Category Archives: Классика

Александр Пушкин «Гробовщик» (1830)

Пушкин Гробовщик

Цикл «Повести покойного Ивана Петровича Белкина» | Повесть №1

Дивиться прозе Пушкина нужно по весьма простой особенности — современники её всерьёз не воспринимали, ибо Александр не доводил до их сведения, либо подписывался псевдонимами, как в случае с «Повестями покойного Ивана Петровича Белкина». Сарказм тут ещё и в том, что первым произведением в данном цикле стал «Гробовщик»: о мистическом событии, происходящем с каждым, стоит вусмерть набраться алкогольных напитков.

Доподлинно известно следующее. Некий гробовщик затаил обиду на будущих работодателей, посмевших предложить выпить ему за здоровье тех, ради кого он трудился все прежние прожитые годы. Это оскорбило его до крайней степени, заставив проклясть шутников, пригрозив им позвать на будущее новоселье похороненных им мертвецов. И на его удивление так и произошло — к нему явилась нежить.

С первых строк Пушкин говорит о нежелании представлять вниманию читателя постоянно хмурого гробовщика, не умеющего радоваться жизни. Он желал показать весёлого работника с обычной для каждого человека жизнью, где есть место для разных чувств, и чаще с положительным значением. Так оно на самом деле и происходит, поскольку каждый высмеивает отрицательные черты своего ремесла, в том находя отдохновение.

Посему, укоряя западных драматургов, Пушкин создал смешливого гробовщика, принимающего шутки по поводу его работы, да не забывая шутить в ответ. Кто же знал, каким боком выйдет ему острота, приведшая к нему в дом мертвецов. И снова Пушкин не стал заставлять главного героя поддаваться панике, задаваться глупыми размышлениями и искать разумное объяснение происходящему. Шутливый фон произведения продолжит нагнетать атмосферу русским разудалым весельем, давая право высказать обиду и уже умершим людям.

А ведь и правда, у мертвецов к гробовщику могут иметься претензии. Кому-то он не тот гроб изготовил, на который был уговор. Чем ответит гробовщик? Он может извиниться, свести всё к очередной шутке или вдарить по умертвию без лишних размышлений, дабы тот не портил ему воздух своим присутствием. Но точно никакого страха у гробовщика не возникнет. Хотя мистическая составляющая произведения должна довести его до седых волос.

Если читатель думает, будто Пушкин написал нечто необычное для русской литературы, то он заблуждается. На Руси существовали сказания о мертвецах, совершающих поступки против воли людей, разрушая их быт и порою лишая жизни. О том Александр должен был знать. Он должен был знать и о том, что русский человек никогда не боится мистических проявлений, всегда уверенный в возможности оказать им сопротивление. Именно таковым предстаёт в повести гробовщик, обязанный терпеть присутствие нежити, покуда сам же её и позвал на новоселье.

Так случилась ли данная история с главным героем произведения или ему всё привиделось в пьяном сне? Это зависит от способности читателя верить в существование потусторонней стороны реальности. Впрочем, Пушкин не развлечения ради рассказал историю про гробовщика, он вкладывал вполне очевидный смысл в повествование, разбавляя тем гнетущую обстановку из-за бушевавшей в стране холеры. Потому он и писал «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», якобы умершего, отгоняя мысли о неизбежном, показывая смерть в её естественном воплощении.

Домыслы допустимы, иначе не осмыслить литературного наследия Пушкина. Не станем разбираться, откуда пришла идея написания «Гробовщика». Важно, что сия повесть была написана. Ужасного в её содержании ничего нет. Скорее она показывает правильное отношение к действительности: когда дурман выветрится из головы, тогда наступит осознание происходящего и происходившего.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Александр Пушкин «Арап Петра Великого» (1827-36)

Повести покойного Ивана Петровича Белкина

Предков нужно возвышать! Какими бы они не прославились делами — задачей потомков становится грамотная интерпретация прежде происходивших событий. Например, прадед Александра Пушкина имел уникальную судьбу для подданного Российского государства, так как происходил из африканских земель. Но как вёл себя сей прадед? Если не воспринимать в радужных оттенках сообщаемую о нём информацию, то окажется он человеком с сомнительной репутацией. Может потому и не стал писать о нём Пушкин дальше, ибо требовалось создавать преграды на его пути, всегда непременно связанные с происхождением.

Читатель встречает главного героя произведения, когда тот набирался ума за пределами России. Не хотел Ибрагим (или Абрам) менять просвещённую Европу на край Петра, продолжая отдалять момент возвращения. Только вместо приобретения знаний он совершал амурные подвиги. То ему было позволительно, ибо успел Ибрагим отметиться на испанской войне, получив ранение в голову. Яркая внешность и обходительность позволяли располагать к себе дам высшего общества.

Почему Пушкин выбрал в качестве начала момент интимной близости с некой французской графиней? Мало ли тёмных пятен в биографии Ибрагима, так потребовалось добавить, будто бы имеются возможные родственники, которых никогда уже не найти. Пушкин вообще многое добавляет от себя, если не опирается на семейные предания. Может нет ничего похвального в иных делах его прадеда, если на страницах произведения о нём потребовалось рассказывать ситуации, чьё отношение к действительности сомнительно.

В любом случае, «Арап Петра Великого» не предназначался для публикации. Поэтому Александру допускалось мыслить о чём угодно, не боясь быть обвинённым в преднамеренном искажении исторических событий. Даже заключительный ключевой момент произведения — явный вымысел. Общие детали вероятно имели место быть, а вот во всём остальном, где описывается исключительная роль крестившего Ибрагима царя, следует всерьёз не воспринимать. Согласно дошедшим до нас сведениям, прадед Пушкина женился спустя шесть лет после смерти Петра, успев пять из них отбыть в сибирской ссылке, да не на Наталье Гавриловне, как в тексте, а на гречанке, имея с ней довольно трагические события. Стоит ли говорить, что прабабкой Пушкина она не являлась? Но не стоит исключать, что в судьбе Ибрагима действительно имелась Наталья Гавриловна, на которой пожелал его женить Пётр.

Теперь понятно, почему повесть не публиковалась. Она должна была отлежаться, дабы в будущем, когда личность Ибрагима Ганнибала станет слишком далёкой, чтобы всерьёз ею интересоваться, тогда повесть Пушкина будет способна заменить прочие источники, став определяющей, прославляя деяния предка. Лишь в таком понимании получается её воспринимать без укоров, либо считать её исторической беллетристикой.

Интересен факт, согласно которому Пушкин обрисовал общество времён Петра. Ежели во Франции Ибрагим пользовался успехом у женщин, не вызывал осуждения у мужчин и считался достойным человеком, то в России он всяким поднимался на смех и без стеснения именовался «обезьяной». Неудивительно, что в такой обстановке ему потребовалась помощь царя, дабы найти жену и более не рваться за пределы страны, где он перестанет ощущать навязываемое мнение об ущербности. Опять же, доверяться в этом Пушкину не стоит. Неизвестно, какие внутренние комплексы заставляли его создать образ прадеда: пленительного красавца, ставшего в России объектом издевательств.

Стоит ещё раз повторить — предков следует возвышать. Пушкин с этой задачей справился. Если не разбираться, кем был его прадед, то Ибрагим прожил жизнь в меру достойно, согласно бытовавшим тогда нравам. Пусть он вернулся в Россию и обрёл счастье как это показано в повести. Ведь не имеет значения, как именно человек жил, если о нём хоть у кого-то сохранились приятные воспоминания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Александр Сумароков «Пустынник» (1757)

Сумароков Пустынник

Устаёт человек от суеты мирской, и начинает он искать покой. Он ищет и находит вдали от дома, человека и там одолевает тоска и истома. Но твёрд человек, не вернётся назад, пускай его уходу печалятся, рёвом каждый объят. За ним пойдут следом, и морем из слёз пустыня станет, от чего человек в схожей с прежней мерой устанет. Пронзить грудь кинжалом или поддаться желаниям других? Человеку решать — этот выбор из сложных: явно не из простых.

О том Сумароков нам рассказал, трагедией в одно действие его «Пустынник» стал. Перед зрителем сцена — пустынна она, на ней показывается убитая горем семья. Сын для родителей и муж для жены — ушёл, не зная за собой никакой вины. Почему ушёл? Ему надоело внимать, как кругом всё в бесчестье принялось утопать. Он достойно служил, воевал и подати платил, делая так, пока хватало терпения и не истощились запасы сил. Теперь пора религиозным стать, чужие грехи на себя принять: с ними уйти от всех и просить Бога о том, чтобы не гневался на людей, срывая негодование лишь на нём.

И пока он молил, не могла того принять семья, звала обратно домой, ни в чём не укоряя себя. Им бы понять причину ухода и благодарить его, но кто когда понимал, коли не знает, чем от добра отличается зло? Человеку нужно служить идеалам разного толка, а не только тем, которые талдычат про ноги волка. Бился лбом и боль терпел, однако всему наступает предел. Забыт долг сына и долг мужа забыт, долгами такими всякий уж сыт. Полагается долги отдавать, только такие не отдать, значит нужно иначе пользу обществу нести: страдальцем стать.

Как показать борение души человека в пустыне? Легко. Взывать к тем чувствам, что есть в каждом поныне. Не Богу всяк за грехи молиться обязан, ибо грех не может в молитве до конца быть рассказан. То заблуждение, которое никто не поймёт. Наоборот, отказавшийся от мирской суеты ощутит сильнее гнёт. Придут к нему и скажут правду в глаза, поведают, как разболелась душа. Страдая за кого-то, принимая их боль, человек не понимает ответной боли причиняя сколь.

Сумароков не говорит, что ясно всем внимающим повествованию. От проблем бежать — не значит поддаваться отчаянию. Из чистых помыслов и ради других для, избегать действительность, увы, нельзя. Принимая боль, повторяя путь Христа, надо знать — жизнь не так проста. Уходя в пустыню — уходи разумных пределов дальше, дабы не пришли за тобой и не обвинили в фальши. Чтобы не случилось как у Сумарокова, став тебя укорять. Рвя с прошлым, стену непреодолимую необходимо сперва создать. И тогда, когда не пробить дум твоих, молись за людей, пока глас замурованный не стал тих.

Незримым человеку стать не дано, в борьбе жить человеку суждено. Потворствовать тиши или крушить? Сражению неизменно предстоит быть. Открыто выступит он или станет на сторону покоя, доброе он станет делать или делать он станет злое: результат не важен, ведь истина всегда едина — человек должен не забывать про долг мужа и про долг сына.

Противоречий много, к ним Сумароков мысли читателя склонил, и хорошо сделал, опять ни в чём он внимающего не утомил. Из уст его стала известна история человека, от общества бежавшего, каким бы не был выбор его, неизбежное всё равно принявшего.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Деньги в литературе» (1880)

Золя Экспериментальный роман

В цикле статей под заголовком «Экспериментальный роман» есть работа «Деньги в литературе», повествующая о ремесле писателя, рассматривающая его от прошлых времён до состояния текущего момента. Причём любопытно, что текущий момент за прошедшие годы остался без изменений. Давайте посмотрим на содержание статьи и поразмышляем о её содержании в духе самого Эмиля Золя.

В тексте говорится, что некогда писатели представляли едва ли не собственность королей и дворян, у которых они в лучшем случае состояли на службе. Соответственно, личное творчество проистекало под влиянием желания на то владеющего писателем господина. Ситуация стала выправляться с развитием театра, позволив авторам выражать собственное мнение, извлекая прибыль за счёт интереса зрителей. Прочие писатели могли влачить жалкое существование, тогда как на их труде делали состояние взявшие их под влияние книгопродавцы. В какой-то момент в писательской среде зародились истинные мастера пера, умевшие извлекать выгоду из ремесла, обозначив этим новое понимание важности создания литературных произведения. Санд, Дюма и Бальзак показали другим писателям, как не чувствовать себя фиглярами.

Бывает и так — писателей обвиняют в меркантилизме. Золя скептически относится к такому пониманию писательского труда. Для Эмиля всякий труд достоин оплаты, в том числе и такой, каким занимается он сам. Писатель не должен ни от кого зависеть, дабы творить без оглядки на кого-либо. Золя не допускает возможности, чтобы человека его ремесла ставили на чьё-то довольствие. В таком случае это означает возврат к тому, от чего некогда писатели ушли. Так почему они должны опять к тому же возвращаться? Писатель обязан быть вольной птицей, без всяких оговорок. Он даже не имеет права зависеть от государства. То есть он нигде не должен искать поддержку, если желает сохранить самостоятельность.

И тут возникает понимание проблемы молодых писателей. Каждый из начинающих творцов думает, что он готов создавать литературные произведения и зарабатывать за счёт данного ремесла. Сие желание понятно. Но хороший писатель должен ковать свой талант на протяжении нескольких десятков лет, прежде чем претендовать на лавры. Какой из молодых писателей это понимает? Наоборот, создаваемое ими отчего-то должно поражать воображение читателя, хотя ничего толком из себя не представляет.

Золя предлагает систему поддержки сих авторов. Тут стоит говорить о боязни, что действительно талантливый человек решит завязать с писательством, не найдя сразу требуемых ему внимания и денег. Вполне допустимо раз в год организовывать для авторов конкурс, по итогам которого публиковать десять или пятнадцать книг. Но и тут Золя сомневается. Разве наберётся за год такое количество действительно талантливых начинающих писателей? В любом случае, шелуху необходимо отсеивать, иначе гений от литературы исчезнет и никогда не проявит интереса к творчеству снова.

Поэтому, советует Золя, нужно трудиться и смотреть на состоявшихся писателей, чей путь начинался не сегодня, а ранее обозначенный минимум двадцать лет назад. Разве к таким людям применима зависть? Они выстрадали свои умения, отказываясь от радостей мира, скрупулёзно работая над текстом, шлифуя его до состояния идеала, пока он не становился пригодные для публикации.

Литература без денег не может существовать. Она превратится в прежнее фиглярство. Либо нужно быть ни в чём не нуждающимся человеком, который будет творить в своё удовольствие. Ему не обязательно быть состоятельным, он просто станет творить от души. И тут уже речь о том, что литература может существовать и без денег. Так оно и должно быть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Экспериментальный роман» (статьи 1879-80)

Золя Экспериментальный роман

Что же представляет из себя «Экспериментальный роман»? Об этом Золя написал в октябре 1879 года. Для Эмиля таковым стала теория о создании подобия интерактивного произведения. Всегда важно знать, чего желает читатель. Впрочем, писатель о том задумываться не должен. Необходимо создавать продукт не потребления ради, а для знакомства с ним людей, вне зависимости от того, хотят они с ним знакомиться или нет. Ещё лучше, если экспериментальный роман позволит узнать потребности читателя, рассказанные им самим.

На рассуждения об этом Золя подвигли работы Клода Бернара в области экспериментальной медицины. Возможно ли достижение гомеостаза и в литературе? То есть получится ли когда-нибудь написать произведение, способное регулировать интересы к нему прикасающихся? Это трудно понять, как литература вообще способна отвечать на читательские запросы, оставаясь при этом неизменной. На уровне технологий времени Золя к сему обязательно возникает ряд вопросов, без возможности найти ответ на них. Век XXI, разумеется, ответить на них может: более того, ныне всё делается, дабы устранить участие человека из области художественного ремесла, где всё его стараниями приняло крайне примитивную форму, выраженную через компьютерный язык в виде единицы и нуля: изначально примитивный и следовательно способный примитив возвести до бесконечного усложнения.

Как гласит определение термина «детерминизм», всё в мире обусловлено и закономерно. Поэтому идеальная среда всегда сопутствует человеку, каким бы образом он её не пытался понять. Поэтому можно смело утверждать — экспериментальному роману быть, но вечно существовать он не сможет, так как, в отличии от человеческого организма, обязан постоянно видоизменяться, причем не раз в год, а гораздо чаще.

Предлагается рассмотреть ещё две статьи «Об описаниях» и «Ненависть к литературе», написанные в 1880 году. Золя есть от чего негодовать, ибо ремесло словесного художника для него сравни проклятию, вследствие чего ему приходилось испытывать давление общества, оказываться изгоняемым и даже голодать. Будь Эмиль мягче и пиши на потребу публике, быть ему тогда востребованным современниками. Он же всегда выступал с собственной позицией по всякому вопросу, считая важным говорить о проблемах открыто, согласно натурализму, и не скрывать их под пониманием происходящего в возвышенных тонах, чем славится романтизм.

Но ежели Золя критикуют, значит он не востребован? У него примером перед глазами стоят Берлиоз и Бальзак, испытывавшие поношение при жизни, достойные теперь всякого почитания. Посему и Золя в будущем добьётся от кого-нибудь похвалы, если не бросит им делаемое и продолжит трудиться во славу личных убеждений. Но таков Эмиль, а как поступают прочие писатели, не нашедшие себя в литературе? Они могут заниматься политикой.

Золя саркастически замечает, что политиками становятся как раз те, кто в других сферах не может обрести успеха. Значит и писатели среди них есть. А коли так, то допустимо говорить о ненависти к литературе. Ибо, стоит процитировать Эмиля, политики — это «животных во время течки», добившиеся своего за счёт «кумовства и наглости». Дальнейшие нелестные высказывания Золя лучше опустить, объясняя его агрессию тяжёлым периодом жизни, вызванным в том числе и голоданием.

В 1879 году Золя также написал заметки о Гюисмансе, Поле Алексисе и Шарле Бижо, содержание которых, в силу ясных причин, для нефранкоязычных читателей осталось неизвестным, ровно как и те люди, о которых Эмиль имел мнение. Время не стоит на месте, когда-нибудь всему будет найдено решение, в том числе и для перевода всего литературного наследия Золя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Экспериментальный роман» (статьи в защиту Бальзака)

Золя Экспериментальный роман

Есть ли польза от литературной критики? А есть ли польза от критики литературной критики? Или даже критики критики литературной критики? На каком-то уровне толк от этого обязательно присутствует. Ежели не с целью осмысления критических работ, то в качестве осознания обязательности ремесла, чья важность во все времена вызывала сомнения. Золя на это смотрел с позиции писателя. За основу он взял публицистику умерших авторов, осуждавших творчество Оноре де Бальзака. Ни к кому из них Эмиль не проявил снисхождения: ни к некоему Шод-Эгу, ни к Шарлю Сент-Бёву, ни к королю критиков Жюлю Жанену.

В августе 1879 года Эмиль взялся за обозрение «Парижских хроник» Сент-Бёва. Казалось бы, литературному критику полагается определять, кто из писателей достоин уважительного отношения, на кого из ныне живущих мастеров пера будут опираться в творческих изысканиях следующие поколения. Однако, не всякому критику дано понимать необходимость свершения перемен. Некоторые из них желают видеть соответствие текущей литературы лучшим образцам уже созданных творений. Они не принимают за вероятность, будто чьему-то новоделу допустимо повергать представления о прошлом.

Неужели маститый для своего времени Сент-Бёв не мог разглядеть талант Бальзака? Он его нещадно критиковал именно за то, что будет по душе потомкам. Либо по душе самому Золя. Превозношение именно Бальзака — есть желание непосредственно Золя, тогда как его же современники могли продолжать относиться к восхваляемому им Оноре с прежней долей критики.

Опять же, Эмилю следовало найти литературных критиков, сумевших разглядеть в Бальзаке великого писателя. Вместо этого мы видим, как сперва нападкам подвергается Сент-Бёв, потом Шод-Эг и после них порцию обвинений заслужил и Жюль Жанен. Получается, Бальзака осуждали и не принимали, пока он безустанно трудился, окружённый недоброжелателями.

Следующая статья «Шод-Эг и Бальзак» опубликована в марте 1880 года. В отличии от упомянутых тут прочих критиков, Шод-Эг ни привлекал к себе пристального внимания ни при жизни, ни тем более после смерти. Но и он нападал на Бальзака, не имея для того никакого права, ибо сам ничего из себя не представлял. Каким-то образом Золя сумел найти его критические работы, прямым текстом называя Шод-Эга «кретином».

Золя не желает принимать в расчёт мнение, будто роль критика часто становится инструментом для совершенствования писателей, исправляющих за счёт этого огрехи в творческом процессе. Почему бы именно Шод-Эгу не стать тем, благодаря кому слог Бальзака совершенствовался и принял тот самый вид, за который он ныне удостаивается похвалы? Нужно понимать и то, что легко судить о ком-то, видя его жизненный путь от начала до конца, понимая, какие годы стали судьбоносными, а где не было ничего кроме стагнации. И как же тяжело будет критику принимать осуждение потомков, ежели он застал писателя в трудный период? Поэтому Шод-Эг для Золя «кретин», потому как не знал того, о чём осведомлён Эмиль.

Тех же презрительных слов удостоился и Жюль Жанен в статье под названием «Жюль Жанен и Бальзак» за август 1880 года. Золя неприятно видеть нападки в любых их проявлениях. Безусловно, ему легко критиковать критиков, когда в его руках имеются полные тексты трудов Оноре, ладно объединённые в произведения. Тогда как многие романы Бальзака публиковались частями и не всегда было понятно, как они в итоге будут объединены и будут ли объединены. После сии лоскутья сшивались, чему свидетелем стал Золя, но критикуемые им критики о том могли и не знать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Экспериментальный роман» (статьи за май 1879 года)

Золя Экспериментальный роман

Май 1879 года — пора разочарований. Золя отмечает выход романа старшего из братьев Гонкур «Братья Земганно» в качестве шага к концу натурализма в его исполнении. Романтизм вновь поднял голову и пленяет сердца писателей реалистического направления. Потеря оказывается велика, но она не слишком огорчает Эмиля: на смену ушедшим придут новые сторонники натурализма. Остаётся жалеть лишь об одном — о собственном раннем рождении, вследствие чего приходится бороться с романтизмом, осознавая ошибочность прежних представлений, вместо изначально возможного свежего взгляда на действительность, не отягощённого мастерами литературы прежних дней.

Пришлось писать «Письмо к молодёжи». Это призыв Золя для будущих поколений, обязанных бороться за желаемые ими перемены, не останавливаясь перед преградами. Примером опять ставится Гюго, боровшийся стихотворным словом с режимом Наполеона III. Он не смирился и не стал соглашаться, когда правительство Второй империи решило простить высказывавшихся против монархии. Безусловно, Золя не призывает свергать государственное устройство. Гюго для него — идеальный представитель борца, готовый сложить голову за своё мировоззрение. И чем это не показатель душевного жара, свойственного всей французской нации?

Эрнест Ренан ничем не хуже, чтобы быть взятым в качестве второго примера умения отстаивать взгляды. Он, в отличии от Гюго, более придерживался либерализма и оставался сторонником империализма. И как бы не обстояло дело в прошлом, на момент написания статьи, имена Гюго и Ренана произносились с гордостью.

Что до Золя, то он не устаёт возвращаться к теме натурализма, видя предназначение в воспитании сторонников своего видения данного литературного направления. Знакомясь с представлениями Эмиля, читатель обязательно задумывается над его мыслями, излишне сконцентрированными на понимании единственной им осознаваемой потребности воплощать на бумаге стремление к отображению человеческих страданий. Ведь Золя понимал склонность людей к переменам. Он не мог не думать, как скоротечен век натурализма, обязательно должный быть сметённым хотя бы тем же романтизмом, только уже в отличном от прежнего воплощении. Сия борьба от преобладания в литературе чувства реального к чувству возвышенного понимания действительности никогда не покинет человека, опровергающего прежнее, дабы перейти к тому, что его ранее предваряло. Золя мог не думать, и всё-таки ничего об этом не сказал, оставаясь провозвестником личного понимания литературы, погибшей вместе с ним и не единожды возрождавшейся на протяжении XX века.

Говорит же Золя, как отмечал черты натурализма в творчестве Бальзака, Стендаля и Доде, так почему не сумел сделать правильный вывод? Потому так трудно о чём-то говорить без дополнительных приставок вроде «почти», «вероятно», «возможно» и прочих, поскольку нельзя рассуждать о чём-то с твёрдой уверенностью, так как поняв тебя сегодня, завтра — не поймут. Золя такого себе не позволял, оставаясь твёрдым в убеждениях, будто не будет перемен, не падёт Третья республика и в литературе на веки вечные восторжествует натурализм.

Категоричность Золя проявилась и в статье «Критическая формула в применении к роману». Эмиль уверен, что писатель-натуралист может быть отличным литературным критиком. Вспоминая его прежние заметки о писателях и их творчестве, возникают сомнения огромного размера. Разумеется, разобраться в произведении у Золя получалось, но разбор он давал исходя из желаемого видеть, находя оное в тексте или не находя, из чего и формировалось мнение, мало отличное от пересказа своими словами. Хорошо нахваливать собственный талант, когда все тебя кругом порицают. Не их простых побуждений к Золя относились с неблагожелательностью. Знакомясь с его трудами, понимаешь причину.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Экспериментальный роман» (статьи за апрель 1879 года)

Золя Экспериментальный роман

Всё знаковое в Европе неизменно возводится к Аристотелю. Поэтому и первенство в применении натурализма в творчестве Золя предложил возложить на плечи этого древнегреческого философа. Статья «Натурализм в театре» тому в подтверждение. Она стала первой опубликованной работой Эмиля в «Вестнике Европы». Требовалось доказать, что не он — Золя — является первым в данном направлении, что оно начало развиваться задолго до него. Но Аристотель излишне далёк, необходимо найти писателей из поры поближе. А ещё лучше показать следующее: развитие натурализма для литературы является логическим следствием изменений в обществе, а его развитие в театре — крайне необходимая мера для реформирования драматического искусства.

Натурализм для Золя — это возвращение к природе и к человеку. Допустимо перечислить множество драматургов, обязательно остановившись на творчестве Дюма-сына, в чьих пьесах, несмотря на преобладание вымысла, имелись зачатки искомого Эмилем натурализма. После следует уделить внимание творчеству Ожье. И наконец, когда нужное найдено, допустимо вспомнить о Бальзаке. Бальзак и только Бальзак. Всюду Бальзак. Никого кроме до и никого после него. И натурализм находится в его произведениях, для чего Золя приводит доказательства. Возразить не получится.

Однако, желая лишить театральные произведения свойственной им структуры, допустимо вспомнить самого Золя, чьи пьесы возвращали зрителя к драматическим опытам Мольера. Пусть то был эксперимент, и Эмиль ещё не созрел для нового понимания истинного назначения пьес, теперь всё предлагается опровергать, ибо ничего не стоит на месте, нуждаясь в движении вперёд.

Золя может быть уверен в важности продвижения натурализма, видя его востребованность в литературе, но ведь не ему решать, чем заинтересуется посетитель театральных представлений: его вкусы он так и не смог понять.

Говоря о натурализме, Золя посчитал нужным рассказать о затруднениях. Статья «Республика и литература» показала, как люди, склонные к переменам в политике, отказываются оные видеть в прочих сферах жизни. При этом Эмиль не отрицает республиканских воззрений, но навязывать их другим он не желает. Для него важно, чтобы общество созрело, прежде чем прилагать усилия к проведению реформ. Французы, безусловно, созрели. Но, пока созревали, они успели республику несколько раз сменить на монархию, вернувшись опять к республиканской форме правления. Поэтому логично предположить, что в некоторых моментах должна была остаться подозрительность, имеющая возможность способствовать очередному возвращению монархии.

Почему бы под таковой возможностью не понимать натурализм? Чем не призыв к возвращению режима времён Наполеона? Коли человек будет мечтать, то и романтизм ему в этом не помеха. Натурализм в данном случае становится подобием кости в горле, дополнительно вскрывая социальную неустроенность граждан, искоренением которой республиканцы всерьёз не занимаются. И если основной массе людей будет интересно читать про происходящее на самом деле — может последовать очередной бунт, чего опасается любой действующий режим.

Золя продолжает отказываться понимать, почему натурализм подвергается нападкам, в том числе им подвергается и он сам. Неспроста случился тяжёлый период, вследствие чего Эмиль публикует статьи за границей, словно попавший в опалу, хотя он не Виктор Гюго времён Второй империи, выступавший против власти монархистов. Наоборот, Золя поддерживал республику, оставался её верным сторонником и желал трудиться во славу плодов Сентябрьской революции.

Франция — страна с богатой историей, наполненной взлётами и падениями, идущая сложной и неповторимой судьбой, должная нести в себе образ склонного к постоянным переменам человека. В такой стране трудно жить и ещё труднее иметь соратника сходных с тобой взглядов. И тем не менее, Золя продолжит отстаивать позиции натурализма далее. Он — француз: бороться за личные воззрения — его право.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Экспериментальный роман» (статьи за 1878 год)

Золя Экспериментальный роман

В 1880 году Золя объединит в сборник статьи, вышедшие в периодике с 1877 по 1880 год соответственно. Исследователи творчества Эмиля отмечают сложный жизненный период, заставлявший Золя искать решение финансовых затруднений. Хорошо известно, как помощь в этом ему оказал Иван Тургенев, предложив в качестве площадки для публикаций журнал «Вестник Европы». Так, сперва в переводе на русском языке, статьи Эмиля выходили в свет, оставаясь на некоторое время неизвестными франкоязычному читателю. Несмотря на это, ряд опубликованных во Франции работ до сих не доведён до сведения русскоязычного читателя. Вот их перечень: Un prix de Romo litteraire, А М. Armand Sylvestre, Leon Hennique, J.-K. Huysmans, Les documents humains, Paul Alexis, А М. Charles Bigot и La litterature obscene.

Статьи за 1878 год Золя публиковал в периодических изданиях «Бьен пюблик» и «Вольтер». Рассматриваемый сборник открылся обозрением подшивки периодического «Журнала «Реализм»». Сам Эмиль, благо время шло для него с пользой, внёс существенный вклад в развитие натурализма в литературе, поэтому всюду отмечал для себя черты реализма в произведениях предыдущих поколений писателей. Он с удовольствием отмечает, как некогда романтизм уступал дорогу правдивому отображению нужд общества, требовавшего не возвышенного отношения к проблемам, а их наглядную демонстрацию в художественной литературе.

Развивая мысль, Золя в августе пишет статью «Чувство реального». Романтизм продолжал умирать, поскольку воображение писателя перестало интересовать читателя. Однако, чувство реального не означало при этом, будто оно у каждого будет схожим. Отнюдь, писатели-реалисты всё равно остаются подобными деятелям изобразительного искусства. Любой человек видит действительность сугубо ему понятным представлением о должном быть, исходя из чего он на свой лад трактует присущее ему чувство реального. Поэтому и отражаемое на страницах произведений будет носить индивидуальные черты.

Всякая статья даёт повод для рассмотрения очередных пришедших мыслей. Осознав значение личности в художественном процессе, Золя в том же месяце пишет статью «О собственной манере писателя». Эмиль признаёт, существуют писатели с чувством реального и с воображением, но без уникальной манеры повествования. Слог тех, кто из них всё-таки отличен от собратьев по перу, легко узнаётся. Для Золя нет никого ярче, нежели Альфонс Доде. А вот Стендаль примечателен за счёт существующего о нём мнения, будто бы он перед тем, как начать писать, вдохновлялся чтением уголовного кодекса времён Наполеона, дабы соответствовать ему по стилю изложения.

Закрыть обзор статей, написанных Эмилем Золя в 1878 предлагается критической заметкой о композиторе «Гекторе Берлиозе», опубликованной в январе следующего года. На его примере было показано, как ничтожное существо в глазах современников становится едва ли не обожествляемым предком в представлениях потомков. Берлиоз на самом деле презирался обществом, особенно в последние годы жизни. Золя приводит для обоснования этого мнения его записи, в которых он отмечал боль от осознания бесполезности. В консерваториях ставили лишь известных композиторов, тогда как он оставался невостребованным. Посему Эмиль вывел эту мысль основным смыслом заметки, стараясь смягчить укоры современников в отношении происходящих изменений в культуре. Ведь действительно, укоряя кого-то, не знаешь, как потом над твоими укорами станут насмехаться в будущем. Золя это обязательно продемонстрирует после, описывая желчность критиков, чьи издёвки до скончания веков останутся несмываемым с их имён позором.

К сожалению, заметки «Арман Сильвестр» и «Леон Энник» обойдены вниманием переводчиков. Это может быть связано с отсутствием интереса к данным писателям.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Что мне ненавистно» (статьи за 1866 год)

Золя Мой салон

Со временем любой деятель от литературы приобретает умение говорить много, не говоря толком ничего. Золя тоже этому научился. Статьи за 1866 год не стали исключением. Начало было положено панегириком «Ипполит Тэн как художник». Если Эмиль кого-то хвалил, он на жалел слов, как и в случае осуждения, не изменяя общему фону приводимых им суждений. Оценивать Тэна Золя мог в качестве автора «Истории английской литературы», добавив от себя личное понимание умения писателя художественно описывать личные мысли на страницах.

К апрелю Золя пришёл к мысли, что необходим надзорный орган «Жюри», куда будут избираться простые граждане. Нечто подобное к тому моменту существовало, но в него входили люди от искусства или из прочих сфер культуры. Наличие таковых членов минимизировало значение Жюри в качестве действенного органа. Непонятно, каким образом Эмиль видел в привлечении профанов путь к успеху. Впрочем, он не говорил о полном изгнании знающих людей из Жюри, предлагая их всего лишь разбавлять представителями из народа. В чём-то Золя был прав, поскольку чрезмерное участие склонных к творчеству членов Жюри гипертрофирует представления об искусстве, превращая его в круг по интересам, направленный в противную от культуры сторону развития.

Следующие пять статей Золя написал в мае, планируя создать некоторое количество заметок о художниках. Начав за здравие, к концу месяца Эмиль не получил продление договора с издательством, вследствие чего он вскоре прекратил свою деятельность в качестве художественного критика.

С именем Мане Золя, кажется, не расставался. И это при том, что Мане к 1866 году творил лишь на протяжении последних шести лет. Эмиль напишет две статьи о нём. Одну он назовёт «Господин Мане», а вторую опубликует первого января 1867 года под названием «Эдуард Мане». Ярче личности, чтобы оправдать название сборника «Что мне ненавистно», не найти. Допустимо каждую статью соотносить с ненавистью Золя к чему-либо. В случае Мане нужно говорить о реакции общества. Отрицание значения таланта сего художника могло его сломить и заставить забыть о творчестве навсегда. Это более прочего огорчало Золя, понимавшего, как дорого будут стоит картины Мане, и как дешевы окажутся ныне высоко ценимые работы прочих художников.

В статье «Реалисты Салона» Золя высказал мнение о так называемых школах. Он ни к одной из них симпатии не испытывал. Для него направление в искусстве — это наличие учителя и его подражателей, тогда как вместо подражания следует на основе имеющегося придумывать новое направление, сходное с предыдущими течениями и всё же в чём-то от них отличное. Собственно, в шестидесятых годах XIX века художниками-реалистами не считались те, кто изображал социальные потрясения, тем они разительно отличались от писателей-реалистов.

Из сказанного в «Реалистах Салона» Золя пришёл к мнению об «Упадке». Художники, по его мнению, отныне концентрируются на деталях, то есть уподобляются фотографирующему аппарату. Не может быть в этом новизны, поскольку требуется видение непосредственно художника, способного одарить полотна чувствами.

Двадцатого мая наступил последний день отражения художественных пристрастий. Осталось написать «Моему другу Полю Сезанну» и «Прощальное слово художественного критика». О творчестве ряда любимых художников Золя так и не успел рассказать, о чём он сожалеет. Зато посчитал нужным снова посоветовать мастерам изобразительного искусства стремиться к новизне. Плох ученик, заслуживший одобрение учителя! Успешный ученик никогда не найдёт такого одобрения, ибо учитель не способен понять ученика только в одном случае, когда тот от него отдалился и стал представлять собственное направление в искусстве.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 64 65 66 67 68 98