Author Archives: trounin

Сью Таунсенд «Женщина, которая легла в кровать на год» (2012)

Таунсенд Женщина которая легла в кровать на год

Годы шли, стиль Сью Таунсенд не менялся. Она в прежней мере писала в однотипной манере, исходя из доведения ситуации до абсурда. А что если на этот раз заставить человека провести год в кровати? Мог ведь Кобо Абэ построить сюжет вокруг унитаза. И это тогда, когда о хикикомори всерьёз не задумывались. Годы прошли, в жизни Таунсенд многое поменялось. Она сама должна была стать затворником — более десяти лет проведя в темноте, ибо ослепла. Но стиль не поменялся — это более всего удручает. Если и понимать текст произведения «Женщина, которая легла в кровать на год», то не следует этого делать буквально. Нужно представить, как со страниц вещает слепой автор. Не в кровать легла главная героиня, а именно ослепла.

Чтобы ослепнуть — не обязательно быть безумным. Порою хочется закрыть глаза на окружающую действительность, затворить окна и двери, полностью отключиться от внешнего мира. Что происходит за стенами дома — не должно иметь значения. На самом деле, от обыкновенного человека ничего не зависит. Он только думает, будто выражает личное мнение, формирует точку зрения определённого круга людей, тогда как, на самом деле, он слеп и нем. Более того, человек пребывает в кровати, аналогично героине произведения Сью Таунсенд. Она не понимает, каким образом оказалась в столь невразумительном положении, а люди не понимают, насколько находятся в похожей ситуации, не решаясь себе в том признаться.

Вся приводимая на страницах аморальность — суть пустых порывов донести нечто, от чего бы лучше пронесло. Действующие лица произведения — взбалмошные натуры «с придурью». Они желают благ себе, когда в спины прочих у них упираются коленки. Родители не заботятся о детях, дети живут заботами сегодняшнего дня, прочие сходят с ума и низводят собственное мнение до заявлений в пустоту. Мир ещё держится, но он уже катится под откос. И лишь в этом мире возвести на Олимп могут человека без достоинств, дав ему почёт и уважение, просто из желания обсудить новое явление.

И ведь не признают главную героиню сумасшедшей. Может действительно затянулась на семнадцать лет у неё послеродовая депрессия. А может она истинно ослепла, не осознавая того. Таунсенд будет стараться найти оправдание её поведению. Да вот не получится найти. Не с той стороны Сью смотрит на ситуацию. Она хотела показать происходящее максимально абсурдным, чему читатель в основной массе поверил. Читатель воспринял текст буквально. Буквально текст был подан и самим автором. С такой позиции анализ произведению вообще не требуется.

Но анализ требуется! Не бывает литературы настолько лёгкой, чтобы она не дала повод для размышлений. Заразить стремлением к оным — прямая обязанность писателей. С данной задачей Таунсенд справилась. Читатель постарался и увидел язвы современного ему общества, заметил недальновидность некоторых персонажей, падкость на веру в ерунду — другой части действующих лиц. На феноменальное желание главной героини пробыть в кровати год, каждый отреагировал со свойственной ему способностью принимать происходящие в обществе изменения. Разумной точки зрения никто так и не выработал — к тому не испытывал желания уже сам автор.

Сможет ли главная героиня встать с кровати через год? И потребуется ли это ей? Поймёт ли она, что в нынешнем мире позволительно жить в четырёх стенах, поскольку человечество обречено вернуться к «пещерному образу жизни». Проще тронуться умом, нежели принять ожидающие человечество перемены. Почему Таунсенд не писала именно об этом, зачем был показан абсурд надуманный, вместо абсурда явного?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пауло Коэльо «Одиннадцать минут» (2003)

Коэльо Одиннадцать минут

Трудно быть человеком, когда живёшь не по задуманным природой правилам, а стараешься установить собственные ограничения для существования среди себе подобных. Если не устанавливаешь такие ограничения сам, то подчиняешься чужой воле, существуя ради существования. И хочется жить хорошо, не чувствовать бремя ответственности, не задаваться вопросами бытия, а просто жить, чтобы тебе не мешали, чтобы ты никому не мешал. Поэтому трудно быть человеком: твоё мнение интересует одного тебя, твоя жизнь интересует окружающих тебя, тогда как окружающим в той же мере хочется быть интересными другим, отчего они губят себя, заодно изводя тебя. И если кто посмеет заявить о простейшем желании стать счастливым, того не поймут — на подобное имеет право каждый, но каждый при этом подразумевает лишь себя.

А имеет ли право на счастье проститутка? Может она заработать деньги, купить дом родителям и прослыть для соседей добродетельной женщиной? Может! Так и должно быть. Нужно забыть о пустопорожней злобе, не капать ядом, не усмехаться и оставить желчь желчным протокам. Пусть Пауло Коэльо приукрасил действительность, сгладил углы и построит повествование в сказочных тонах — истории обязаны заканчиваться хорошо, иначе их нет смысла начинать рассказывать. Важен факт понимания необходимости преображения, который осознает главная героиня «Одиннадцати минут». Она ошиблась — она согласна с этим. Но путь всегда позволяет пойти по другой дороге жизни. Если не быть проституткой, то отчего не уподобиться древнегреческой гетере или венецианской куртизанке?

Героиня произведения Мария выросла в бразильском городке. С детства она мечтала о пляже Рио-де-Жанейро, и более ни о чём не мечтала. В своём одиночестве она познавала тайны тела, давала волю фантазиям, ласкала плоть и до всего доходила на личном примере. Никто не сказал главной героине, чем грозит обернуться для неё будущее. Она шла вперёд, спотыкалась, пользовалась милостями судьбы и жила дальше, пока Коэльо не поставил её перед необходимостью задуматься над будущим, наконец-то обратить изнанку вспять.

Трудно быть писателем, когда понимаешь необходимость быть ответственным перед издателем и читателями. У человека имеется ряд обязательств, должных быть выполненными. Кому-то Коэльо обещал жизнеутверждающее произведение, а кто-то ждёт исполнение договорённостей к определённому сроку. И возникает перед писателем проблема, поскольку нужно рассказать интересную историю и избежать пустых слов. Так слагалось под пером Пауло произведение «Одиннадцать минут»: сперва в меру ровно изложенный на бумаге текст, а после излитие беллетристических вод. Сюжет первой половины обязан был уступить место оголтелой второй половине, лишив читателя всего благого, на что он смел надеяться.

Где та точка невозврата, которую переступил Коэльо? Отчего повествование превратилось в упоение от садомазохистических забав? Почему тема получения женщиной сексуального удовлетворения стала важнее того, чтобы женщина имела право быть на равных с мужчиной, не оставаясь в качестве ведомого? Пауло утопил идиллию, наполнил ожидаемую пастораль инвентарём для укрощения потребностей тела. Коэльо опошлил жизнь главной героини, посулив счастье до последнего вздоха. Снова через веру осознание вернуло происходящее на страницах на круги своя. Поэтому трудно быть писателем: кто-то обязательно останется недовольным твоей манерой — лишними событиями доводить повесть до размера романа.

Постыдно не то, что главной героиней «Одиннадцати минут» Коэльо сделал проститутку, а то, как он с ней обошёлся. Речь не о праве на счастье — Мария его заслуживала. Паоло распорядился добродетелью так, словно хорошее обязано быть испачканным. На ведро чистой воды нашёлся килограмм фекалий. Впрочем, удобрение — есть удобрение. Не надо принимать близко к сердцу — лучше излить на огородную грядку: сделаем Марии приятно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рудаки — Касыды, газели, кыта, рубаи (IX-X век)

Персидская лирика

Прекрасное есть в человеке то, что нет никого прекраснее его. Какая стать, как держит он себя среди других, как выражает мысли, как в поступках лих. О том потребно стихами говорить, чтобы потомки не смогли забыть. И коли взялся кто судить о делах людских, должен излагать речь в словах простых. Оставим мудрости до лучших дней, о Рудаки поведаем скорей. Кем был сей поэт во славе лет, о том мог знать знавший поэта мобед. Истоки персидской лирики исходят из Панджруда, родом Рудаки оттуда. Писал он о любви, не брезговал вином, хвалил достойных, грустил о забывшихся вечным сном, стоял за справедливость и предпочитал в почёте жить: за это и за многое другое его имя человечество не сможет забыть.

Сказал Рудаки один раз про старость. Писал достаточно о молодости, и о неизбежном поведал малость. В том, что в старости нет прелести — понятно старикам, то не понимают юные телом, не понимал того и Рудаки сам. Но вот излёт, вернулся он домой, он стар, нет в нём прежней силы удалой, во рту зубов давно уж нет, рот открой — попадёт в желудок лунный свет. Сказать успел достаточно, его поэзией должны хвалиться внуки, о прочем дум он не найдёт. Зачем склонённому над землёй пылкого сердца муки? Должна болеть у старого душа, старику полагается о прошлом вспоминать хоть иногда. И поэтому, когда всё сказано о печали, мысли о молодости пылать под калямом ярче стали.

О пери — лишь о ней. О пери — красавице своей. О пери — сводившей с ума. О пери — обольщавшей простака. О пери он, простак, мечтал. О пери он, чудак, писал. Забыты девушки, они создания для любви земной, как Лейли, лишавшей рассудка, наполнявшей разум пустотой. Зачем Рудаки нужна была Лейли? Только для привнесения в жизнь красоты. Если хотелось парить в облаках, пери пребывала в поэта мечтах. О пери, о пери, о пери стихи безустанно писал поэт, предвидя в желудке лунный свет.

Дурман, тишина и шипы, этого обязан был бояться Рудаки. Он думал о благости для всех, он сам являлся благостью для всех. Он видел чиновника чёрную суть, он старался о том намекнуть, он громкие бейты тому посвящал, осознавая — один он бесценный лал. Людей не переделать, понимал Рудаки, подавал пример личный, о том писал рубаи. И ежели избыток мудрости накопить успел, и ежели из-за того поседеть успел, решил Рудаки не запираться в себе, решил подарить избыток мудрости тебе.

Воистину, желательно не жадничать, позволительно для исправления жадности бражничать. И пьяному веселье, и легче смотрит человек на мир: легко лишиться накоплений — деньги не кумир. Не надо бесконечно брать, придёт время после отдавать. Кто не отдаст в положенный срок, какой с того человека может быть прок? Рудаки не призывает добрее становиться, такому знанию годами нужно учиться. Наступит час, придёт осознание истины каждому, придёт каждый к осознанию важному. В тот час, остаётся сожалеть, приходит следом к человеку смерть.

Прожить и не бояться опасностей, не бояться любых встречаемых на жизненном пути неприятностей: люби и тебя будут любить, убьёшь и тебя могут убить, украдёшь и тебя обкрадут, подаришь и тебя дарами обнесут. Всему мера есть, эту меру полагается соблюдать. Кто не соблюдает, о том забудут, того не будут знать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Арсен Титов «Под сенью Дария Ахеменида» (2012)

Титов Тень Бехистунга

Цикл «Тень Бехистунга» | Книга №2

Забудем о мемуарах Брусилова. Посчитаем, будто мы ничего не знаем о Первой Мировой войне. Ещё меньше мы знаем о происходивших в России социальных потрясениях. И ещё меньше — о политическом положении Персии. Тогда будет полезно ознакомиться с произведением Арсена Титова «Под сенью Дария Ахеменида». Но перед этим нужно обязательно закрыть глаза и быть готовым к примитивному построению диалогов с помощью повторяющихся слов-паразитов, обозначающих действия вроде «сказал я», «сказал он».

Что важного сообщает Титов читателю? Арсен рассказывает о Персии, отзываясь о ней положительно лишь при упоминании прошлых заслуг населявших этот край людей. На момент описываемых событий Персия пребывала на положении раздробленного государства. Север контролировала Россия, юг — Британия, с востока активно вмешивалась Турция, относившая Персию к сфере своих интересов. На фоне подобной обстановки Титов показывает будни солдат русской армии, описывает их передвижения и заражает мнением о бездарных командирах. Главного героя, каким бы талантливым артиллеристом он не был, читатель в прежней мере воспринимает в качестве резинового элемента, служащего скорее связующим звеном для повествования.

Мелочей в произведении хватает. Для пущей наглядности Арсен решил отразить детали. О чём-то ведь следует писать. О чём-то действующим лицам необходимо говорить. Так строится сюжет с первых страниц. Читатель узнаёт подробно о создании бехистунской надписи, знакомится с заветами царя Дария, получает сведения о схожем отношении древних персов и казаков к лошадям, понимает опасность умереть от выпитой воды из отравленного колодца, осознаёт удручающее положение медицины и невозможность помочь солдатам. Таково начало — какая-никакая, но в меру полезная информация.

Вскоре Титов превратил повествование в отражение происходивших в России перемен. Оказался забыт сюжет, которого и не было. Мемуары Брусилова не зря ранее упомянуты, в них содержится даже больше информации, тем более из первых рук. Титов будто бы вещает из Персии, где происходили точно такие же события, как на европейском театре войны: началось разложение армии, участились случаи расправ над командным составом. Россия повсеместно теряла позиции, в числе прочих был оставлен Хамадан. Ничего нового Арсен читателю не сообщил, всего лишь изложив моменты истории со стороны личной точки зрения.

Желание понять поведение главного героя наталкивается на глухую стену. Пусть он продолжает пребывать справедливым человеком, забыл о прежде свойственной ему жалости к мирному населению, теперь он, учитывая его высокое положение, обязан бояться бунта солдат. Чего не происходит. Читатель будет чувствовать себя обманутым. Кого следовало первым устранить, тот оказывается в числе ратующих за новое устройство мира. И ладно к тому он стремится сам — почему его таким видят окружающие?

Все мысли главного героя касаются происходящего в столице России: убийство Распутина, отречение Николая II, временное правительство… Так далеко и при том очень близко. Если Титов хотел вложить некий смысл в им описываемое, то явно он этого не сделал. Почему «под сенью Дария»? Что или кто? Какое значение Арсен вложил в сочетание слов «Тень Бехистунга»? Каким-то образом история Древней Персии связана с судьбой Российской Империи? Задавать вопросы можно до бесконечности. Отвечать на них не требуется, ежели сам автор не потрудился наполнить текст чем-то большим, нежели повторением эпизодов истории без указания на цикличность процессов.

Осталось узнать мнение Арсена Титова о событиях 1918 года. Чем он обернётся для главного героя повествования, который, как помнит читатель, с малых лет привык сравнивать себя с Наполеоном. Главный герой всё-таки решится открыть стрельбу по мирным жителям?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Всеволод Иванов — Повести и рассказы (1922-29, 1940-62)

Всеволод Иванов Повести и рассказы

Ничего не поделаешь, советские писатели периода становления государства излагали мысли в совсем уж непотребной кричащей форме. За кого не возьмись, всюду надрыв души, повышенный эмоциональный фон, рваное содержание и отсутствие сюжетной линии. Всеволод Вячеславович Иванов шёл в ногу со временем, поэтому его произведения ничем от ему современных не отличаются. Берёшь «Железный поток» Серафимовича, видишь похожую манеру письма. Берёшь другого писателя — опять в том же духе изложено. Безусловно, интересно наблюдать за метаниями человеческих порывов, не находящих себе покоя в пору столкновения интересов, выраженных гражданской войной. И нужно тот фон принять, иначе нельзя подходить к пониманию творчества людей, переживших подлинную трагедию понимания с ними происходящего.

Темой рассказов Всеволода Иванова преимущественно является советский восток. На страницах задействованы китайцы, японцы, жители Сибири и Средней Азии. Что-то может касаться иных областей страны. Чаще каждый рассказ представляет собой нечто эпически малое, возведённое в ранг человеческого отчаяния. Герой становится героем прежде всего в своих глазах, умирает и о нём более никто не вспоминает. Иванов брал историю о подобном для воплощения в рассказе и, в изматывающих писательское нутро словах, изливал скопившийся в нём текст.

Ярко! Под пером Иванова людей могли сбрасывать со скалы, их черепа трескались о камни, они телами насаживались на острые грани, им вослед сбрасывались другие люди. Человек у Иванова мог лечь на рельсы перед поездом и тут же застрелиться, чтобы не позволить движущемуся составу помешать красным закрепиться на позициях. Старик мог просто утонуть, пытаясь спасти ребёнка, делая это в порыве желания броситься в воду и помочь. Порядочные селяне вмиг оказывались преданными делу большевиков, пусть вся их семья большевиками же была растерзана. И далее в подобном духе — эмоции и снова эмоции.

Какой вывод читатель сделает из прочитанного? Сомнительно, чтобы хотя бы какой-нибудь вывод у него получилось сделать. Идеологическая борьба красных за обладание умами населения страны ушла в прошлое. Ныне читатель понимает, насколько красные стремились к справедливости, боролись за неё и добивались, обращая противника в бегство. Такой образ должен соответствовать истине по праву желания на то победителей. Иванову осталось романтизировать образ красных воителей, боровшихся за правое дело, погибавших безлико и тем усиливая величие поступка, эпически малого.

Когда пыл Иванова остынет, он возьмётся за повесть «Вулкан», рассказав о Крыме и курорте Коктебель. Писать он её будет на протяжении двадцати двух лет. Читатель это поймёт, знакомясь с текстом. Возникнет мысль, что Иванов в год дополнял повествование очередной главой. Конечный вид повести стал напоминать нечто мазаное по бумаге, лишённое эмоционального фона вообще. Усталость стала преобладать. Могла сказаться Вторая Мировая война — источник совершенно иных чувств, нежели владевших сознанием людей в двадцатых годах.

Бронепоезд 14-69, Вулкан, Бык времён, Лога, Синий зверюшка, Пустыня Тууб-Коя, Старик, О казачке Марфе, Поле, Жизнь Скотинина, Полынья, Оазис Шехр-и-Себс, Сервиз, Особняк, Барабанщики и фокусник Матцуками: таково содержание сборника рассказов, предлагаемых читателю издательством «Художественная литература» в серии «Классики и современники». Надо постараться оценить авторский текст со всем достоинством. Нужно прорваться через рваный стиль. Создать представление о целостности содержания. Забыть о прочей литературе. Видеть лишь желание писателя высказаться. Тогда проза Всеволода Иванова не будет прочитана зря.

Когда новый день несёт новое, а старый уносит старое, значит жизнь не стоит на месте. А если жизнь не стоит на месте, то стоит бороться за обновление старого. В ином случае старое не даст дорогу новому, последует взрыв и говорить придётся на эмоциях, как Всеволод Иванов.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Генри Каттнер — Мистические рассказы (середина XX века)

Каттнер Злодей без лица

Ходячие мертвецы, кровожадные вампиры, ожившие мумии, матёрые садисты? Или может читатель желает чего-нибудь в духе «Скуби-ду»? Или вы устали от фантазий Говарда Лавкрафта? Тогда познакомьтесь с ещё одной гранью таланта Генри Каттнера. Может показаться, будто автором для чтения предлагается набор коротких детективных историй. Отчасти так и есть. На страницах оживают подлинные чудовища. Они вполне реальны и часто их существование не требует доказательств. Но есть у Каттнера и истинно мистические мотивы. Вниманию предложено девять историй: Бамбуковая смерть, Дьявольская езда, Тайна Кралица, Власть змеи, Кто приходит по ночам, Гробы для шестерых, Смех мёртвых, Злодей без лица, Ужас в доме. Кричать придётся!

Каттнер строит сюжет каждой истории с помощью необычных обстоятельств. Это может быть собака, через чьё тело прорастает бамбук, девушка с отрезанным языком и пропущенной вместо него уздечкой, закреплённой на шее, похороненная среди вурдалаков невеста очнувшегося после лихорадки молодого человека, рассылка по разным адресам частей человеческого тела, либо картина, ведущая в мир ужасов. Без крепких нервов за подобные сюжеты лучше не браться, особенно при объяснении автором сути рассказов, в основном обыденной: наследство, признание, положение в обществе.

Обилие приводимого Каттнером на страницах насилия поможет читателю понять творимые людьми жестокости. Была бы причина в психических отклонениях, но о ней нет речи. Действующие лица желают власти над другими, используя для этого шокирующие методы. Нужно быть одарённым человеком, чтобы догадаться совершить нечто сходное с тем, что предлагает Каттнер. Неужели он не прибегал к сторонним источникам и до всего догадывался сам? А может тому способствовала переписка с Лавкрафтом?

Оригинальность рассказов ограничивается компонентом первоначального мистического восприятия. Действующие лица всегда осознают нависшую над ними опасность, продолжая идти к неприятностям. Желание докопаться до истины приводит к ряду жертв, а после преступник изобличается или убивает узнавших правду. Поэтому концовки у Каттнера однотипные, кроме редких исключений. Тайное нашло объяснение, после чего следует завершение.

Можно смело утверждать, что в сходной манере писал рассказы классик американской литературы Эдгар По. В его произведениях такая же загадочность. Тёмные стороны человеческой души смело выворачивались наизнанку. Читателю предстояло к концу повествования узнать, к чему ведёт автор. Поэтому рассказы Генри Каттнера подойдут тем, кто желает пощекотать нервы или потревожить душу нотами живодёрства.

В действительно мистических рассказах прослеживается стремление Каттнера к отражению слабости человеческой природы перед силами загробного мира. Над людьми нависает рок необходимости смириться с неизбежным. Если живая плоть должна кормить мёртвую — значит будет кормить. Если предстоит обрести пагубное бессмертие — этого не дано избежать. Снова упоминать творчество Эдгара По не требуется — подобными словами можно охарактеризовать и его рассказы тоже.

И всё-таки мистика не воспринимается имеющей право на существование. Читатель уверен, Каттнер в очередной раз оборвал повествование на интригующем моменте, не открыв самой настоящей правды, не показав, кому выгодно было происходящее на страницах. Поскольку в действительности не существует созданий тьмы, созданных человеком для самозапугивания, и внимая рассказам Каттнера, где сущность мрачных материй объясняется человеческим стремлением к наживе, — не получается полностью поверить в мистическую составляющую. А вот чем Каттнер пугает, так это садизмом действующих лиц. От него не может не стыть кровь…

Об одном приходится сожалеть — трудно установить хронологию написания рассказов. Уж не в годы ли Второй Мировой войны они писались? Тогда об ужасах выдумок Каттнера не может быть и речи. Реальность была страшнее!

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сергей Лукьяненко «Ночной Дозор» (1998)

Лукьяненко Ночной Дозор

Цикл «Дозоры» | Книга №1

Между добром и злом разницы не существует. Сергей Лукьяненко в очередной раз доказал это читателю. Даже больше, добро более опасно, нежели зло. Именно представители добра идут на конфликт, стремясь уничтожить силы тьмы, чем раз за разом дестабилизируют обстановку. В трёх произведениях, объединённых под обложкой сборника «Ночной Дозор», Лукьяненко это наглядно продемонстрировал. Дважды силы добра невольно несли гибель живому, и единожды разрушить основы взялась организация, непосредственно исполняющая обязанности надзора за тьмой. Так зародился цикл «Дозоры», а вместе с ним в числе фантастических вселенных обозначилась ещё одна сбалансированная реальность, обречённая на вечное существование.

Чётких стандартов для понимания придуманных миров не существует, как нет и устоявшихся моделей. Причина в том, что придуманное не несёт в себе элементы действительности, лишь показывая способность людей изыскивать из им известных обстоятельств нечто новое. Лукьяненко прежде всего опирался на собственные ранние произведения, продолжив в «Ночном Дозоре» полюбившуюся ему тему противостояния света и тьмы, изначально превратно понимаемую читателем, что Сергей, собственно, старается исправить. Вновь добро насильно насаживается, а зло тихо отсиживается. И почему-то зло в прежней мере воспринимается негативно, ему приписывается стремление к разрушению. Добро, каким бы оно не являлось, Лукьяненко непременно толкает к нарушению нейтралитета.

Добра не существует. Нет его даже в придуманном мире. Называемое добром — объедение тех, кто желает блага другим. Кто желает блага лично себе — представители зла. Таковое различие провёл Сергей Лукьяненко между Ночным и Дневным Дозорами. Поэтому в дальнейшем нет смысла говорить о «добре» и «зле», есть только «свет» и «тьма». Впрочем, и этого нет. Есть «Ночной Дозор» и есть «Дневной Дозор», прочее — предмет взаимных договорённостей.

Произведение «Своя судьба» открывает сборник. Читатель следует за мальчиком в логово вампиров и становится свидетелем нарушение договора. Не получив лицензию на акт зла, представители стороны Дневного Дозора покусились на жизнь ребёнка, побудив сотрудника Ночного Дозора применить к ним исключительную меру наказания. Увидев в качестве основного действующего лица нечто аморально-совершенное, читатель с первых страниц крепко задумывается. Со стороны столкновение Дозоров воспринимается схваткой людей одного склада ума, выясняющих, кому их них будет дозволено испить человеческой крови. Лукьяненко не скрывает — такова правда придуманного им мира.

Всё остальное, чему находится место, есть козни Ночного Дозора. Баланс сил воспринимается действующим с подачи Лукьяненко, когда о балансе говорить не приходится. Читателя интересуют авторские находки, вроде проклятых вихрей или иного понимания сущности вампиров. Не меньше интереса представляет почти с нуля создаваемая Сергеем вселенная. Второе произведение сборника «Свой среди своих» лучше познакомит с историей противостояния Дозоров, дополнив повествование упоминанием надзорного органа Инквизиции.

«Исключительно для своих» — третье произведение сборника, заключительный эпизод противостояния на страницах «Ночного Дозора», оставил читателя с опустошённым сердцем. К чему велось повествование, завершилось сумбурным изложением текста. Эпический момент создавался, чтобы оборваться. И пусть один из Дозоров оказался сильнее — он допустил неоправданное нарушение равновесия. Как было сказано выше, придуманной Лукьяненко борьбе никогда не будет конца, о ней можно писать до скончания времён, что, кажется, и будет. Уже пишут… и не собираются останавливаться.

Нет ничего лучше, нежели хорошо продуманный мир, при создании которого автор учёл всё, дабы на действие всегда находилось противодействие. Главное не разрушить общее впечатление. Пока у Лукьяненко это получилось. Дальнейшие книги цикла покажут, стоило ли развивать вселенную Дозоров.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Доктор Паскаль» (1893)

Золя Доктор Паскаль

Цикл «Ругон-Маккары» | Книга №20

Затворнику Паскалю всю жизнь хотелось создать идеальных людей. Семнадцать лет он провёл в затворничестве, никого не допуская к своим размышлениям. Он истово трудился, проводил опыты на пациентах и собирал информацию о каждом потомке Аделаиды Фук, одним из которых являлся сам. Паскаль полностью отдавался работе, не оставляя времени на личную жизнь. К моменту заключительной книги о семействе Ругон-Маккары, он начнёт переживать, будет готов проклясть прежние годы и уподобится юнцу, влюбившись в родную племянницу.

Оказаться глубоко несчастным перед смертью — подлинная трагедия. Золя не упустил возможность воздать горестей последнему из представителей ветви Ругон, обходя его вниманием до последней книги цикла. «Доктор Паскаль» о том и повествует, как человек со светлой мечтой упирается в стену и буквально гибнет на глазах от душевного истощения. Все его устремления для него самого ничего не стоили, насколько ему о том на протяжении порядка сорока лет хотелось думать. Ныне ему уже почти шестьдесят, он впервые испытал подлинную тягу к представительнице противоположного пола, и приоритеты мгновенно изменились. Для возвращения всего на круги своя Паскалю требуется ещё несколько лет любви, чтобы он столкнулся с охлаждением прежних чувств. Но ему отпущен короткий срок — виноват в том склероз сердца.

Паскаль продолжает работать. Он вводит в курс дела Клотильду, дочь Аристида Саккара. Читатель тоже может присоединиться, ознакомившись с пятой главой. Там перечисляются все члены семейства Ругон-Маккары, их краткая характеристика и прочая любопытная информация, в том числе и ранее неизвестная. Пока за окном льёт дождь, Паскаль с Клотильдой поднимают всё описанное Золя в девятнадцати предыдущих произведениях. Выясняется, что ветви в основном пресекаются от стремления потомков к вырождению.

Читатель понимает, интерес Паскаля в действительности был загнан в слишком узкие рамки потомства одного человека, без упоминания связанных с ними сторонних включений, весьма важных для понимания закономерностей наследственности. Золя не сделал главного, не показал истоки прародительницы Аделаиды Фук. Это обедняет понимание родословной действующих лиц цикла.

Кроме занятий евгеникой, развитию которой в те годы способствовал Фрэнсис Гальтон, Паскаль старается внедрить в практику метод подкожного впрыскивания лекарственных средств. Причём опирается на гомеопатические принципы. Он испытывает их на себе и на добровольцах. Поскольку метод лишь внедрялся, смертельный исход всегда был вероятен. То Золя тоже наглядно продемонстрирует. Разве мог Эмиль не описать смерть от закупорки кровеносного сосуда грязью? Обязательно опишет, во всей присущей ему садисткой манере, теперь с налётом экзотики. Видимо, описание военных действий в «Разгроме» его утомили. Настала пора занимательных случаев Например, от самовозгорания погибнет пропитанный спиртом Антуан Маккар.

Семейная сага подошла к завершению. В последних главах Золя показал, как некоторые представители семейства старались оградить род от кривотолков. Они оказались готовы похоронить труд всей жизни Паскаля. Эмиль испортил их планы. Он сам написал так, что уже ничего не исправишь. Пытаться утаить историю семейства стало бессмысленным занятием. Можно попытаться вынести свои выводы из цикла произведений, не пользуясь авторскими подсказками. Они всё равно скорее всего совпадут с наблюдениями Паскаля.

Паскаль умер. Он трудился и не обрёл успеха. Его имя забыто. Оно есть в литературе, не фигурирует среди внёсших вклад в развитие науки. Но он жил, трудился и думал о благе для всех. Ему довелось познать счастье в самый последний момент, прочее для него уже не имело значения. Пусть так будет для каждого из нас — будем ценить всякий миг, не станем его растрачивать на пустые терзания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Марк Харитонов «Линия судьбы, или Сундучок Милашевича» (1992)

Харитонов Линия судьбы

Список лауреатов литературной премии «Русский Букер» открывает роман Марка Харитонова «Линия Судьбы, или Сундучок Милашевича», написанный в начале восьмидесятых годов, опубликованный в 1992 году. В романе рассказывается о писателе Семёне Кондратьевиче Богданове, чья доля вела его через реалии советского государства с первых дней основания, и в итоге ни к чему не привела. Не приведёт жизнеописание к полезным мыслям и читателя. Харитонов смешал вымысел с ещё большим вымыслом, разбавив повествование порцией хронологических причуд.

О Семёне Богданове известно мало. В действительности, разумеется, такого писателя не существовало. Не существовало и писателя с псевдонимом Симеон Милашевич. Как не существовало исследователя его творчества. Но на страницах произведения одним из действующих лиц найдены свидетельства, сообщающие обратное. Почему бы читателю не попытаться вместе с Марком Харитоновым восстановить фрагменты утраченной биографии и заодно прикоснуться к никогда не написанным художественным произведениям? Желание похвальное, вполне может быть нужное, но скоротечное.

Для начала требуется обвинить писателя Милашевича в плагиате, чтобы усомниться в истинной ценности его произведений. Возникает мысль, будто он брал материал из изданий с низким тиражом, переписывал истории и слегка изменял само повествование. После обвинение потребуется снять, дабы читатель проникся уважением к нему, человеку с трудной жизнью. Жил он в тишине, спокойно работал и старался оставаться незамеченным. Потому и так трудно восстановить его биографию.

Все дальнейшие события в повествовании перемешаны. Они восстанавливаются перед читателем скорее сумбурно, нежели способствуя правильному пониманию происходящего на страницах. Личность Милашевича будет всё чаще отходить на второй план, уступая место исследователю его творчества Антону Лизавину. В разговорах о разном, вплоть до обсуждения присадок для водки, перед читателем пройдёт ряд событий, неизбежно обязанных получать подпитку в виде тех или иных обстоятельств жизни непосредственно Милашевича.

Понять особенности творчества исследуемого писателя сможет не каждый. Трудно разобраться в том, почему, сказывая житие Макария, мораль сведётся к превращению человека в куст. Реальность у Харитонова то и дело искажается. Если с особенностями творческого процесса такое допустимо, то в отношении настоящей жизни — не совсем. Неужели Лизавин мог встретить Милашевича? Только во сне такое возможно. Про инопланетян допустимо не упоминать. Впрочем, чему удивляться — загадок в романе Марка хватает. Было бы желание их разгадывать.

Думается, не Лизавин писал кандидатскую диссертацию о творчестве земляков, а делал это Харитонов, причём рассказывая о судьбе человека, чьи произведения могли бы его вдохновить на литературные свершения. Приходится признать, у Харитонова получилось заинтересовать людей, ежели отлежавшийся в столе роман сразу после публикации получил одобрение. А может быть общественность давно ждала свежего взгляда на литературу: чего-то экстраординарного и далёкого от реалий будней Советского Союза. К тому же хорошо, что неоценённое в двадцатых годах творчество Милашевича, нашло спрос спустя семьдесят лет.

Скорее всего, это именно так. Сошла лавина, обнажив перед читателем сходных по духу с Харитоновым писателей. Их произведения не публиковались в Союзе, либо издавались за рубежом. Не в рамках «Русского Букера», но с помощью других литературных премий их имена стали известны русскоязычному читателю. Но Харитонова можно считать первым среди подобных, какой бы действительной ценностью его произведения не обладали.

Теперь сундучок Милашевича позволительно закрыть — линия судьбы восстановлена. Не в наши дни, а лет через сорок-пятьдесят, кто-то проявит интерес к творчеству писателей девяностых. Марка Харитонова точно не обойдут вниманием.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Русский Букер: Лауреаты

Премия Русский Букер

В рамках сайта планируется ознакомиться с лауреатами литературной премии «Русский Букер». Перечень произведений прилагается:

О премии «Русский Букер»

1992 — Марк Харитонов «Линия судьбы, или Сундучок Милашевича»
1993 — Владимир Маканин «Стол, покрытый сукном с графином посередине»
1994 — Булат Окуджава «Упразднённый театр»
1995 — Георгий Владимов «Генерал и его армия»
1996 — Андрей Сергеев «Альбом для марок»
1997 — Анатолий Азольский «Клетка»
1998 — Александр Морозов «Чужие письма»
1999 — Михаил Бутов «Свобода»
2000 — Михаил Шишкин «Взятие Измаила»
2001 — Людмила Улицкая «Казус Кукоцкого»
2002 — Олег Павлов «Карагандинские девятины»
2003 — Рубен Гальего «Белое на чёрном»
2004 — Василий Аксёнов «Вольтерьянцы и вольтерьянки»
2005 — Денис Гуцко «Без пути-следа»
2006 — Ольга Славникова «2017»
2007 — Александр Иличевский «Матисс»
2008 — Михаил Елизаров «Библиотекарь»
2009 — Елена Чижова «Время женщин»
2010 — Елена Колядина «Цветочный крест»
2011 — Александр Чудаков «Ложится мгла на старые ступени»
2012 — Андрей Дмитриев «Крестьянин и тинейджер»
2013 — Андрей Волос «Возвращение в Панджруд»
2014 — Владимир Шаров «Возвращение в Египет»
2015 — Александр Снегирёв «Вера»
2016 — Пётр Алешковский «Крепость»
2017 — Александра Николаенко «Убить Бобрыкина»
2018-19 — премия не вручалась

Это тоже может вас заинтересовать:
К. Трунин «Лауреаты российских литературных премий»
Большая книга: Лауреаты
Госпремия РФ: Лауреаты
Национальный бестселлер: Лауреаты
НОС: Лауреаты
Сталинская премия: Лауреаты
Ясная поляна: Лауреаты

1 229 230 231 232 233 356