, кому Кравченко позволил выделиться, а после был ими забыт или вовсе подвергался ими осуждению.

Рассказав про основное, Владимир начинает отдаляться, рассуждая не просто о чём-то, а совсем не о чём-то явном. Понятно, ему хотелось поделиться впечатлениями, он продолжает играть с читателем, не позволяя тому поворачивать голову. Пусть в повествовании усиливаются позиции Достоевского и Толстого, а то и их потомков, вполне себе Толстоевских; заново переосмысливается поступок Гаврилы Принципа в отношении эрцгерцога Франца Фердинанда; космонавты традиционно смотрят «Белое солнце пустыни» и мочатся на колесо по дороге перед взлётом; Параджанов оказывается в опале после неосмотрительных высказываний. От этих элементов повествования никуда не денешься.

Конечно, не расскажешь о подобном романе в ином ключе. Авторская точка зрения не может быть подвергнута сомнению, хотя бы на основании того, что каждый человек имеет право на собственное мнение, если оно не расходится с нормами морали. У Владимира Кравченко всё укладывается в рамки дозволенного. Его жизнь была такой — другой не будет. Может его современники будут заинтересованы им, тогда «Не поворачивай головы. Просто поверь мне…» будет иметь весомое значение для выработки отношения к автору.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дмитрий Ермаков «Тайный остров» (2015)

Ермаков Тайный остров

Войну нельзя выиграть без крепкого тыла. Но кто думает о том, откуда поступает продовольствие на фронт? Солдаты обычно вынуждены голодать и не иметь должного снабжения, а значит и происходящее вне передовой не имеет значения. Если бы! Кому-то нужно думать и о тех, чьи заслуги оказались приниженными. В советское время отвагу колхозных тружеников воспевали соцреалисты, а спустя семьдесят лет после окончания Второй Мировой войны об этом же взялся рассказать Дмитрий Ермаков. Не сказать, чтобы у него это получилось превосходно, скорее он хотел хорошо сказать и избегнуть при этом острых углов. Вышло малоправдоподобно, зато без грубого искажения.

Когда деревень лишали способных парней, то работать оставшимся приходилось с большим усердием. Конечно, солдатам позволяли возвращаться домой, дабы поправить здоровье от ранений и вернуться на фронт здоровыми. При этом никто не отпускал с передовой в тыл на посевную и сбор урожая, как не отправлял в отпуск, проявляя заботу о будущих поколениях, что могло зародиться в ходе таких отлучек. К сожалению, Дмитрий Ермаков предпочёл обо всём умолчать, сосредоточив внимание читателя на не самых необходимых моментах, толком не давая прочувствовать настроение людей.

На страницах «Тайного острова» сцены быстро сменяются. Нужды колхоза мгновенно теряются, стоило автору показать ход войны. События крутятся, начиная от нападения Германии на Советский Союз, вплоть до нанесения ударов по японцам. Рука Ермакова носилась по карте, толкая на прорыв одних и отправляя на цирковое представление других. Между делом разговор заходит о становлении государства, раскулачивании, вплоть до сказок о посещении рая и ада. Вновь перед читателем возникает колхоз, словно и не было ничего до этого. И снова Дмитрий уходит от основной темы.

Повествование уподобилось хождению по верхам, вроде и имеющим сходство с реальностью, но вера в описываемое всё-таки не появляется. Не удаётся понять назначение произведения, объясняющего и без того ясные эпизоды истории. Ежели добавлять ещё что-то, то нужно было добавить или заново взглянуть на историю, иначе отразив казалось бы понятное. Дмитрий не делает и этого.

Обилие персонажей не улучшает восприятие «Тайного острова». Их чрезмерно много. При малом объёме произведения такое отношение к действующим лицам является пренебрежительным. Сопереживать героям читатель не станет — он не успевает их прочувствовать. Это и не требуется. Советские войска по хронологии происходящего быстро перейдут от обороны к нападению, отчасти облегчив нагрузку на тыл. Дальше лишь успехи и радующие вести, а посему вдохнуть спокойно сможет каждый.

«Тайный остров» не побуждает к размышлениям. Он такой же малопонятный, как и его название. Автор явно о чём-то хотел сказать, оставив это напоследок. Именно в конце повествования начинается раскрытие описанного ранее, грубо прерываемое финальной точкой. Всё произведение скорее воспринимается предисловием к грандиозному роману, обязанному последовать далее. Может Дмитрий Ермаков таковой как раз и пишет?

В тексте прослеживается куцая предыстория страны, но нет продолжения. Что стало с государством и как восстанавливался колхоз? С какими трудностями столкнулись люди, вернувшиеся к мирной жизни? Ермакову есть о чём рассказать. Да и войну следует пересмотреть заново, останавливаясь на сражениях и в духе мастеров пера прошлого отразить боль и чаяния воевавших. Покуда ничего такого в повествовании нет, то и отношение к прозе Дмитрия остаётся на низком уровне.

А не перечитать ли читателю произведения Анатолия Ананьева?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Гийом Мюссо «Потому что я тебя люблю» (2007)

Мюссо Потому что я тебя люблю

Когда вы услышите «Три» — можете перестать читать.

Куда движется литература Франции? Отчего так много в тренде авторов с сомнительного качества сюжетами? Какого писателя не возьми, обязательно сюжет круто меняет направление, а происходящее на страницах призвано шокировать читателя или вызвать у него недоумение. Гийом Мюссо обладает ровно такими же качествами, как и его собратья по перу. На выходе получается усталость от однотипности. Ознакомиться с художественными произведениями можно, но они будут забыты уже завтра, если не сейчас же.

Зияющая дыра в беллетристике, как характеристика произведения «Потому что я тебя люблю». Требуются ли для этого объяснения? Ежели читатель обманываться рад, то ему открыты ворота авторской фантазии, построенной на искажении реальности. Мюссо извращает все детали, строя таким образом сюжет. И пусть описываемое им подвергается сомнению, это не имеет значения. Важнее продвигать повествование вперёд любыми способами, чем Мюссо и занимается. Не вонючая подмышка Джо… и на этом спасибо.

Пусть центральной темой становится драма родителей, чей ребёнок был похищен. Для Мюссо это повод наполнить обыденное происшествие ворохом скрытых деталей. Читателю будет постепенно открываться правда, буквально мизерными вкраплениями. Всё оказывается не таким запутанным, как кажется по мере раскрытия деталей, но сам результат оказывается неудовлетворительным, ставшим порождением авторской фантазии, чем Гийом всё и объяснит. Так стоило ли ставить сей эксперимент?

Мюссо постоянно перекручивает. Все действующие лица оказываются отрицательными персонажами. Каждый наделён отталкивающими чертами, словно автор желал выжимать читателя, пока не получит требуемую ему квинтэссенцию гнева. По ходу повествования достанется и главным пострадавшим, над чьими проблемами не стоило задумываться. Тут провокация со стороны Мюссо, либо Гийом специально заложил в повествование мины. Читатель наступает — следует взрыв — автор обнажает очередную порцию фактов — следуют яркие впечатления. Только долго ли радует человека полёт мухи? В конце концов появляется желание устранить монотонное жужжание: слишком часто взрываются мины.

Может Гийому следовало рассказать историю с конца? Открываемые им подробности действительно шокируют читателя, но и планомерно выстроенный сюжет мог более радовать, нежели поиск ответов на загадки, проистекающих из других ответов на другие загадки. Ситуация получается такой, что о книге толком ничего нельзя рассказать, так как это нарушит восприятие того, кто с ней решил ознакомиться. Остаётся говорить общими словами и не вдаваться в конкретику, что в свою очередь приводит к недопониманию для тех, кто произведение уже читал.

Ещё одна особенность повествования Мюссо исходит из мимолётности предлагаемой им истории. Читатель её обязательно забудет, если никогда к ней не вернётся. А если вернётся и вспомнит сюжет, тогда зачем ему читать произведение, основной смысл содержания которого сводится к шокированию, уже бесполезному, поскольку сюжет наперёд известен. Может быть читатель сможет открыть для себя ряд упущенных деталей, после чего ему станет понятней механика меняющихся иллюзий. Впрочем, иная дыра может поразить бездонностью.

Читатель мог уже задуматься, встретив в данном тексте упоминание «вонючей подмышки Джо». В самом деле, какая такая «подмышка», почему «вонючая» и кем является «Джо»? Ничего сложного тут нет. Мюссо настолько любит погружаться в бытовое описание нелицеприятных моментов, приводя их в довольно пространных включениях, что сравнения с американским писателем альтернативщиком возникают сами собой, тот тоже любит томить читателя до конца, доводя его до приступов тошноты. У Мюссо происходящее не настолько красиво, хотя включения прочувствовано обыграны.

Три.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дмитрий Данилов «Есть вещи поважнее футбола» (2015)

Данилов Есть вещи поважнее футбола

«Есть вещи поважнее футбола» Дмитрия Данилова никоим образом не являются художественной литературой. А если читателю хочется считать иначе, то лучше всего подойдёт определение псевдохудожественного лытдыбра. Основанием чему является авторская манера изложения, сходная по лёгкости повествования с газетными очерками, должными воссоздать определённую картину. Собственно, Данилов, вдохновившись одной из книг Стивена Кинга, решил на личном примере проделать аналогичный опыт. На тот момент он уже много лет являлся болельщиком московского футбольного клуба Динамо, поэтому дело осталось за малым.

Что есть московское Динамо? По состоянию на сезон 2014/2015 этот футбольный клуб был единственным, кто никогда не покидал высшую лигу. Данилов подробно рассказывает о причинах неудач, о карме и действенном поныне проклятии. Дмитрий не говорит в уничижительном тоне, он адекватно воспринимает происходящее и старается найти тому оправдания. Читатель так и не поймёт, что именно происходит на поле во время игры, но ему доподлинно станет известно об околофутбольных страстях, свойственных движению фанатов.

Автор книги не такой уж и завзятый фанат, отдающийся полностью своему увлечению. Он более писатель, предпочитающий посетить юбилей журнала «Октябрь» или книжную ярмарку в Красноярске. Но всё-таки он следит за игрой Динамо, старательно посещая домашние матчи, проводимые на стадионе в Химках, изредка позволяя себе посетить гостевые встречи и отчаянно рекламирует один из сайтов, на котором он читает онлайн-трансляции.

Для полноты футбольных будней Данилов посещает матчи команд из нижних дивизионов. Там тоже кипят нешуточные страсти, только лишённые каких-либо традиций. Если встреча Динамо и Спартака наполнена статистикой предыдущих встреч, едва ли не начиная с матчей столетней давности, то у клубов, образованных вчера, ничего подобного нет. Да и само Динамо является такой крупной машиной, об успехах которой принято говорить, обязательно размениваясь на сравнение зарплат футболистов. Странно видеть спортивный клуб, способный платить одному из игроков столько денег в месяц, сколько не получает вся команда соперника за год, и при этом умудряясь ей проигрывать.

Так почему могут существовать вещи поважнее футбола? Когда Данилов рассказал про футбол всё, что следовало, он задумался над жизнью вне спорта. У него есть жена, никак не разделяющая увлечение мужа футболом и иногда ставящая его перед выбором, вполне грозящим обернуться продолжением боления в статусе разведённого мужчины. Покуда футбол остаётся игрой на века, предающиеся болению люди склонны умирать, что тоже не остаётся вне внимания Данилова: вот человек страстно переживал за игру клуба, а теперь его похороны назначены на завтра, либо пылкий поэт снизошёл до осознания прекратить дышать воздухом, найдя успокоение в закрытии окна снаружи, закончившегося для него трагически.

Но Данилов болел и продолжит болеть за Динамо. Этому может помешать расформирование клуба. Малоправдоподобная перспектива, однако вполне реальная, учитывая периодические исчезновения футбольных командах рангом ниже. Вечен сам футбол, но не клубы: сменяются названия, города приписки, игроки и сами фанаты. И всё-таки нечто такое заставляет людей переживать за успехи и неудачи любимой ими команды, чьё существование, если говорить о клубах вроде Динамо, мало зависит от наличия болеющих за них фанатов, учитывая существование иных источников финансирования. Данилов и другие желают быть причастными — это их право.

Сезон закончился. Ряд клубов прекратил существование. Произошла перетряска в еврокубках. Появились новые причины для печали, перекрывающие любые радостные вести. Сезон 2015/2016 будет наполнен иными, но точно такими же страстями. И так из года в год. Главное помнить: не бывает истинно важного, поскольку важно всё… и даже футбол.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 15 16 17 18 19 30