trounin.ru

Кант вопрошает: как можно нечто уяснить через нечто другое, если другое в себе не содержит того, что пытаешься уяснить? Необходима выработка основоположений, способных опровергнуть подобное. Для этого написана вторая книга о трансцендентальной аналитике, должная стать учением о способности суждения. Кант решил огласить собственные правила, которыми следует руководствоваться.

Во-первых, придерживаться схематизма. Например, круг — это чисто геометрическое понятие, а тарелка — эмпирическое. Лучше упрощать сложное, так не потребуется при суждениях задействовать дополнительные факторы. С другой стороны, аналогичный приём используется при обучении детей, когда им для понимания определённого предмета даются его образные значения. Сам ребёнок предпочитает обходиться минимумом, компенсируя нехватку информации воображением.

Во-вторых, размышлять аналитически. Молодой человек не может быть старым. Холостяк — женатым. Аперцепция — антиципацией. Трансцендентальное — трансцендентным. Тем самым формируется терминологический базис, не требующий дополнительных объяснений.

В-третьих, больше созерцать. Однако нужно понимать, все созерцания являются экстенсивными величинами, то есть увеличиваются количественно, а не качественно.

В-четвёртых, отдавать значение антиципации (умению предвидеть предмет или событие). Семь и пять дают в сумме двенадцать, но чистый разум этого не знает. Безразлично, если семь и пять дают в сумме двенадцать — чистый разум их именно так и воспринимает, не разделяя на семь и пять.

В-пятых, находить аналогии (сходства). При любой смене явлений субстанция остаётся неизменной, ибо её количество не увеличивается и не уменьшается; все изменения происходят по закону связи причины и действия; все субстанции, воспринимаемые одновременно существующими, находятся в полном взаимодействии.

В-шестых, знать о постулате эмпирического общения. Возможно, допустимо и необходимо то, что согласуется с формальными и материальными условиями опыта. Следует думать, за счёт такого основоположения результат созерцания качественно увеличивается, если это не противоречит третьему правилу.

В-седьмых, опровергать идеализм. Отвергать существование предметов в пространстве вне нас, если это сомнительно или не может быть доказано, ложно или невозможно. Кант против проблематического идеализма Декарта и догматического идеализма Беркли.

В-восьмых, всё обусловлено. Ничего не происходит случайно, всему отведено своё место.

К умению о способности суждения Кант добавил дополнительное понимание предметов, познаваемых с помощью чувств (феномен) и рассудка (ноумен). Также разъяснена способность размышления чистым разумом, выведенная под термином Трансцендентальная рефлексия. Кант определил её особенности, объясняемые амфиболией (двусмысленностью): тождество и различие, согласие и противоречие, внутреннее и внешнее, материя и форма. Объяснению этого Кант посвятит раздел Трансцендентальная диалектика.

Остаётся ещё раз поделиться удивительным наблюдением. Сказанное Кантом изначально кажется противоречащим разумному подходу к пониманию философии, отвергая необходимость применения опыта. При глубоком изучении «Критики чистого разума» оказывается обратное — Кант очищал философию от наносов заблуждения, обильно внёсших своё значение благодаря церкви и картезианцам. Трансцендентальная философия действительно должна была поменять мировоззрение людей, если они не желают бродить слепыми среди зрячих и копать себе могилу, не понимая, какая угроза над ними нависла.

Кант не выделял восемь приведённых тут правил аналитики основоположений. Их следует считать краткой выжимкой, делающей взгляды Канта понятными. Поэтому не стоит считать, будто преследовалась цель извратить трансцендентальную философию. Она — вещь сама по себе, ничего не взявшая лишнего, зато призывающая каждого оставаться в рамках разумного осознания действительности. Кто усвоит восемь правил, тому легче будет судить и не совершать ошибок.

Не выведено ключевое правило, вытекающее из всех и потому воспринимаемое надправилом: в природе не бывает сложного, сложной природу делает сам человек.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Вторая часть трансцендентального учения о началах называется трансцендентальной логикой, состоящей в свою очередь из трансцендентальных аналитики и диалектики. Дабы не запутаться, предлагается начать с анализа первой книги логики Канта — с Аналитики понятий, где впервые появляется термин Аперцепция, означающий узнавание на основе ранее сложившихся представлений. Наконец-то Кант разъясняет, как возможно априорное познание без эмпирических измышлений разума.

Казалось бы, как Эпикур мог понять причину видимых изменений формы Луны, не использовав для примера самого себя, заслоняющего нечто от Солнца? Было достаточно наглядного примера, чтобы представить происходящее на уровне Вселенной. Это замечание должно восприниматься противоречащим трансцендентальной философии. Но не противоречит, наоборот подтверждая её. Всего лишь созерцая небо, Эпикур нашёл правильные ответы, не выходя за рамки доступного ему представления о мире. Он применил априорное познание, поскольку не имел точного представления о планете и окружающем её пространстве. Эпикуру помог его чистый разум.

А если допустить, что Эпикур обладал точными знаниями о Земле и Солнечной системе, тогда результаты наблюдений вытекали согласно апостериорным суждениям. Против оных Кант как раз и разработал трансцендентальную аналитику, заставляющую думать наперёд, опережая наблюдение за фактически происходящим, тогда как всё следовало предусмотреть заранее.

В стремлении критиковать эмпирическое познание, Кант желал добиться отказа в суждениях от применения силлогизмов. Нельзя придти к чистым рассудочным понятиям, опираясь на логику Аристотеля, требовавшую конкретных исходных данных для выработки определённого вывода, чаще являвшегося ложным, хотя и логически верным.

Выражение Рене Декарта «Я мыслю, значит существую» явилось аперцепцией для Канта. Всё им узнанное ранее стало причиной написания «Критики чистого разума». Только Кант не пошёл далее общеизвестного, предпочтя отказаться от проработки метафизики. Неважно, как человек мыслит и существует. Вполне достаточно для трансцендентальной аналитики знать, что он мыслит и существует.

Поэтому, если кто-то из философов позволял допускать нечто, никак то не объясняя, то достоин обвинения в эмпирическом суждении, не имеющим цели внести ясность в изучаемый предмет. Тот же Декарт рассуждал о неких космических телах, а также разработал теорию вихрей, чем отвлёк последовавших за ним учёных на проводимые ими авантюрные исследования.

Нельзя отходить от доступной пониманию действительности. Впрочем, никто не знает, кто всё-таки прав, пока не будет найдено доказательство предположениям. Кант хотел минимизировать ошибочность, чему и способствовала его трансцендентальная философия. Не должно быть излишне вольных фантазий, как в размышлениях о недоступном, так и об известном.

Значит, философствовать следует не философствуя. Суждениям полагается быть аналитическими, либо априорно синтетическими. И ни в коем случае не апостериорно аналитическими, подменяющими понимание настоящего фантастическими вариантами. Именно в этом заключается Аналитика понятий, согласующаяся с трансцендентальной логикой.

Можно подумать, а существует ли апостериорно аналитическое суждение? На бытовом языке таковое именуется домыслом. Человек нечто созерцает и думает, будто он понимает, что созерцает, и ему даже ведомо, каким образом оно должно быть устроено. Исходя из апостериорно аналитического суждения, человек сделает заведомо неправильный вывод, будучи полностью уверенным в своей правоте. Но если человек будет иметь априорно синтетическое суждение, он остережётся скоропалительных выводов, понимая их возможную ошибочность.

Становится ли «Критика чистого разума» понятнее? Безусловно. Кант отсекал лишнее, даруя идею осмысления действительности. Допущение аперцепции в трансцендентальной философии даровало требуемую ясность. Мир познаётся не с помощью абсолютно чистого разума, а с помощью способного к познанию рассудка, владеющего необходимым количеством знаний.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Трансцендентальное учение о началах начинается с трансцендентальной эстетики. Необходимо определиться с формирующими бытие первейшими понятиями, к которым относятся пространство и время. Рассудок подсказывает человеку, что всё им созерцаемое существует в действительности. Значит, доказывать существование пространства и времени не требуется — это априорно неоспоримые определения: тот самый ранее заявленный трансцендентальный постулат. Понимание этого есть трансцендентная закономерность, согласно которой всё познаётся в сравнении. Если пространство и время могут существовать в созерцаемом виде, значит они могут и не существовать в оном виде.

Кант определяет созерцание, как важнейший аспект априорного знания, сообщаемого человеку с помощью способности ощущать окружающее. Но созерцаемое человеком становится апостериорным, стоит его познать, а результат такого эмпирического созерцания получает прозвание явления. Существует только два обстоятельства, лишённые возможности оказаться понятыми с помощью опыта — пространство и время.

Как тогда понять пространство и время в качестве основного предмета изучения трансцендентальной эстетики? Достаточно усвоить без дополнительных разъяснений, что они существуют в определённом виде и являются постулатами в критике чистого разума.

Допустим, пространство и время есть. Что они из себя представляют? Ничего другого, кроме созерцаемого нами. С помощью рассудка эти первейшие понятия могут быть дополнительно изучены. Допустим, геометрия позволяет иначе воспринимать пространство, нежели оно представляется. Однако, познания в геометрии Кант склонен считать априорными, какие бы усилия человеку не приходилось прилагать для её изучения.

Разум геометра остаётся чистым, покуда он применяет для черчения фигур известные ему принципы построения. Имеются исключения, вроде известной с античности задачи по построению линейкой и циркулем равновеликих квадрата и круга. Её нерешимость позже найдёт объяснение с помощью разработанного Фердинандом фон Линдеманом доказательства трансцендентности числа π. То есть трансцендентального знания оказалось недостаточно, чтобы найти решение. Получается, действительного ответа на задачу никто так и не дал.

Нужно принять в качестве данности имеющееся и не пытаться его переосмыслить. Существование пространства и времени не отрицается. Это самое понятное для чистого разума, тогда как остальное становится бессмысленным нагромождением, не позволяющим человеку заниматься истинно полезными знаниями.

Тут допустимо вспомнить опыт Канта по введению в философию понятия отрицательных величин, должных находиться за пределами понимаемого нами пространства. Таковые теперь допустимо применить и по отношению ко времени. Априорно существование отрицательных величин не отрицается, апостериорно кажется недоказуемым. Из этого суждения следует неожиданный вывод — познаваемое вне опыта даёт больше информации, чем способен дать любой опыт. Надо понимать следующим образом — пространство и время существуют не так, как они представляются человеку. Поэтому Кант дополнительно ввёл в критику чистого разума понятие антиномий, раскрыв их понимание при рассмотрении трансцендентальной диалектики.

Как вышло так, что говоря о чистом разуме, Кант допустил достаточное количество исключений, дабы пространство и время стали восприниматься отличными от изначального представления о них? Позволив человеку созерцать, Иммануил уже тем способствовал необходимости изучать неподвластное воображению, допуская многовариантность сущего.

Если сперва критика чистого разума кажется подобием инструмента для познания без опыта, то в дальнейшем трансцендентальная философия начинает означать возможность всего, о чём только способен думать человек. Нет нужды знать, упадёт ли стена на подкапывающегося под неё человека, если она действительно на него упадёт. Человек должен был предполагать, что это произойдёт. Если он не задумался о своих действиях заранее, то пространство и время от этого не пострадают. Более того, пространство и время не изменятся, как не думай о них человек.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Величие философа начинает определяться с его устремления затмить рассуждения прежних поколений. Кого не бери для рассмотрения, каждый старался переосмыслить знания, оформив их понимание от себя лично. Для примера стоит взять Рене Декарта, величайшего из опровергателей и новатора системы философии. Он определил правила для руководства ума, которыми пользовался в числе прочих и Иммануил Кант. Основным правилом стало убеждение, что человеку следует рассматривать только то, что на тот момент доступно его пониманию. При этом необходимо всё подвергать сомнению.

Как и Рене Декарт, Кант желал создать основу для философии. Но если нечего добавить нового, остаётся браться за переосмысление изначального понимания предмета. Так родилась трансцендентальная философия, должная стать пропедевтикой философии вообще. Требовалось убедить в ложности стремления исходить в суждениях из предположения о возможном, если оно остаётся только на уровне предположений.

Первым суждением Кант отделил трансцендентальное от трансцендентного, дав понимание об априорных знаниях (вне опыта) и апостериорных (основанных на опыте). Первые знания Иммануил назвал чистыми, вторые — эмпирическими. Возникло недоразумение — разве знания даются без опыта? Кант пояснил — априорное знание даётся не из опыта, а из общего правила, заимствованного из опыта. Возникло очередное недоразумение. Тогда Кант привёл в пример человека, делающего подкоп под стеной. Априорно он мог знать, что стена обрушится, а мог и не знать.

У знакомящегося с «Критикой чистого разума», после примера с подкопом, появляются сомнения в правильности излагаемого Кантом. Не предлагает ли Иммануил познавать окружающий мир, не удосужившись заранее, к чему это приведёт? Ведь ежели при подкопе обрушится стена, то это следовало предусмотреть заранее. Получается, Кант призвал слепого думать, будто кругом слепые, не допускающего возможность наличия у прочих людей зрения.

Тогда Кант вспомнил о расхождениях во взглядах Локка и Лейбница. Один из них считал, что человек может с рождения обладать определёнными знаниями. Получается, априорное познание всё-таки опирается на опыт. Иммануил снова соединил воззрения непримиримых соперников, отчего понимание tabula rasa приняло вид не просто чистой доски, а доски с заложенным в человека опытом. Такой человек обязан знать о возможном обрушении стены, исходя из доводов рассудка.

Как всему вышеизложенному не разрушить понимание трансцендентальной философии? Необходимо внести ряд пояснений, которым предшествует Введение в «Критику чистого разума».

Суждения человека Кант разделил на аналитические (понятные без опыта) и синтетические (требующие дополнительных знаний). Поэтому было принято считать все теоретические науки, основанные на разуме, содержащими априорные синтетические суждения как принципы. Из этого делается единственный вывод — Кант постоянно создаёт исключения, подстраивая трансцендентальную философию под адекватное её понимание, дабы она не была принята за призыв идти на ощупь в темноте или делать подкопы под стенами.

Этим Кант подвёл к осознанию главной задачи критики чистого разума. Она должна ответить на вопрос о том, как возможны синтетические априорные суждения, а также разъяснить понимание чистой математики, чистого естествознания и обосновать метафизику в качестве науки.

В свою очередь труд Канта достоин дополнительного пояснения, о чём он сам не желал говорить. Ослабло давление религии на философию, более не требовалось допускать фантастические примеры, без которых не могли обойтись раньше. Кант оказался освобождён от ограничений, поэтому решил разрушить прежние заблуждения, став судьёй над мыслящими людьми. Для полного освобождения от догматов время не наступило, но стало возможным в них сомневаться. Этому прежде всего и способствовала критика чистого разума.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Критика чистого разума» подводит черту под прежними трудами Иммануила Канта. Настала пора сказать самое важное. Достаточно выслушано споров, не находящих обоюдного разрешения. Кант, едва ли не с начала занятий философией, считал бессмысленным отдавать предпочтение чему-то определённому, так как нельзя отказаться от одновременного существования нескольких вариантов. Но как об этом сообщить учёному сообществу? Сама точка зрения, допускающая противоположные выводы настолько же спорна, как точка зрения, оных не допускающая.

Кант оказался в выигрышном положении. Утверждать возможность допущения всего разом, как и отрицать всё, с этим не соглашающееся, позволяло ему одерживать верх над оппонентами, играючи заняв любую угодную сторону. Существование философии в прежнем понимании оказалось под большим вопросом.

Ранее Кант уже допускал в суждениях многовариантность. Стоит ли напоминать о доказательстве существования Бога? Иммануил говорил, что Высшая сущность может существовать, а может и не существовать. Данная мысль была развита в обширное учение, получившее прозвание трансцендентального, оформленное в виде труда «Критика чистого разума».

Над всем стоит царица наук метафизика, ныне считаемая одной из презреннейших. Человек окружён малопонятным. Он старается найти ответ на множество вопросов. Локк в «Опытах о законе природы» объяснил положение всего сущего, Лейбниц в «Новых опытах о человеческом разуме» дополнил. Канту осталось критически отнестись к их работам, создав собственный вариант Опытов, позволяющий расхождениям в воззрениях Локка и Лейбница придти к согласию.

В основу учения о трансцендентальном лёг античный скептицизм, развитый через релятивизм до отторжения трансцендентного. Кант призвал снизить значение апостериорного познания, отдав предпочтение априорному. Таким образом минимизируется значение спорных утверждений, исходящих в суждениях из предположения о возможном. Всё осознаваемое человеком должно быть зримо для правильного его понимания, иначе порождает заблуждения, коих следует остерегаться.

Подход Канта понятен. Судить следует согласно осознаваемому лично. Однако, желая отталкиваться от текущего положения, Иммануил словно отрицает развитие знаний. Но Кант не призывает остановиться на критике чистого разума, не стараясь развить её понимание дальше. В его предположениях скрыта лакуна из фактически обоснованной необходимости применения трансцендентного подхода, как основного инструмента для прогресса наук.

В одном случае критика чистого разума оправдана, если она применяется только относительно метафизики. Стоит попытаться трансцендентальным объяснять прочее, как это приводит к выработке подобия математических аксиом: проблема разрешается за счёт отказа от её решения, то есть формулируется постулат.

Суть трансцендентального познания мира — человек самодостаточен. Ему ничего не требуется для познания, поскольку ему хватит имеющегося. Ежели нечто остаётся за границами его понимания, о том лучше не мыслить. Впрочем, Кант понимал, что каждый человек применяет разум по своему усмотрению. Что подвластно геометру, то с трудом поймёт философ. Стоит предположить, будто бы этим Иммануил обозначил особое положение Ньютона, чья космогония доказывалась наглядными примерами, пускай и апостериорными.

С критикой чистого разума надо разбираться внимательнее. Общее впечатление не даёт ничего без анализа имеющегося материала. Надо сразу понять, Кант решил примирить философов, устранив между ними противоречия. Никакой иной цели его труд не должен был преследовать.

Касательно дат. Впервые «Критика чистого разума» издана в 1781 году, вторая редакция вышла спустя шесть лет. Кант утверждает, что практически ничем текст не дополнял. Изменений коснулось в основном предисловие, где описана история развития логики, математики и метафизики, начиная со времён Аристотеля. Также у читателя появилось убеждение, будто отныне он должен мыслить не иначе, как ему советует Кант.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Идея искать смысл в словах возникла не сегодня и не вчера, она владела умами с древнейших времён. Платон предлагает вниманию беседу между Сократом, Кратилом и Гермогеном, сообщая всё известное ему об именах богов, природных явлений и героев эпических сказаний. За давностью лет понимание прошлого всё сильнее стирается. Изменяется произношение и написание, а значит утрачивается первоначальное значение. Некогда каждое имя имело всем понятное понимание, после трансформаций превратившись в ничего не значащий набор звуков и символов. Не знакомому с греческим языком произведение «Кратил» покажется китайской грамотой. Впрочем, суть излагаемого Платоном яснее ясного.

Не так важно, почему всё как-то называется. Важнее осознавать, о чём идёт речь. У человека нет необходимости понимать исходное смысловое значение, так как он может наделять совсем иными свойствами прежние слова. В итоге окажется, что знание — это именно знание, а не слово, обозначающее знание. Допустим, если человека называть лошадью, то перестанет ли он от того в нашем понимании восприниматься человеком? Слово является только инструментом, позволяющим судить о других словах.

Почему бы для примера не разобрать для начала «Илиаду» Гомера? Допустим, в её тексте есть два имени — Астианакс и Гектор: оба имеют одинаковое значение, хотя различны в произношении и написании. Но для Гомера это не просто имена — это характеристика, определяющая поведение героев. Ныне, когда стёрлось былое, о таком не задумываешься. Однако, имя должно служить именно определяющей характеристикой, дающей представление, но никак не оставаться безликим наименованием в угоду чьего-то на то желания. Если имена более ничего не значат, то становятся данью традиции, переходя в разряд личных имён, почти никак не оказывающих влияния на определённое общение с их носителем. В подтверждение тому Сократ разбирает имена собеседников, понимая, толку от этого нет.

Иное отношение к богам. Безусловно, ещё раз стоит сказать — стёрлось былое. Боги продолжают почитаться, но никто не задумывается над их прозванием. Оказывается, у Зевса существуют другие имена — Дий и Дзен. Что это значит? Сократ переставляет буквы местами, получая требуемое ему значение. Если взять для рассмотрения имя Афродиты, то при соответствующих подвижках оно принимает вид «пены», из которой родилась данная богиня. В тексте «Кратила» читатель может найти практически весь пантеон греческих богов, на который в наши дни и опираются, полностью доверившись предположениям Платона.

Собеседники не совсем доверяют мнению Сократа. Они не допускают мысли, будто некогда имена писались и звучали иначе. Однако, им приводятся неоспоримые доказательства. Получается, что Сократ оказывается прав, поскольку он близок к истине. Так ли оно на самом деле — понять нельзя, ибо прошлое закрыто от понимания последующих поколений, с какой бы меркой они не пытались воспроизвести былое.

Значит, как бы не прозывалось то или иное, его понимание останется понятным без слов. Играть с именами или упирать на определённое значение — не будет правильным, скорее станет признаком закостенелого мышления. Любое слово обладает способностью развиваться, чего достигает путём постоянных трансформаций, если не изменяясь произношением или написанием, то присущим ему смыслом. Сейчас это понимается именно так. Во времена Сократа оно должно было пониматься иначе. Переводчики могли не уловить нюансов прошлого, передав содержание близким к дню их собственного настоящего. Чтение в оригинале не поспособствует лучшему пониманию, но это и не требуется. Былое осталось в былом — в настоящем всё понимается так, как желается людям современности.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Менон поставил перед Сократом вопрос — можно ли научить человека добродетели или это врождённое качество? Сократ ответил, что не знает. А когда Менон настоял на ответе, то получил пространное размышление с доказательствами. Причём не скажешь, чтобы Сократ был достаточно убедительным, поскольку примеры его домыслов ничего, кроме усмешки, не вызывают. Давайте разберёмся почему.

Никто не сможет объяснить понимание добродетели. Для каждого она трактуется на свой лад. Если мужчине полагается одно определение, то для женщины — другое. Менон выразил собственное объяснение — для него добродетель является отражением стремления к благу. Это побудило Сократа укорить Менона в дополнительно вводимых им затруднениях, так как не всё, к чему стремится человек, является благом, одинаково принимаемым всеми. Для кого-то благом будет реализация отрицательных помыслов. Потому нельзя таким образом объяснять добродетель.

Менону осталось сравнить Сократа со скатом, от взаимодействия с которым человек впадает в оцепенение. Теперь уже Сократу пришлось поддерживать беседу. Он предложил в качестве эксперимента провести опыт с рабом Менона. Раб не должен быть сведущ в геометрии, значит не должен знать того, что ему будет объясняться. Методом вопросов и собственных ответов, Сократ убедил раба в верности некоторых задач, чтобы потом таким же методом получать от него самостоятельные ответы. Надо заметить, раб при этом выступал в роли студента-двоечника, вытягиваемого на тройку. Сократ ему давал неприкрытый правильный ответ, вследствие чего раб соглашался, чем позволил сделать важный вывод.

Понимая, каким способом данный вывод был получен, остаётся укорить непосредственно Сократа или описавшего сей случай Платона. Ибо читатель должен себя чувствовать слишком неполноценным, чтобы принять результат опыта в качестве хотя бы немного похожего на правду. Вывод был следующим: душа человека бессмертна, она сохраняет знания потусторонних жизней. Тем же самым способом Сократ мог узнать требуемую ему информацию от камня, ежели сам будет внушать камню то, что желает от него услышать, самолично совершая вышеозначенные действия, ещё и отвечая за объект, должный дать требуемый ответ.

Следовательно, если душа ранее имела добродетель, тогда это качество будет присуще ей в каждой последующей жизни. Но если добродетель является умением, тогда этому можно обучить. Как раз к беседующим подсел Анит. С его присоединением Сократ перевёл разговор на осуждение софистов. Коли обучающийся у врачей сам станет врачом, то перенимающий знания у софистов — болтуном. Но ни в одном из этих случаев человек не приобретёт добродетель.

Может стоит говорить о добродетели, как о качестве, передающемся по наследству? Отнюдь, величайшие мужи почти никогда не обретают продолжение себя в детях. Достаточно вспомнить Перикла, чьи сыновья слишком жалки, дабы их наделять любым подобием возможного трактования добродетели. Дети Перикла слишком прониклись красноречием Протагора, утратив возможность перенять у отца добродетель и как умение.

Приходится сделать вывод об изначальной правоте Сократа — ему неведомо понимание добродетели. Он попытался её понять, но так и не смог уразуметь, с каких позиций к ней относиться. Приведённая в текста теория о бессмертии души — слишком поверхностно рассмотренная ситуация, так и не доказанная. Поэтому нельзя опираться на подобного рода предположение, возникшее сугубо по воле на то Сократа.

Сократ искренне заключил — добродетели научить нельзя. Соглашаться ли с этим? Действительно нужно считать, будто бы добродетель является качеством каждой отдельной души? Или добродетели существовать не может, ибо это выдумки желающих видеть хоть какое-то подобие справедливости в обществе?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как беседовать Сократу, если участник диалога не отвечает в полном объёме на его вопрос? Вместо определённого суждения, собеседник изрекает нечто несуразное. Сократа интересовала личность Горгия. К кому бы он не обращался, узнавал только о положительных качествах, без точного определения, кем Горгий является. С трудом добился определения — он умеет убеждать. Может быть, Горгий — врач, учитель гимнастики или зодчий? Либо способен убедительно решать арифметические задачи? Нет, никого из них Горгий убедить не сможет. Получается, ему под силу побеждать в споре лишь невежд.

Сократ заключил: ораторское искусство бесполезно, когда дело касается узко специализированных знаний, о которых говорящий имеет общее впечатление. Его доводы разобьются о стену профессионального мнения, однако прозвучат убедительными для всех остальных. Этим пользуются ораторы, потворствуя желаниям основной массы людей, умея их убеждать, пусть и вводя в заблуждение. Чем же полезно такое умение?

Собеседники возразили Сократу. Риторика — это ораторское искусство. Но для такого определение занятий красноречивых людей должен быть зримый результат. Врач покажет избавленного от страданий человека, учитель гимнастики — красивое тело ученика, а зодчий — творение. Что покажет оратор? Он умеет убеждать, то есть произносить будто бы верные слова. Потому Сократ называет риторику именно умением.

Конечно, Сократ не совсем прав, пытаясь обличить красиво говорящих людей в бессмысленности их способностей. Умение убежать — важное для общества умение. Горгий о том и говорит: врач может прописать лекарство, но не сумеет убедить пациента его принимать. Тот же Горгий способен побудить человека заниматься укреплением тела и понимать прекрасным ему указанное. Не стоит говорить про судебные тяжбы, где победителем оказывалась сторона с более убедительно составленной речью. Есть ухищрения, используемые ораторами, часто недоступные многим. Но Сократ не для того вступил в беседу — ему требовалась победа в споре.

Помимо Горгия, оппонентами в данном произведении Платона выступили Калликл, Херефонт и Пол. Каждый из них отрицательно относится к Сократу, не принимая его методов для достижения истины. Убедительнее прочих оказался Калликл, ярко обличавший Сократа. Он начал речь с укора — нельзя разбираться в предмете, пытаясь понять только сам предмет. Что даст понимание риторики без её наглядного применения? Сократ просто не дозволял продвинуться беседе дальше, остановив ход рассуждений на обсуждении самого слова «риторика». Дозволяя собеседникам обсудить связанные с её понимаем моменты, без всестороннего охвата. И это тот самый Сократ, что требует точных ответов на поставленные вопросы.

Калликла не устраивают также те самые ответы на вопросы. Он понял, лучше с Сократом общаться, во всём ему поддакивая. Пусть ему будет приятно придти к выводам, увидев переубеждённого собеседника. Однако, собеседник нисколько не изменит собственному мнению, легко и быстро закончив изначально для него бесполезный разговор.

Из этого следует другое высказывание Калликла, касающееся заложенного в человека природой желания управлять слабыми, но так как законы устанавливаются слабосильными, то каждый стремится искать личную выгоду. Тут нет противоречия, если слабые объединяются, они приобретают способность побороть сильных, навязав необходимые для того требования. Поэтому, и лишь поэтому, позиция Сократа в споре выглядит наиболее слабой, что служит дополнительным подтверждением его неумения переубеждать, когда с ним беседует много людей.

Кроме того, Калликл определил, что философией следует заниматься в юности, после — зазорно. К сему мнению позволительно добавить несколько иное суждение: лучше рассуждать о благе, будучи юным, но будучи зрелым, лучше благо воплощать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Протагор в Афинах! Один из основателей софистики посетил город. Разве Сократ мог такое пропустить? Он посетил его занятие по красноречию, ничего за него не уплатив. Беседа протекала в обоюдных выпадах, в результате которых Протагор и Сократ пришли к противоположным выводам их начальных суждений: то есть они пришли к согласию с мнением оппонента, получив разногласие с собственным утверждением, чем вновь оказались перед прежним предметом спора, вынужденные его разрешать, отталкиваясь уже от других исходных позиций. На том продолжать беседу оказалось бессмысленным.

Известно, древние греки ценили мужскую красоту. Они между собой могли обсуждать особенности внешности, едва ли не признаваясь в любви объекту обожания. Избранные греки предпочитали дополнительно оценивать красивых не только телом, но и мудростью. Как раз Афины посетил Протагор. Сократ не собирался идти, его же побудил пойти Гиппократ, решивший брать уроки софистики. Данная тема сильно волновала самолюбие Сократа, активно выступавшего за вред от занятий софистикой.

Разве может мудрый человек не быть мудрым? А кто сказал, что его мудрость мудра? Этот мудрец будет нахваливать свою мудрость, стараясь её подороже продать другим. Лишь глупцы ищут внимания, упиваясь умением переубеждать собеседников. Умный человек выставит товар на продажу, как то делал Протагор и ему подобные. Сократу оставалось быть презираемым, поскольку его тщеславия никто не любил, из-за используемых им в спорах доказательств, если с чем и сравнимых, то с силлогизмами, выбивавшими почту из-под ног на протяжении следующих двух тысячелетий.

Сократ увидел Протагора в окружении учеников. Он ходил вальяжно, извлекая сентенции. Вступить в беседу с ним было не трудно, Протагор сам желал говорить с Сократом. Его манера речи отличалась склонностью к построению длинных пространных речей. Сократ испытывал дискомфорт, поскольку в последующем представленный массив информации невозможно разбить на составляющие, так как в ходе разговора возникают новые детали, требующие обсуждения. С другой стороны, Протагор рискует получить в упрёк вырванную из контекста цитату, могущую быть неправильно истолкованной. Собственно, Сократу так и оставалось поступать.

Опрокинуть титана мысли просто, достаточно заставить его проглотить ложь, вместо истины. Древнегреческая мифология приходится впору, ежели вспомнить историю противостояния Кроноса-отца и Зевса-сына. После титан обречён на поражение, не способный противостоять взращенным на его логических суждениях мыслям. Сократ предложил Протагору свой метод вопросов и ответов, при участии неперевариваемых сравнений. Естественно, нельзя назвать продуктивным извлечение должного из надуманного.

Когда титан проявлял заботу о всех, говоря много и дельно, он не ожидал утонуть в бесполезном с практической точки зрении. Протагор не проигрывал Сократу, он всего лишь не понимал, зачем, допустим, добродетель разбивать на составляющие, чтобы понять её сущность, если о добродетели позволительно судить, взирая на неё не сверху, а снизу. Понятно, им изложенное не могло устроить Сократа: душа афинского софиста требовала победы в споре. Для этого он запутывал учеников Протагора, стремясь изменить способ ведения беседы на излюбленный им манер. И когда Сократ того добился, Протагору осталось поддакивать, не имея возможности сказать более, нежели согласиться или усомниться.

Протагор действительно стремился сделать людей лучше. Пусть он и брал деньги за оказание такой услуги. Сократу то неважно — для него человек становился лучше, как от беседы с мудрецом, так и с глупцом. Достаточно уметь размышлять над получаемой информацией, иначе не будет проку, обучайся хоть у величайших умов прошлого и современности. Остаётся поверить Платону, что Сократ действительно так считал. Конечно, не о глупце имелось суждение, но именно это и подразумевалось, коли в беседе упомянуты менее именитые мужи.

Вспомним о лаконцах, известных лаконичной мудростью. Остановимся.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда два софиста сходились в споре, их разговор неизменно заканчивался обоюдным обвинением в пустословии. Оное произошло и в случае Сократа с Гиппием. Взялись они говорить о делах прошлого, богатстве нынешнего, красоте в сущности и немного о справедливости. Промежуточные итоги представляют интерес, но насколько они оправданы в бессмысленности общего потока информации?

Деяния прошлого не будут прекрасными, случись они в наши дни. Можно хвалиться делами предков, но только принимая их в качестве некогда происходившего. Окажись среди беседующих Дедал со своими изобретениями, его бы подняли на смех, либо окажись некая просветлённая личность с высоким пониманием морали и долга человека перед человеком — обязательно бы возникли подозрения в его неадекватности. Даже окажись среди современных софистов софист прежних лет — никто не сможет понять смысла его занятий. Последнее — упрёк бедного Сократа богатому Гиппию.

Мудрый не тот, кто заработал больше денег. Но почему же Гиппий тогда берёт плату за уроки софистики и процветает, тогда как Сократ нищенствует? Просто для первого примером являлся Протагор (нажившийся за счёт мудрости), а для второго — Анаксагор (от мудрости обедневший). Гиппий пользовался успехом в Аттике и у жителей Афин, тогда как лакедемоняне его на дух не переносили. Сократ успехом ни у кого не пользовался. Мог быть принятым в Спарте, но там не считали нужным перенимать мудрость от чужеземцев, хотя не упускали возможность послушать речи о событиях прошлого и о деяниях героев.

Когда тема исчерпана и повторять ранее сказанное нет желания, софист предлагает новое обсуждение. Таковым стало понимание прекрасного. Оказалось, всё прекрасно само по себе, но не настолько прекрасно, если сравнивать с иным. Горшок не может быть прекраснее девушки, а та никогда не станет краше богов. Всё ли прекрасное прекрасно? Можно ли тогда найти такое, что никогда не станет восприниматься безобразным?

Не станем осуждать мужей античности. Они практиковались в красноречии, не пытаясь придти к какому-либо пониманию истины. Их споры происходили от необходимости показать умение красиво произносить убедительные речи, ради чего бы они не произносились. Платон это в очередной раз доказал. Пытаться извлечь цельное из цепочки рассуждений — бестолковое занятие, ведущее к созданию ложных предпосылок к дальнейшему пониманию направления развития мысли.

Практика софистов брать деньги за уроки — метод, переживший века, получивший после долгих трансформаций прозвание тренингов. Гиппий пользуется доступным умением говорить, за счёт чего получает деньги, ничему в действительности учеников не обучая. Смысл его занятий — давать информацию сомнительной полезности, чаще о том, как быть софистом. Это претит Сократу, привыкшему понимать всё его окружающее за сиюминутное, подверженное искажению при продвижении вперёд. Это не могло привлечь к нему учеников, так как он всегда внушал желающим у него обучаться, насколько бесполезно учиться у знающего всё, но не знающего ничего определённого.

Диалог двух людей, подходящих к пониманию мудрости с противоположных сторон, никогда не даст им ответа ни на один вопрос, так как они не смогут придти к общему мнению, только укрепившись в прежних представлениях. Описав интересы представленных в беседе лиц, Платон закрепил их убеждения на примере понимания прекрасного. Нет смысла судить о подобном, чтобы доказать правоту именно своего мнения. Никакое красноречие не переубедит человека, привыкшего видеть красивым близкое к его личным представлениям. Касательно взгляда на действительность ситуация схожая — афиняне и лакедемоняне не поймут друг друга, какими бы убедительными не были их доводы.

Автор: Константин Трунин

» Read more