trounin.ru

Когда человеку хочется писать — он пишет. У него это может получаться хорошо, а может и не получаться вовсе. Имеется ряд факторов, влияющих на творческий процесс. Мало усидчивости и желания, нужно иметь определённые представления о чём хочется рассказать читателю. Порой случается следующее: загоревшись замыслом показать приход к власти Гитлера, разбавив повествование буднями британских и немецких аристократов, удаётся всё реализовать, как и было задумано. Так у писателя Ричарда Хьюза родился роман «Лисица на чердаке». Но ему хотелось развить тему, для чего он в течение двенадцати лет писал «Деревянную пастушку», желая обосновать выбор Германией в качестве вождя амбициозного фюрера. Если с исторической точки зрения Хьюз знал о чём говорить, то он не знал, что делать с вымышленными персонажами, напрочь испортив отлично задуманное повествование.

Читатель не сразу понимает, о чём именно ему будет рассказывать автор. Хьюз водянисто подходит к отражению событий, ничего не сообщая, предпочитая описывать всё подряд. Для него ясно, зачем молодой человек несёт на плече труп девочки, почему пришёл в богатый особняк, почему всё именно так, а не иначе. Читатель об этом не знает, частично догадываясь. В понимании автором должного быть кроется манера английских писателей: скрупулёзно описывать детали, не давая конкретики, оставляя недоумевать внимающему истории. Позже Хьюз расскажет и о трупе девочки, и о молодом человеке, но сделает это так запоздало, что читатель может и запамятовать, так и не придав значения склонности автора говорить загадками, не предоставляя никакой конкретики, будто он сам не мог найти обоснование происходящему, оставляя его до лучшего времени. Если что-то Хьюз всё-таки не объяснил, то он мог просто упустить, либо ему не удалось придумать правдивое обоснование.

Плюсом изложения Ричарда Хьюза является выверенный подход к отображению событий прошлого. Один из главных героев — тот самый загадочный молодой человек — нечаянно ставший наследником двух состояний, поскольку его брат погиб при Ипре, а сам он встретил совершеннолетие после окончания Первой Мировой войны, отчего долго не мог осознать предоставившуюся ему возможность счастливо прожить до старости. Возможно Хьюз каламбурит, а может делится представлениями людей о пресечении любых попыток развязать ещё одну войну, способную выкашивать миллионы солдатских жизней за день. Молодой человек тоже не горит желанием допустить приход к власти тех, кто будет настаивать на развязывании вооружённых конфликтов.

В противовес истории британца, Хьюз даёт читателю представление о действительности со стороны немцев. Униженные, они, совсем недавно ставшие единой нацией, вновь разбрелись по разным лагерям. Часть требует вернуться к прежнему состоянию, иные ратуют за марксизм, монархисты не дремлют, а в Мюнхене зарождается движение национал-социалистов, ещё подавляемое, но умело пользующееся ростом противоречий себе во благо. Гитлер пока не так важен: его фигуру Хьюз показывает в виде убеждённого в своих принципах и задвигаемого на задний план политика, избиваемого полицией, вынужденного зализывать раны где-то на чердаке, без всяких надежд на осуществление планов, так как робкая попытка заявить о своих правах провалилась, многие полегли под градом пуль.

Немцев давила гиперинфляция. Хьюз наглядно демонстрирует, как цивилизованные страны специально гнобили Германию, давая деньги на таких условиях, дабы не было никакой возможности рассчитаться. Говоря в широком смысле, Хьюз никак не отражает, как именно это сказалось на рядовых немцах. Читателю представлены представители аристократии и национал-социализма. Без всякого объяснения со стороны автора, Гитлер на страницах обретает народную любовь и становится едва ли первым человеком в государстве, дожидающимся естественной кончины президента, чтобы воспрять над обстоятельствами и начать осуществлять задуманное.

Если изначально внутренняя политика Германии смотрится органично, ведь молодой британец приехал в эпицентр событий, происходивших в 1923 году, то вскоре присутствие Гитлера воспринимается нелепыми вставками, словно автору хотелось показать начало чисток, выхолащивающих старые кадры с твёрдыми убеждениями.

Минусом изложения Ричарда Хьюза становится провал в повествовательных линиях. Некогда ровно выстроенный сюжет, хоть и построенный из ответов на давным-давно возникшие вопросы, превратился в путешествие по городам и странам. Читатель следует за молодым британцем по США в составе малолеток-контрабандистов, где он — ангел среди подвергшихся раннему взрослению детей. С тем же успехом читатель наблюдает за турне по Африке, без особого на то смысла. Хьюз потерялся и не может дать читателю представление о том, зачем понадобилось писать о чём угодно, только не о том, что было бы более логичным.

Одна история без другой не смотрелась бы, но и вместе они не смотрятся.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сборники рассказов «Бог его отцов» и «Дети мороза» относятся к числу ранних произведений Джека Лондона. Читатель возвращается на Север, принимая участие в борьбе за выживание. Джек повествует о тяжёлых условиях существования, о сварах людей и животных. Не утихает пыл истребительных сражений, разворачивающихся на страницах рассказов. Не только волки грызут людей, но и сами люди готовы грызть волков и даже себе подобных. Это Север — с ним приходится считаться. Когда силы подходят к концу, нужно сдаться и не сопротивляться законам природы. Джек Лондон ещё не начал делать из персонажей сверхлюдей: противостоять чужой воле способен каждый, все обоюдно роют себе могилу.

Сухой перечень входящих в сборники произведений. «Бог его отцов»: Бог его отцов, Великий вопрос, То чего не забыть, Сивашка, Человек со шрамом, Джан нераскаявшийся, Сила женщины, Там где расходятся дороги, Дочь авроры, На конце радуги, Презрение женщины. «Дети мороза»: В дебрях Севера, Закон жизни, Нам-Бог – лжец, Заклинатель духов, Жители солнечной страны, Болезнь покинутого вождя, Киш сын Киша, Смерть Лигуна, Красавица Ли-Ван, Лига стариков.

Сборник «Бог его отцов» не доставит читателю удовольствия. Джек Лондон схематичен, он предпочитает подвести сюжет к обоснованию смысла описываемого, Не хватает ему и мастерства, а вот упорство заметно невооружённым глазом. Лондон подмечает детали, слушает других, чтобы потом всё изложить на бумаге. Так как события, происходящие в рассказах, касаются Севера, то Лондон, в первую очередь, берётся донести до читателя особенности быта местных жителей, особенно индейцев. Лишний раз говорить о суровом климате нет необходимости, большего внимания заслуживают, ныне утратившие значение, мелочи.

Лондон поднимает важные темы. Ему хочется говорить о серьёзном, пусть это у него ещё плохо получается. Впрочем, доверять Лондону во всём не следует: неизвестно кто и где обогащал его фантазию слухами. У читателя обязательно возникнут вопросы к содержанию. Были ли индейцы, не создавшие себе идолов и не верившие в существование богов? Насколько индианки оказывались способнее обольстить белых мужчин, нежели белые женщины удержать представителей своей расы от соблазнов? Так ли мнение женщин руководило мужчинами при принятии ими судьбоносных решений? Как глубоко к началу XX века зашла интеграция, вследствие которой самоидентификация индейцев всё более заставляла их симпатизировать пришлым англосаксам и русским?

В противовес всем рассказам в сборнике вступает только одна история, где главным действующим лицом становится Малыш. Этот авантюрист ещё не раз появится в произведениях Джека Лондона, пока же читатель может ознакомиться с проделками сего хитреца, готового обманывать доверчивых и брать чужое имущество без зазрения совести. Конец повествования выдержан в духе раннего Джека Лондона — природа обязательно возьмёт то, чему когда-то дала жизнь.

Цикл рассказов «Дети мороза», написанный немного погодя, представляет Лондона в более выгодном свете. Текст уже не просто крутится вокруг понимания суровости северной жизни, он скорее пропитан страданиями людей, обязанных бороться из последних сил и стоически принимать любой исход, чаще всего для действующих лиц печальный. Герои Лондона действительно грызут друг друга, не уступая и сантиметра свободного пространства. Происходят ли события в глухом для путников краю или на соседней с городом, богатой золотом, делянке, каждый желает сперва урвать кусок пожирнее, лишь после этого обращая внимание на других. Кажется, в таком мире нет места человечности: нужно обладать всем, либо бездарно спустить имеющееся, не думая о нуждающихся.

Некогда, проникшиеся талантами белых людей, индейцы, теперь практически истреблены. Многие племена исчезли бесследно, от некоторых осталось по одному представителю. Джек Лондон критически подошёл к проблематике понимания разрушения старых укладов, чему виной стала деятельность англосаксов. Если индейцы изначально не верили сказкам о белых людях, их городах и технологиях, изгоняя тех своих членов, что, побывав на чужбине, вернувшись домой, делились увиденным с соплеменниками, получая в ответ насмешки и презрительное отношение. Подобная история служит прологом к началу взаимоотношений между англосаксами и индейцами. Её финал потомкам хорошо известен — индейцы стали частью чуждого им социума. Джек Лондон рассказывает и об этом, отразив промежуточные этапы, где имели место кровопролитные стычки и ломка общественных ценностей.

Для читателей станет приятным факт доброго отношения Джека Лондона к русским, ранее англосаксов контактировавших с индейцами Севера. О них в каждом рассказе есть упоминания. Согласно им, русские стали частью преданий. В момент описываемых событий их нет, но в каждом племени имеются свои сказания. Иные племена сохранили пристрастие к квасу, изготовляя его не по оригинальной рецептуре, а используя местные ингредиенты.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сельская пастораль, мнимые действующие лица и сюжет сам по себе без определённой привязки к чему-то конкретному — такой предстаёт повесть Трумена Капоте «Голоса травы». Повествование состоит из бесед, через которые писатель мог подразумевать лично его гложущие проблемы. Жизненная позиция Капоте всегда находилась в движении, давая ему возможность острее чувствовать перемены собственного эмоционального фона. Именно за счёт внутреннего авторского монолога и происходит разворачивание описываемых им событий. Сюжетная линия чётко не прослеживается, она скрыта от читателя переливанием из пустого в порожнее. Чьё-то детство омрачается отнюдь не изготовлением вина из одуванчиков, у Капоте всё несколько сложнее.

Трумен не держит сюжет в рамках планомерно развивающейся истории. То и дело на страницах возникают действующие лица, уходящие воспоминаниями в прошлое, резко из них выныривая, будто это имело весьма важное значение для них лично, а теперь должно иметь такую же важность и для читателя. Забавные сценки переписки старика с девочкой, как попытка реабилитировать свой возраст возвращением в юные годы. Умилительный эпизод ловли сома голыми руками с последующей травмой из-за подобной шалости. Прочие малосодержательные разговоры со всеми и вся.

Капоте не был дебютантом, имея в активе один роман и ворох рассказов. В чём причина столь халатного отношения к писательскому ремеслу? Лучше критически не оценивать «Голоса травы», если нет склонности интересоваться личной жизнью других людей. Капоте именно приоткрывает чьи-то скрытые от взора посторонних мысли. Он мог это сделать по иному, выстроив сюжет, не углубляясь в размышления посредством слов действующих лиц. Движение сюжета вперёд непременно произойдёт, для этого нет необходимости торопиться. Герои обязательно вырастут и обрастут новыми проблемами, о чём тоже можно написать, причём в том же духе.

Чувства детей — довольно шаткая поверхность: на ней нельзя стоять устойчиво. Восприятие обострено до предела, поступки знакомых трактуются с излишним стремлением придать им оттенок светлых или тёмных тонов. Автору приходится переходить из крайности в крайность, выстраивая образ главного действующего лица, пока ещё не имеющего твёрдых убеждений, легко веря одним, чтобы тут же поверить другим. Может и сам Капоте был его подобием? Иначе с чего он решил рассказать читателю историю юноши, потерявшего родителей и переехавшего к родственникам?

Трудно судить, насколько удачно Капоте вжился в образ юноши. Чаще не ему приходится действовать — главные роли переходили к другим действующим лицам. Читатель внимает разным историям, будто мимоходом брошенным воспоминаниям. Чем-то требовалось заполнять пустые пространства на страницах, а если автор не имеет чётких представлений о рассказываемой им истории, то подойдёт любой материал, благо читатель проглотит и обязательно скажет спасибо: всегда были и будут люди, которым приятно быть внутри проблем посторонних им людей, никак не ввязываясь, но получая возможность поразмышлять над чужими промахами и удачами.

Вполне можно предположить, что каждый читатель найдёт своё понимание повести Трумена Капоте. Первый увидит одиночество, второй — страх взросления, третий ничего подобного не увидит, да и «Голоса травы» ему не понравятся совершенно. Всё это укладывается в рамки соотношения сформировавшейся к моменту чтения жизненной позицией со связанными с ней определёнными интересами. Мужская аудитория, большей частью, по достоинству данную работу писателя не оценит, тогда как женская — будет внимать с неослабевающим интересом. Не стоит сетовать на интересы самого Капоте. Спасибо уже за то, что держал их при себе и не говорил открыто о том, о чём спустя пятьдесят лет уже никто не стесняется говорить, сугубо конъюнктуры ради.

Автор: Константин Трунин

» Read more

История, рассказанная Владиславом Бахревским, случилась во время царствования Михаила Фёдоровича. Донские казаки, без указания сверху, малым числом одерживали победы над крымскими ханами, бывшими тогда в вассальной зависимости от турецких султанов. Если говорить конкретнее, то описываемые Бахревским события относятся к «Азовскому сидению» (1637-1642), важному эпизоду, о котором мало кто помнит. Храбрость казаков не дала им особых почестей. Азов вернули обратно, побоявшись нового разора в ещё слабом после смуты Русском государстве. Тем ценнее произведение Бахревского, обозревшего ситуацию со всех сторон: в сюжете, кроме царя Михаила Фёдоровича и казаков, задействованы правители Крыма, султан Османской империи Мурад IV, люд низкого происхождения и прочие; что позволяет читателю по достоинству оценить умение писателя отразить в художественной форме беды и чаяния некогда живших людей.

Не ждал никто в Русском государстве, как им удружит казацкая воля, никогда не считавшаяся с чужим мнением, даже царским. Их героические поступки превосходят былинные сказания. Некогда богатыри в одиночку сражались с угрожающими Руси ордами врагов, ежели не пили беспробудно в час лихолетья. Подобным же занимались и казаки, не в одиночку, но числом в пять тысяч человек могли опрокинуть стотысячную регулярную армию. Это кажется сомнительным, но таков закрепившийся в хрониках факт. Казаки всегда пользовались слабостью османов, добиваясь успехов благодаря периодически случавшимся войнам между Турцией и Персией. Не боялись они и ответного гнева, успешно отражая атаки соперника. Азов был полностью разрушен, прежде чем казаки его покинули, так и не покорившись многократно превосходящим силам противника.

Обо всём этом Бахревский пишет подробно, прилагая мысли всех участников случившегося конфликта. Читателю может быть интересно наблюдать за жестокостью крымских ханов, терявших рассудок от желания вернуть часть отобранной у них территории. Процессы разной сложности протекали в их мыслях, направленных на нахождение выхода из сложившегося положения. Аналогичным образом мыслил и Мурад IV, постоянно думавший над необходимостью привлечь к войне с Персией империю Великих Моголов, чтобы скорее развязаться и обратить свой взор на север. Личность Мурада описывается Бахревским довольно живо, вплоть до мельчайших деталей, вроде причины, побудившей султана забыть о религиозных запретах насчёт пристрастия к хмельным напиткам.

Задевает Бахревский и рабскую долю русских пленных, используемых турецкой армией для гребли на кораблях. Один такой эпизод хорошо разбавляет повествование, говоря читателю, как мало он знаком с отечественной историей, никогда не рассматривавшей насколько русские были интегрированы в систему других государств. Бахревский себе такого не позволяет, находя в сюжете место всем, чьё мужество достойно восхваления. Будь персонаж рабом или вольным казаком — особой роли не играет, или лекарем при русском царе — подход Бахревского только усиливает у читателя благоприятное отношение к его творчеству.

А что же свадьбы? Бахревский их ставит во главу всего. Жениться было нужно многим действующим лицам, как Михаилу Фёдоровичу, ставшему хворым от больных ног и продолжающему оставаться холостым, так и Мураду IV, чьи политические аппетиты никто не мог утолить, а наследника родить ему никто и не удосужился, вследствие чего «Азовское сидение» стало отягощено медлительными мысленными процессами в верхах Русского государства, а также неопределённостью в верхах Османской империи, где к власти пришёл дотоле томимый в заточении брат скончавшегося от очередной попойки Мурада. Роль властителей Турции могла достаться крымским ханам, но история пошла другим путём.

Покуда властители занимались улаживанием личной жизни, казаки готовились принять в жёны смерть. Как им удалось одолеть столь малым числом такую вражескую орду? Бахревский не скрывает секретов. В ход была пущена хитрость, подкопы, ночные налёты и постоянный эффект неожиданности. Реальность постепенно начинает туманить голову читателя, видящего в словах писателя эпические мотивы борцов с неотвратимым, готовых в порыве отчаяния оставить по себе добрую память, найдя такие силы, которые не по уму потомков-обывателей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эрих Ремарк был зол на судьбу и зол на Германию, но он держал себя в руках и не впадал в безумие, не имея желания находить слова для оправдания нацистов. Спустя годы всё меняется, даже представления о прошлое — его с удовольствием переписывают, сообразно требованиям времени. Вот уже и нацисты не такие отрицательные фрагменты истории, хотя их и ранее никто не сравнивал с низменными элементами цивилизованного общества, возомнившими себя способными привнести всем для счастья идеи национал-социализма, поправ желаниями остальных наций; воевавшие на стороне Германии чаще всего показывались обыкновенными людьми, вынужденными воевать в силу разных причин, согласно которым они не воевать не могли. Тот же Эрих Ремарк наглядно рассказывал, что именно толкало немцев. И вот, Джонатан Литтелл, спустя шестьдесят лет, пишет книгу, где Вторая Мировая война представлена далеко не тем образом, которым её воспринимали современники, а сугубо по представлению ведения войны в веке XXI: сами военные действия — кратковременные всплески активности, зато грязи и унижений — сверх всякой меры.

Собственно, что ещё отличает современную войну от войн прошлого? Главное, первым приходящее на ум, это широкая сеть дезинформации. Безусловно, мозги населению туманили и раньше, промывая пропагандой в нужной мере. Людьми тогда двигали чувства патриотизма и довлевшие над обществами идеи наступления лучшей жизни. Ныне и мечтать-то не о чем, все с радостью перенимают американский образ жизни, не стесняясь заявлять о склонностях к гомосексуализму и прочим нетрадиционным пристрастиям, потому как, оказывается, все вокруг такие же. Почему бы не применить это и в отношении Второй Мировой войны? Пожалуйста. Джонатан Литтелл наполнил повествование согласно талантливым английским мастерам пера, видевшим ключ к построению отличного сюжета в шокирующих читателя сценах. Только автор «Благоволительниц» не банально лишает действующих лиц жизни, а морально их опускает, находя для этого много места на страницах, в свободные минуты внося в содержание ещё что-нибудь, не менее противное.

Джонатан Литтелл, будучи человеком, опосредованно участвовавшим в вооружённых конфликтах, надо полагать, привык соотносить имеющиеся противоречия у противных сторон с должным на то побуждающим к проявлению атакующих или защитных механизмов. Поэтому читатель, помимо основного действия, наблюдает за логическими умозаключениями автора, выставляющего на обозрение цифры и факты. Так становится известно, сколько война длилась дней, какие потери понесли стороны, а позже и о многом другом, особенно по части евреев, над судьбой которых Литтелл особо озадачился, припоминая из их истории даже такие факты, будто кавказские евреи не знали про написанный вавилонскими евреями Талмуд и поэтому могли рассчитывать на снисхождение нацистов, ведь они — не те евреи. Именно такие тонкости украшают «Благоволительниц», ставя читателя перед осознанием таких фактов, о которых он бы и не стал думать. И про крымских евреев тоже, кстати. Впрочем, Литтелл не стал озадачиваться иудеями вообще, называя их всех евреями, что исторически не совсем верно.

Полезная информация напрочь стирается, стоит автору в очередной раз обратиться к теме гомосексуальности. Оказывается, частенько на павших бойцах обнаруживали женское нижнее бельё. Но и это не так важно, как подробное объяснение, отчего древние греки были так сильны, особенно стоя спина к спине в окружении врагов. С выкладками Литтелла не поспоришь. Да о том ли он взялся рассказывать? Трудно припомнить нечто подобное у других писателей. Ремарк, опять же, красочно описывал разлагающиеся трупы, но он нигде не обмолвился о сперме в анусе солдат; описывал на какие нужды шёл прах сожжённых в печах заключённых, но не думал о заводах, сии печи производящих, как не думал и о гомосексуальных наклонностях среди заключённых. Литтелл же говорит прямо, без стеснения. Оно и понятно — ныне можно и даже нужно говорить, ему обязаны поверить. Хоть в чём он обвиняй — поверят обязательно.

Моральное разложение главного героя следует за ним со страницы на страницу. От скромных мыслей действие всё более переходит к его воспоминаниям и делам нынешним. Из работника концентрационных лагерей он быстро переходит в разряд элитных служителей рейха, достойных аудиенции высокопоставленных лиц. Только подумать, он укусил за нос фюрера и ему за это ничего не сделали. Была ли грань между фантазией и реальностью? Если да, то когда главный герой её перешёл? А если её не было, что именно тогда считать из описанного Литтеллом правдой? Терпящая крах Германия действительно теряла остатки самоуважения, поддаваясь разврату и среди детей, не стеснявшихся взрослых, справляя нужду при них?

Всяк видит так, как способен видеть, иначе ему не увидеть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

За одной историей обязательно скрывается другая история, за которой, в свою очередь, прячется ещё одна. И так до бесконечности. Почему бы писателю не рассказать о своей работе, особенно, если дело касается нового дела. В случае Чарльза Буковски — это написание сценария для художественного фильма, причём задумка и воплощение лежит полностью на писателе, должном продумать всё от начала и до конца. А о чём мог ещё рассказать Буковски, как не о самом себе, попирая общественными ценностями и показывая жизнь без прикрас. Его герой — беспробудный пьяница, живущий ради пьянства и скачек, совершающий своеобразные поступки во имя приятного ему образа жизни и плюющий на любые правила приличия. Ныне проза Буковски воспринимается обыденно, следом за Чарльзом на литературный Олимп забрались сонмы пьяниц, наркоманов, гомосексуалистов, психопатов и сексуально озабоченных, с упоением рассказывающих уже собственные истории. Самое странное — читателю это нравится.

Какой он: Голливуд? Теперь это не та фабрика, где зажигались приятные взору звёзды и снимались романтические истории. Надлом произошёл в восьмидесятых, дав людям возможность ощутить вседозволенность. Ранее скрываемое вырвалось на страницы книг и экраны кинотеатров, удостоившись интереса публики. Разумеется, Буковски оказался востребованным, проповедуя мировоззрение отверженных. Подобных ему оказалось едва ли не большинство, живущих не в лоске и приятной атмосфере, а убивающих время попойками и прибегающих к прочим занятиям, позволяющим прожигать жизнь в беззаботном угаре. Отчего пьяница не может быть идеальным героем для произведения? Чарльз Буковски сам об этом говорит, когда всюду ссылается на ценителей своего творчества, считающих за святое дело опрокинуть с писателем в баре алкогольный напиток за их общее здоровье.

Буковски не делает акцент на пьянстве, хоть и пишет об этом на каждой странице. Он рассказывает читателю про определённый эпизод, участником которого был. Где в повествовании вымысел, а где правда — понять трудно. Слишком всё перемешалось с киношными сценариями, до жути однотипными, построенными на одинаковых приёмах, угодных зрительскому желанию. Заслуга Буковски сводится сугубо к благостному расположению к выпивающим людям, готовым пить постоянно и в питье находить радостные моменты. И всё равно акцента на пьянстве нет. Оно лишь помогает писателю работать и позволяет жить без мук совести. Впрочем, бессмысленно употреблять слово совесть рядом с именем Чарльза Буковски: нужно существовать и не думать о завтрашнем дне.

Пока Буковски пишет сценарий, читатель наблюдает за процессом сознания кинокартины: жадные продюсеры, готовые на всё режиссёры, капризничающие актёры, пинаемый всеми сценарист. Иные участники готовы лишить себя жизни, если их что-то не устраивает. Читатель подметит и другую специфику рабочих моментов. Борьба идёт не ради искусства, а с целью заработать на прокате. Кажется, один Чарльз Буковски озабочен финальным результатом, тогда как остальные действующие лица оказываются людьми со стороны, посягающими на его право топить себя в алкоголе. Конечно, всё пойдёт не так, как задумал писатель, а, опять же, в угоду зрительскому интересу, когда экспрессивные сцены разбавляются, что Буковски воспринимает кощунством.

И вот фильм готов, он даже пользуется успехом. Да и чёрт с ним. Чарльз Буковски просадит деньги на скачках и снова напьётся. Как бы человек не жил, он всё-таки жил. Впереди ещё много дней, их тоже следует чем-то заполнить. Создавать ли художественную литературу или жить в своё удовольствие — дело личное.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рассказывая историю о молодом монахе, удостоенным геростратовой славы, Юкио Мисима исходит из собственных представлений о понимании значения прекрасного. Для него, японского писателя, разрушение личности тесно связано с обязательным наступлением смерти для всего, что окружает человека. Сам человек, толкуя Мисиму, является тем, кто, будучи обречённым на гибель, способен уничтожать всё, с чем соприкасается. Взяв за основу реальную историю, Юкио выворачивает своё нутро, используя свойственное ему мироощущение в качестве обоснования случившегося. И без того спонтанно действовавший монах получил в нагрузку гомосексуальные мысли, влечение к животным во сне и ряд дополнительных отклонений от адекватного восприятия действительности. Повествование происходит на фоне Второй Мировой войны и её последствий, сказавшихся на психическом самочувствии главного героя «Золотого храма».

Мисима строит рассказ с юных лет главного героя, делая это от первого лица. Так проще понять мотивы, побудившие его в будущем совершить отчаянный поступок. Впрочем, не зная о чём книга, читатель не сразу поймёт, почему именно финал должен быть определяющим для повествования, поскольку прописан поверхностно и не несёт в себе ничего, кроме привязки авторской версии произошедшего к этому самому произошедшему. Стоит опустить факт вандализма и эмоционального выгорания, не имеющих для представленной автором истории явного значения. Сойти с ума можно в любой момент, если случится ряд обстоятельств, серьёзно повлиявших на расхождение в восприятии должного быть при осознании имеющегося на самом деле.

Сын буддийского монаха скорее всего пойдёт по стопам отца. Он может любить, ненавидеть и являться обыкновенным представителем общества, поскольку его религия не навязывает ему определённых ограничений. Усугубляющим фактором остаётся лишь происходящее в данный момент. Моральная ломка главного героя связана с участием Японии в войне, на которую уходят и не возвращаются близкие люди, а также с действиями американских солдат, потешавшихся над порядками японцев, находя возможность посмеяться надо всем, не брезгуя унизить побеждённый ими народ. Подобная обстановка навсегда изменяет мировоззрение, делая из склонного к миру пацифиста отчаянного адепта яркой и запоминающейся мести, причём направленной на самого себя и на всё то, что ему дорого.

Мисимой ярко обозначена точка окончательного слома устоявшихся для главного героя представлений о мире — это принуждение к насилию над безвинным (и всё-таки порочным) человеком. Внутренний стержень оказался ломким: не алмаз, а всего лишь графит. Создав нужную среду для начала процесса саморазрушения, Мисима по нарастающей вводит в повествование события, делающие из некогда скромного заики всё более развращённое существо, чья дальнейшая деятельность сводится к выявлению отрицательных черт даже среди всеми уважаемых членов общества. Собственно, этот приём Мисима и сам применяет, создавая «Золотой храм», наделяя не самыми приятными для читателя чертами действующих лиц, чьё миропонимание может было далеко от того, что им так старательно приписывает Юкио.

Основная ценность «Золотого храма» — описание быта японцев во время утраты ими империалистических амбиций и размытых представлений о дальнейшем развитии их нации. Многовековая история обратилась во прах, надеяться на благополучие не приходилось. Заставшие эти времена поколения постепенно сходили с ума, пытаясь вернуться к прежнему равновесию. Выдерживали не все. Склонные к безрассудным поступкам кончали жизнь самоубийством, тихо уходя, либо громко хлопнув дверью. «Золотой храм» мог оказаться пророческим для самого Юкио Мисимы, горевшего и в итоге сгоревшего, отказывавшегося мириться и оказывавшего сопротивление.

Всё пустое: умерев, даёшь право жить другим; уничтожив, освобождаешь место для другого. Никак иначе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Колин Маккалоу больше справок не выдаёт. Пришла пора заканчивать доводить до сведения читателя выкладки из истории Австралии и Древнего Рима, теперь нужно подробнее раскрыть другую тему, всегда присутствовавшую в её произведениях, но не игравшую существенной роли — речь идёт о женской физиологии. Для большего эффекта Колин строит повествование в виде дневниковых записей, длящихся два года. За это время происходит полная трансформация главной героини, изначально девственницы с неуёмной жаждой расстаться с невинность, решившей покинуть отчий дом и поселиться в окружении женщин лёгкого поведения.

Устремления главной героини понятны — она желает обрести самостоятельность и не терпеть над собой чьей-либо власти. Маккалоу этому потворствует, отчего-то предлагая для развития повествования уход в маргинальность. Героиня занимает должность лаборанта в рентгенологическом отделении, однако её жизнь трудно назвать образцом порядочности. С трудом воспарив, она обзаводится мимолётными отношениями, не имея твёрдых представлений о завтрашнем дне. Это и не так важно, ведь читатель начинает знакомиться с записями, наполненными огорчениями, будто для писавшего их нет ничего важнее, кроме как поскорее почувствовать себя взрослым. От этого и отталкивается Маккалоу, весьма быстро развивая сюжет, позволяя за два года совершиться такому количеству событий, что иным людям хватило бы на десять лет.

Третья тема, активно используемая Колин, — постоянное ухудшение положения действующих лиц. Чем бы персонажи на страницах произведений Маккалоу не занимались — им будет только хуже. Счастливый конец возможен, но чаще его не случается. Герои должны страдать, поскольку они сами этого добиваются. Ну, или этого для них добивается автор. Каждый шаг ведёт к падению, о чём герои никогда не задумываются. Им кажется, что с ними не желают обращаться справедливо. Мир настроен против них, отчего им приходится громко заявлять о недовольстве, исходя на крик и совершая не самые адекватные поступки.

Впрочем, героиня «Милого ангела» — юная натура, старающаяся анализировать важные события. Может показаться странным, анализ производится с целью более не думать о ранее произошедшем. Получается, героиня записывает мысли, чтобы их забыть, снова и снова совершая однотипные ошибки. Не её в том вина, а сугубо Колин Маккалоу, в очередной раз выстраивающей сюжет вокруг ранее обозначенных моментов, просто на этот раз читателю представлена вспыльчивая особа, не имеющая конкретных убеждений, зато жаждущая осуществления спонтанно приходящих в её голову мыслей.

Умственно отсталые дети — ещё одна тема, часто встречающаяся в произведениях Маккалоу. Именно история про Тима, так и не повзрослевшего, стала дебютной работой писательницы. В дальнейшем Колин постоянно вводила в повествование героев с отклонениями в развитии. Портреты получались яркими. Поэтому встреча на страницах ещё одного обделённого судьбой персонажа воспринимается читателем спокойно. Это позволяет писателю проработать новую-старую сюжетную линию, вполне важную для внимания, однако происходит это ближе к концу, создавая у читателя понимание искусственности сего вкрапления.

Создать хорошее произведение у Маккалоу на этот раз не получилось. Описываемое на страницах книги излишне натянуто. Конечно, в жизни случаются разные происшествия: любая история могла произойти на самом деле. Вот только зная страсть ряда англоязычных писателей рассказывать историю, постоянно подбавляя дёготь в бочку мёда, напрочь губит интерес к развитию предлагаемых событий. Писатель играет судьбами персонажей, стараясь вызвать у читателя чувство негодования. И у него это получается. Негодовать, правда, приходится, от авторской манеры изложения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Чистая душа, белый налёт причастности к действительности и обыкновенные чаяния подростка, воспитанного в рамках культуры США — исходные моменты для начала построения истории про обделённого женским вниманием юношу, готового погибнуть ради единственного поцелуя. Рафинированные представления о жизни, создающие мнение, будто негатив возможен только на страницах книг и на экранах телевизоров, обязательно приведут к печальным последствиям отторжения реальности в угоду неспособности поверить в возможность подобного в современных условиях. И это несмотря на то, что главный герой произведения Джуно Диаса является внуком опального политика Доминиканской Республики времён правления диктатора Трухильо, сгноившего некогда влиятельного предка в тюрьме, породив последующую цепочку проклятий, доводящую до мучительной гибели оставшихся в живых членов его семьи. Если Джуно не будет суждено умереть в муках от ракового процесса, то его дни закончатся любым иным болезненным образом, избежать которого нельзя.

Джуно Диас постепенно вводит читателя в суть рассказываемой им истории. Лишь на первый взгляд кажется, что автора заклинило на задорных американских комедиях про буйство гормонов людей в пору пубертата, поставивших перед собой цель лишиться девственности не позже прощальной вечеринки со школой. Даже не стоит пытаться подсчитать, сколько жизней было загублено и сколько нанесено глубоких ран по самолюбию во время взросления во имя счастливого разрешения надуманных проблем. Но не всё так просто — иные молодые люди накладывают на себя руки, не видя смысла жить дальше. Таковых представителей американского подросткового социума и напоминает Оскар, главный герой истории о собственной короткой удивительной жизни.

Покуда человек ограждён от насилия внешнего, испытывая его только пристрастием к компьютерным играм и комиксам, где сражения и убийства признаны основной составляющей действия; он не будет готов встретиться с аналогичным поведением людей в настоящей жизни. Насилие не проистекает само по себе — тяга к нему формируется, подчиняясь природным инстинктам, говорящим, что мужчина — это прежде всего самец, должный озаботиться продолжением рода и подчинением своему влиянию других самцов. Оскар — дитя современности, поэтому он не готов следовать зову природу и совершать асоциальные поступки, не видя в них смысла. Он ждёт, когда женский пол обратит на него внимание, ничего не делая, чтобы это произошло.

Личная трагедия заключается не только в невозможности почувствовать любовь противоположного пола, но и в собственном несовершенстве, связанном с избыточной массой тела. Оскар — романтичная натура. Он предпочитает умственный труд, готов писать литературные произведения и купаться в славе. Его жизнь — отражение дня сегодняшнего, помнящего о прошлом и не представляющим, будто день вчерашний продолжает преобладать в поступках большого числа людей, чьи помыслы не принято доводить до сведения законопослушных граждан.

Джуно Диас делится переживаниями главного героя, вызывая у читателя чувство сострадания. И вот, незаметно, Диас начинает пересказывать историю Доминиканской Республики, создавая для читателя иную атмосферу. Мир наполняется постоянным насилием, страхом за жизнь и отсутствием веры в разумность человека. Главным героем повествования становится дед Оскара, выходец из благополучной семьи, всё потерявший от прихоти избранного демократическим путём диктатора. Никому не было дела до творимых бесчинств на острове Гаити. Диас приоткрывает занавес над малоизвестными фактами, давая читателю возможность прочувствовать довлеющее над обществом безумие, из которого нельзя выбраться без чужой помощи. Читателю так и хочется задуматься, насколько вмешательство во внутренние дела государства на политическом уровне может считаться признаком дурного тона, и почему оно всегда трактуется не тем образом, каким бы это следовало делать.

Читатель может решить, якобы Доминиканская Республика смогла оправиться после Трухильо. Смогла ли? Никогда лично не знавшая отца, мать Оскара испытала на себе унижение другого рода, родившись с чёрным цветом кожи. Её мытарствами испещрены страницы произведения. И вот перед читателем снова Оскар, отчасти счастливый парень, поскольку живёт в относительно спокойное время, позволяя себе жить надеждами на будущее, не стремясь его приблизить, имея достаточно свободы для существования. Стоит ли сетовать на судьбу из-за пренебрегающих тобой девушек? Ведь на Оскара никто не оказывает давления.

В жизни нужно бороться, не позволяя другим навязывать свои условия. Оскар это слишком поздно понял, столкнувшись с настоящей стороной жизни. Его не поняли, наказали и остались с пониманием правильности совершённого деяния. На каком бы уровне не происходил выплеск агрессии, нужно продолжать сохранять бдительность и не закрывать глаза людям на их истинную сущность. Человек навсегда останется зверем: хоть в космосе, хоть в раю, хоть на необитаемом острове; каждый должен стремиться выжить, а этого невозможно добиться без применения насилия, хотя бы в качестве защитной реакции.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Девственность — предмет особого разговора в западной литературе. Молодые люди, готовясь познать природу противоположного пола, готовы совершать безумства, лишь бы скорее ощутить взросление организма. До каких только мыслей они не доходят на этом пути. Безусловно, обо всём этом современный читатель очень жаждет узнать. Пусть мужская семенная жидкость стекает с вертикальных поверхностей, а главный герой умело действует руками, пытаясь понять значение человека для мира и посул от бытия на его голову; Барнс успевает рассказать о самом разном, о чём обычно люди во время столь интимных занятий не думают, если не страдают психическими расстройствами. В самом деле, осталось вспомнить законы Ньютона или понять в чём основной смысл посланий блаженного Августина. Если задуматься, то может Барнс не так далёк от истины: женщина для мужчины лишь объект желаний, но не предмет для размышлений.

Не так важно, чем на самом деле занимается главный герой. С тем же успехом он может думать о приготовлении картофеля. Только читателю не так будет интересно внимать тому, как специально для его внимания подготавливают воду, выбирают клубни, счищают кожуру, занимаются другими продуктами, попеременно погружая их в ещё холодную воду, чтобы потом всё это извлечь и нарезать слоями разной толщины. А ведь какой захватывающей дух могла получиться книга… Однако, кто же станет в этом искать скрытые подтексты и глубокую философию? Вот и Барнс не стал излишне быть точным в столь отвлекающих сценах, удовлетворив интерес читательской аудитории в думах над вечной темой оконечных нужд, должных когда-нибудь найти конечную цель, худо-бедно её поразить в самое сердце и нажить ещё больше бед, нежели читатель мог себе представить.

Если постараться проанализировать сюжет, то получается следующее. Спустя годы, испачкав всё, что можно было запачкать, напортачив выше дозволенного, главный герой повествования получит возможность ещё раз вспомнить былое. Юные годы — время чудесное, западающее в память лучше всего. Главный герой твёрдо помнит, как он извлекал из себя сперму, как страдал от проблем с кишечником и, между делом, узнавал полезную информацию о женщинах, стремясь стать причастным к кругу молодых людей, обретших счастье во взаимных чувствах. Разумеется, в жизни ничего легко не даётся — вот и будет страдать главный герой сперва короткий отрезок, чтобы нести столь тяжёлый груз всю сознательную жизнь.

Каждый человек сталкивается с необходимостью разбрасывать и собирать камни. Хорошо, если ему не будет мучительно больно. Хорошо, если он сумеет рассказать обо всём правдиво. Хорошо, если не станет ничего скрывать. Но если больно, правду сам не знает, а стеснительным он никогда не был, то ему остаётся рассказать историю о собственном бесстыдстве, поскольку предчувствует конец, имея камень на совести.

Предчувствие конца или Ощущение конца — точный перевод названия книги Джулиана Барнса значения не имеет, поскольку в обоих вариантах присутствует конец, вокруг нужд которого автор и строит повествование с первой строки своего произведения, получившего в итоге Букер образца 2011 года. Отнюдь, дело касается не конца жизненного пути, должного когда-нибудь произойти, поскольку рассказчиком выступает шестидесятилетний мужчина, а того отростка, что располагается у него между ног, чьи потребности удовлетворялись при первой на то его приходи. Барнс именно на этом делает акцент, тогда как весь остальной сюжет служит для разбавления различных процессов само- и взаимоудовлетворения.

Автор: Константин Трунин

» Read more