trounin.ru

Любите поток сознания? Тогда не проходите мимо «Свободы» Михаила Бутова. Связи в повествовании найти не получится, поскольку происходящее на страницах переливается от одного к другому. Один элемент остаётся постоянным — рассказчик. Прочее бежит с листа на лист, стремясь перед глазами разбежаться в разные стороны. Концентрация внимания не поможет: улавливать суть при её отсутствии — бесполезное занятие.

Чем занимается главное действующее лицо в произведении Бутова? Пребывает в поисках чего-то. Только цели перед ним не стоит. Если нужна работа — ищет её. А как найти то, чего искать не желаешь? Ждать, пока такая работа сама тебя найдёт. В случае Бутова — находит. Есть одно Но! Действующее лицо не желает на кого-то работать. Данное лицо ранее имело над собой начальника, более иметь дело с руководителями не желает. Оно и само способно управиться — было бы требуемое такому делу занятие.

Повезло действующему лицу — нашёлся человек, готовый дать ему работу и не будет при этом контролировать процесс. И работа занялась. Так и трудиться во славу православного книжного издательства, не одолевай лицо мания фотографировать московских львов. Откуда такая возникла? Мечтой детства оказалась. А коли обязательства для действующего лица не являются обязательными для исполнения в угоду чьего-то желания, то легко понять, отчего в его жизни случались затруднения. Свобода — она такая: хочешь — работаешь, не хочешь — ищешь способ заработать.

Лишь на первых порах повествование кажется логичным, а действующее лицо цельным. Распад сюжетных линий приводит к распылению изначальных акцентов. Или среда изменилась, переломив представления о должном, либо автор забыл сообщить об особенностях повествования, толком не выделяя текущих событий, побуждая события просто случаться, без всякой на то надобности. Назад читатель может не отлистывать — действующее лицо постоянно пребывает в промежуточном состоянии, не связанным с ранее произошедшим и с готовым случиться дальше.

Мгновенно манера изложения может быть перестроена. Мытарства действующего лица легко уступают место занимательным рассказам о травле тараканов с прочтением инструкции и логическими выводами ожидаемого эффекта от применения отравы, вплоть до наглядного наблюдения за получившимся результатом. Насладившись убийством насекомых, действующее лицо станет подслушивать матерные разговоры женщин за окном. А когда и это надоест, возьмётся рассказать историю девушки, связанной с человеком, бравшим в долг и тратившим деньги на неизвестные нужды, после долг не возвращая, чем наделил эту девушку проблемами, с которыми она будет разбираться на страницах «Свободы». Ну и напоследок Бутов расскажет про бомбу, как действующее лицо собиралось везти её в Армению.

Фантазия ли всё рассказанное или есть связь с реально происходившим? Не так важно. Михаил чрезмерно погрузился в поток сознания, выуживая из него требуемую для изложения информацию. Не стал задумываться над правильностью подачи материала, представив его таким, каким читатель может наблюдать. И ежели читателю интересно мнение о «Свободе», то оно представлено честно, сообразно представлению о литературном модернизме. Был сразу поставлен вопрос. Согласившийся читать, ознакомился и вынес собственное мнение.

Последний вопрос о том, как поток сознания соотносится с российскими реалиями. Неужели некуда идти России, если её представители пишут о бесцельном существовании? Вполне вероятно, такое время было ранее, тогда таковой вопрос снимается. А может свобода под тем и понимается, что цели у человека быть не должно — он имеет право жить согласно личным представлениям, забыв о прошлом и игнорируя будущее.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В чём состоит задача писателя? Писать. Не имеет значения, как именно писать. Просто писать. Не думая о завтрашнем дне. На заглядывая в будущее. Писатель трудится для себя! Более никому он ничем не обязан. Пусть исходят желчью критики, пусть негодуют читатели. Что с того писателю? Ему требуется заботиться о пропитании, и ежели ничего иного он не умеет, значит будет писать. Произведение для писателя — подобие сдельной работы, за которую он получает денежные средства. Особенность же такого труда заключается в том, что знакомиться с ним будут не только современники, но и потомки, в том числе и очень отдалённые. Но, снова, что с того писателю? Он своё дело сделал, вкусно поел, принялся создавать новое произведение.

У Эмиля Золя был тяжёлый период. Причина его — сам Золя. Не хотел Эмиль покориться требованиям времени, желал некоторых перемен. Он поддерживал импрессионистов, чем вызывал к себе негативное отношение. Он же писал в таком стиле, от которого впечатлительные читатели впадали в ступор. Каково было им — они, читатели, влюблялись в действующих лиц, надеялись на счастливое окончание их злоключений, но под пером Золя те, чьи жизни были выставлены на всеобщее обозрение, на последних страницах умирали, либо сходили с ума.

Стечение обстоятельств побудило Эмиля Золя войти в мир марсельских тайн. Он находил интересные ему резонансные судебные процессы, объединял в единый сюжет и тем породил собственные «Марсельские тайны». О качестве проделанной работы говорить не приходится. Данное произведение оказалось излишне переполненным событиями, неправдоподобно вытекающими друг из друга, чтобы спровоцировать возникновение очередных мытарств действующих лиц.

Начинаются тайны с громкого дела о совращении пятнадцатилетней девушки тридцатилетним мужчиной. Её опекун уверен — совершено похищение. Похититель с таким утверждением не согласился, поскольку был похищен как раз он. Исходную позицию Эмиль Золя обрисовал ярко, осталось остальное привязать к повествованию. Совершится ещё много преступлений, обязательно связанных с описанным на первых страницах. Вмешается религия, проявят заинтересованность родственники, посторонние присоединяться к разбирательствам. В итоге конфликт растворится в периодически терзающих Францию социальных волнениях, когда уже перестанет быть важным, кто кого похищал, ежели пора взбираться на баррикады и отстаивать право на существование с оружием в руках.

Рассказывает Эмиль Золя и о простых человеческих слабостях, вроде поиска возможностей для лёгкого обогащения. С большим энтузиазмом он описывает участие в азартных играх, уделяя им более положенного количества времени. Рисует схемы отъёма денег у населения, готового нести накопления с целью приумножения. Показывает ростовщиков, благородно обирающих лишь воров. Представляет вниманию дельца, построившего финансовую пирамиду на махинациях, продолжавшего её поддерживать от безысходности, не зная как спастись от образовавшейся под ним пропасти. Есть на страницах и старушка с фальшивыми векселями, совершавшая финансовые операции так, что её боялись выдать добропорядочные граждане.

Как бы действующие лица не строили свои тайны. Всем их планам суждено рухнуть. И не очередная революция тому виной. Главной причиной несчастий станет холера, готовая пожрать всех, кому посчастливилось попасть на страницы произведения Эмиля Золя. Неизвестно, как окончили жизнь использованные в «Марсельских тайнах» прототипы действующих лиц, их литературные образы столкнулись с неизбежным, преодолеть которое они не в состоянии.

Золя сыт. Сыт читатель. Золя доволен. Устал внимать сюжетным поворотам читатель. Золя готовится повергать мрачными деталями повествования дальше. Приготовился внимать людским горестям и сам читатель.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Существовало порядка восьми школ, основанных учениками Конфуция. О некоторых дошли лишь названия, часть представлены достаточно подробно. Проще о каждой рассказать кратко, чем вникать в детали. Стиль повествования Го Можо построен на изложении фрагментов текстов с последующим их собственным трактованием. Отсюда следует часто возникающий разлад, поскольку читатель на примере приводимых выдержек из древних текстов способен сделать отличные от авторских выводы.

На первое место среди прочих Го Можо поставил школу Цзы Чжана. Последователи этой ветви конфуцианства обращали внимание на ту часть учения, которая не затрагивает его самого. Они следили за соблюдением правил церемоний и ритуалов. Как ныне принято говорить, озаботились формализмом, растеряв за требованиями к одежде и прочему суть самого учения.

Вторая школа — Го. Она основана на воззрениях Цзы Ю. Её поддерживали следующие ученики Конфуция: Цзы Сы, Мэн-цзы и Юэ Чжэн. Их радение за философию учителя состояло в следовании форме сообщённого им знания, забыв о внешнем виде философии. У них имелось значительное количество противоречий — единой точки зрения не было. Буквализм пагубно повлиял на сторонников школы Го. Разбираться в деталях расхождений нужно узким специалистам по истории конфуцианства. Прочие не поймут — им это и не требуется.

Прочие школы: Янь Хуэй, Ци Дяо, Чжун Лян и Сунь-цзы. Го Можо, опираясь на свидетельства, показывает, насколько разношёрстными были ученики Конфуция. Некоторые из них считали учителя безумцем. Главное, чтобы имеющих собственное мнение не преследовали, тогда собственное мнение, в конечном счёте, изведёт само себя.

Не стоит забывать, что в Китае сильны позиции даосизма. Он некоторым образом связан с конфуцианством, но устанавливать взаимосвязь между ними оставим специалистам узкой направленности, вроде Го Можо. Это отвлечение от темы, но кто не знает о книге «Дао дэ цзин»? По некоторым версиям к её написанию приложил руку не Лао-цзы, а один из последователей конфуцианства Хуан-лао из Цзися, поскольку её написание исследователи склонны относить к позднему периоду Чжаньго (времени раздробленности перед объединением в единый Китай). Обо всём этом Го Можо рассказал подробно, поведав о всех перипетиях китайских религиозных разногласий, по своим масштабам превосходящих все прочие споры.

Более прочего философов Древнего Китая заботило общество, прочему они редко уделяли внимание. Что было в глубоком прошлом, остаётся актуальным и в наши дни. Кому может принадлежать выражение: «Того, кто украл крючок с пояса, казнят, тот, кто украл Поднебесную, становится государем»? Это сказал Чжуан-цзы, живший немного погодя после смерти Конфуция. Ему же принадлежит мнение о безразличии к человеческим останкам. Так ли важно, съедят тело стервятники на земле или черви под землёй?

Не стоит обходить вниманием философию Сюнь-цзы, сплотившего в единое всё прежде сказанное до него. Он посчитал, что все процессы протекают циклично, а люди для него изначально рождены дурными, и каждый способен измениться в лучшую сторону, смотря как будет жить.

Имелась в Древнем Китае философия номиналистов. Суть их измышлений — сами измышления. Что озадачивало софистов, в той же мере беспокоило и номиналистов. Что даст перечень имён виднейших из них? Всё-таки перечислим: Ле Юйкоу, Сун Цзянь, Инь Вэнь, Эр Шо, Мао Бянь, Кунь Бянь, Гао-цзы, Мэн-цзы, Хуэй Ши, Чжуан-цзы, Хуань Туань, Гунсунь Лун, Цзоу Янь, Сюнь-цзы и, доведшие всё до абсурда, моисты-спорщики. Всякому полагается быть всяким, как вороне — вороной, а сороке — сорокой. Необходимо запомнить — белая лошадь, не есть лошадь. Моисты довели сии истины до следующего: белая собака — чёрная, собака — это есть баран.

Из всех номиналистов выделяется Хуэй Ши, измысливший новое миропонимание. Для него всё начинается там, где заканчивается: вершина горы является одновременно и самой низкой точкой, дно водоёма — самой верхней. Рождаясь, человек умирает, умирая же, рождается. Возможное невозможно, а невозможное возможно. Проще говоря, Хуэй Ши пришёл к мнению, что истину установить нельзя, как и познать окружающий нас мир.

Практически выродившись, философия Древнего Китая стала возрождаться в лице ранних легистов (законников), более прежних думавших об обществе, применяя измышления не в качестве средства зарядки ума, а применяя их на практике. Некоторые легисты добивались высокого положения, а то и становились правителями. Родоначальник легистов Ли Куй разрабатывал законы, У Ци прослыл военным теоретиком, Шан Ян уделял внимание земледелию и военному делу, он же пестовал систему доносов. Легисты стремились усилить правящие дома и ослабить частную собственность, государство должно было обогащаться, а армия укрепляться. В лице легистов Китай начал переходить от рабовладельческого строя к феодализму.

Систему доносов продолжил разрабатывать Хань Фэй-цзы. Его предложения сейчас бы посчитали стремлением к созданию тоталитарного государства, либо предтечей антиутопий, как литературного жанра. Но Хань Фэй-цзы видел в системе доносов возможность создать истинно хорошее государство, где каждый член общества будет сам регулировать движение государства в необходимую сторону. Однако, история показала надуманность такой теории. Кроме этого, Хань Фэй-цзы слыл крепким государственником и исповедовал принципы, сходные с итальянскими периода Возрождения: не уступать власть, не разоблачать себя, быть скрытным, считать всех людей дурными, не считаться ни с какими моральными ценностями, поощрять политику одурманивания народа, в наказаниях быть непреклонным и строгим, а в поощрения — умеренным и осторожным, при необходимости быть неразборчивым в средствах.

В качестве философа философов следует понимать упоминаемого напоследок Люй Бувэя, как теоретика в пользу народа для страны. Иного и не может быть, может потому и переведены критические статьи Го Можо на русский язык при советской власти. Народ — это есть суть всего, это центр бытия и единственное, о чём следует думать.

Так о чём мыслить теперь, если обо всём этом уже не один раз мыслили древние китайцы?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как установить истину? Найти истоки истины. Где найти истоки истины? Сперва их нужно установить. Значит, для установления истины требуется выработать собственную точку зрения. А как её выработать, не зная истины? Истина для того не требуется! Истина возникает от исходной точки зрения, она же способствует изысканию требуемой для её подтверждения информации. Получается, истина — суть мысли человека, оную для себя установившего. Единой истины для всего не существует, поскольку каждый будет её видеть по-своему. Казалось бы, источник у истины всё-таки может существовать, только все его будут трактовать в угоду личным представлениям. Поэтому нельзя утверждать так, словно чьё-то мнение обладает большим весом. Такого никогда не произойдёт — точки зрения постоянно будут сталкиваться. И чтобы сие лучше уразуметь, необходимо погрузиться в краткий экскурс китайской философии, где ещё до нашей эры пришли к выводам, до которых европейская цивилизация и близко не подошла.

Го Можо написал «Десять критических статей» (Шипипаньшу), в русском переводе они получили название «Философы Древнего Китая». Человек не знакомый с культурой Китая и не пытавшийся понять его историю, не сможет одолеть предлагаемые автором трактаты. Однако, это легко исправить, если обратиться к тем, кто способен хоть немного донести из того наследия, что досталось человечеству от древнекитайских мыслителей.

В чём основная трудность? Для человека не из Китая она заключается в многообразии китайских философских школ, коих было порядка ста. Само конфуцианство, кажущееся понятным, после смерти Конфуция разделилось на восемь течений и в последующие века всё более находило отличия от прежних представлений. Для человека из Китая трудность заключается в отдалённости по времени, то есть изменилось почти всё, в том числе и иероглифы, чьё значение приобрело иное их понимание, чем усугубляется толкование сохранившихся текстов. Общей же трудностью для старающихся вникнуть в особенности взглядов философов Древнего Китая является сложность в интерпретации. Проще говоря, нельзя верить тому, что представляет из себя будто бы исходный текст. И тут проблема именно в прошествии двух с половиной тысяч лет, вследствие чего труды могли быть приписаны определённым философам, либо искажён смысл их воззрений.

Опять же, Конфуций. Коли всё опирается на него, то и исходить нужно в первую очередь от него. Кто-то превозносит Конфуция, иные принижают его значение, а то и подвергают сомнению полезность взглядов. Например, Мо Ди (основатель моизма) выступил против, возводя едва ли не хулу, обвинив Конфуция в пособничестве разбойникам, вернее — инициатива в разбоях исходила от него. Тут разбои следует понимать не буквально — речь о влиянии на человеческую мысль. Чего не достичь силой слова, то нужно подкрепить силой оружия. Хулой иного рода стали упрёки в необходимости неотступно придерживаться строго обозначенных правил церемоний и ритуалов, что привело к показательному приукрашиванию воззрений Конфуция, наглядно их демонстрировавшего для публики. Чем это не пример установления истины исходя от того, что мнится кому-то определённому?

Го Можо определяет главным принципом философии Конфуция культуру для блага народа — нужно стремиться к добродетели и человеколюбию. Снова приходится столкнуться с проблематикой понимания любых встречаемых терминов. Установлено следующее, иероглиф «Люди» в Древнем Китае мог не подразумевать людей вообще, а выделять кого-то конкретного: как пример, знать. И что тогда понимать под человеколюбием? Гуманное отношение ко всем людям или превозносить следует кого-то определённого? Но то тонкости — полезные в той степени, в которой возникает необходимость.

Прочие принципы философии Конфуция следующие: стой на своём — не мешай стоять на своём другим, желая добиться успеха — не мешай добиваться успеха другим (корысть и эгоизм в угоду самопожертвованию), всегда и всюду следовать заведённым в определённом обществе порядкам (блюсти этикет, сохраняя лицо), к чужим детям относиться — как к своим, к чужим родителям — как к своим (без гуманистического начала не будет гуманистических деяний). Сомнительным принципом является утверждение, будто Конфуций не верил в мистическую составляющую жизни, то есть исповедовал атеизм, ибо, есть мнение, являлся учеником Лао-цзы.

В противовес Конфуцию, Мо Ди выстроил отличную от его взглядов философию, вполне может быть, действуя от противного. Раскручивать воззрения Мо Ди допустимо с конца предыдущего абзаца, при имеющемся на то желании. Как это сделать? Допустим, Мо Ди верил в существование духов, структурно поделив всё существующее по принципу пирамиды, поместив на её вершину Божество, после правителя (вана), затем чиновников, а под ними всех остальных. Одним из основных принципов Мо Ди Го Можо определил следование к всеобщей любви, то есть за мир во всём мире.

Говоря о религиях Китая, Го Можо заметил следующее — национальной религии в стране нет по причине благоприятного климата. То есть на Индостане палило Солнце, отчего люди желали обрести покой хотя бы после смерти. А как же конфуцианство? Оно не является религией. Даосизм? Он — упрощённая форма буддизма. Не было необходимости у населения Китая изыскивать более им требовавшегося, поэтому национальной религии так и не возникло.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Радел Александр Невский за землю русскую так, что его устремления нашли отражение в литературе Древней Руси. Показан оказался он таким, каким его хотелось бы представлять потомкам: сильным, несгибаемым, решительным, храбрым, громогласным и красивым внешне. Истово верил Александр Невский и в Бога, безустанно был готов ему молиться, дабы Русь освободилась от иноземных захватчиков. Для начала ему предстояло отразить нападки пришедших с запада римлян, а после уговорить татарского царя отказаться от призыва в монгольскую армию населения Руси.

Сказитель, али летописец, в форме повести, побуждающей к пробуждению самосознания, сложил повествование о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра. Смотрел ли сказитель на Невского лично, либо дошли до него предания о примечательных поступках, им всё же был создан более вдохновляющий труд, нежели просто рассказана история, оправдывающая княжеское правление потомков Рюрика. Так получается, что когда беда стучится в дверь, нужно забыть о пренебрежении и собственном мнении, чтобы объединить усилия и повергнуть врага силой духовного подъёма.

Трудно подобрать более вдохновляющий пример для тех времён. Пока Русь перемалывалась ордами Батыя, на севере население смогло сплотиться для борьбы с другим супостатом, пришедшим в лице подданных короля страны Римской. Сам Папа побудил того короля к нападению на Русь, ибо слаба должна она быть, не сможет оказать сопротивления. Сказитель то следование воле главы католиков уподобил безумию.

Александр Невский встретил врага открыто, лично выйдя на бой, сумев ранить копьём короля страны Римской. Так ли это? Возможно и ходил князь с дружиной бить врага, не щадя себя и готовый пасть, коли того требовали обстоятельства. Не описывает сказитель в подробностях сражения, но оно укладывается в рамки понимания ратного искусства на Руси. Для такой войны Александр был готов, она не составляла трудности, ибо в таких битвах мелкого масштаба Русь никто не смог бы победить.

Другое дело — монголо-татары. Они шли неисчислимым потоком, сметая на пути поселения и сея разор. С ними Невский предпочёл наладить мирный разговор. Многажды Александр был в Орде у Батыя — умелыми речами склонял волю завоевателя на свою сторону. Знал Невский с кем беседы вести, а кому генеральные сражения устраивать. Да вот плохо осведомлены потомки о думах князя великого, добившегося для Руси большего именно способностью наладить диалог и, находясь в невыгодных условиях, добиться желаемого, не используя для того горделивого выпячивания своего мировоззрения, из-за которого и произошло полонение Руси.

Прославился Александр одним, целью имел при жизни совершенно другое. Противостояние римлянам стало явным свидетельством полководческого таланта Невского. Он и в историю вошёл с прозвищем, образованным от Невской битвы от 1240 года. Затем он снова бился с римлянами, и сам ходил отбивать Псков, и в Ледовом побоище на Чудском озере сражался. Это явно и у всех на слуху, но о деятельности Александра Невского в Орде мало кто распространяется. Не говорит о том и сказитель, в общих чертах показывая основные заслуги князя, в числе прочих и важный для Руси момент освобождения населения от призыва.

С кем в мире жить и кому лучше служить — об этом после нашествия Батыя думать не приходилось. Ответ казался очевидным. Подпав под влияние Орды, Русь обязалась придерживаться сильного соседа. Не стоило бить себя в грудь и кричать о местных интересах, нужно было выживать. Чего не сделали раньше, тем пришлось озадачиться после наступления непоправимых последствий. Роль Александра Невского в смягчении отношений между Русью и Ордой очевидна, а прочие его успехи, особенно в ратном деле, излишне превознесены. Проще мыслить, ежели видно, а попробуйте мыслить, когда только сила ума и даёт возможность правильно понимать происходившее и происходящее.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Прошло пятнадцать лет со дня казни Иисуса Христа, чья смерть продолжала будоражить умы единиц. Римское общество было обеспокоено другими проблемами, а именно склонностью населения Иудеи к проявлению актов неповиновения, приведших к восстанию евреев и его жестокому подавлению Титом Флавием Веспасианом, сыном императора Веспасиана. Такова сюжетная канва романа Райдера Хаггарда «Жемчужина Востока: Сказание о падении Иерусалима». Главной роли в котором удостоилась красавица Мириам, чьи испытания начались сразу после рождения, когда она потеряла мать в результате кораблекрушения, и продолжались до обретения ею промежуточного положения счастья, преодолев к тому моменту ряд жизненно опасных ситуаций, к которым относится и прямое участие в военном противостоянии между Римом и Иудеей.

О данном военном конфликте лучше прочих рассказал непосредственный их очевидец — Иосиф Флавий. С помощью его трудов некоторые беллетристы в угодной им манере отразили разнообразные сюжеты. Хаггард взялся за любимую тему раскрытия перед читателем жизненного пути ещё одной красавицы, ради которой мужчины готовы совершать безумства. Мириам допустимо назвать Яблоком раздора — настолько она была прекрасна, что откусить от неё кусочек был бы рад каждый из её видевших. Вне воли она пленила сердца многих, как опекавших её старейшин, так и простого еврейского мальчика Халева и любимца императора Нерона Марка Фортуната. Между двумя последними произойдёт основное драматическое сражение, должное пройти путь от предательских намерений до готовности жертвовать жизнью во имя любви.

Исторической правды в произведении Хаггарда искать не нужно. Трудно сказать, насколько он был правдив в изложении событий, но он подробно отразил беспокоившее тогда людей. За разговорами о христианстве и понимании Христа обществом в качестве преступника, Хаггард не упомянул о предпосылках готовящегося восстания. Если он о том и рассказал, то мельком. От счастливой жизни Мириам, вокруг которой кипели страсти ухажёров, читатель будет перекинут в пекло противостояния, в центре которого окажется башня с главной героиней внутри. На том счастливая жизнь закончится и начнутся страдания — война не способствует благополучию рядовых граждан. Отныне читателю предстоит наблюдать за новым взлётом Яблока раздора, кусочек от которого возжелают откусить уж не рядовые мужи, а вполне влиятельные люди, вплоть до приближённых к императору Веспасиану.

Красота должна губить её носителей. По крайней мере, так всегда случается в художественных произведениях. В действительности же иначе — красота дарует носителям огромные возможности, позволяя им легко добиваться того, чего прочие достойные таких же высот лишены, ибо они обречены на вечное прозябание в низах. Хаггард не стал чрезмерно унижать главную героиню, хоть и дав ей хлебнуть горя, он всё же предпочёл вывести на страницы подлинную Жемчужину Востока, чей блеск затмит умы и позволит главной героине выдержать испытания, чему поспособствуют и удачные стечения обстоятельств.

Удача от неудач — ещё один приём Райдера Хаггарда, позволявший ему портить жизнь главных героев, чтобы в последующем давать им надежду на благополучие, снова вносить неудачу и опять вести к удаче. Казалось бы, в описываемом мраке не может вообще быть речи о счастье, настолько много смертей присутствует на страницах произведения: казнённых действующих лиц представлено не меньше, чем было поставлено крестов на Масличной горе. Но жизнь не стоит на месте — от ошибок прошлого нельзя было увернуться. Значит не стоит хандрить о потерях, ибо человеку предстоит думать о существовании, а не пребывать в прошлом, поскольку память о прошлом никогда не давала человеку возможности не повторить ещё раз подобное в будущем, ибо он всё-таки снова и снова совершал прежние ошибки.

И будет счастье. Оно обязательно будет. Надо верить. Надо видеть счастье и в тех моментах, когда его нет. Оно всегда есть, какой бы горькой участи не удостаивался человек.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что есть для человека Бог? Почему для человека он ничего сделать не смог? Он породил созданий, схожих с собой, бросив их на произвол судьбы лихой. И эти создания, хватает же им сил, делают ради Бога то, о чём он их никогда не просил. Они склонны думать, и в том их беда, ибо думы чаще пусты, мудры лишь иногда. Так не полагается ли человеку спорить с Богом за право жить вне его представлений? Человек рождён, чтобы его мнение отличалось от прочих мнений! Поэтому, иных не может быть точек зрения, человек должен иметь о бытии собственные суждения. Не нужно верить придуманному кем-то ранее, оно — канувшее в прошлое и ставшее архаичным предание.

Равный вес дан всем процессам в нашем мире, но человек стремится понять доступное ему шире. Он мнит себя подобием творца: мнит, будто прижимает его к земле божья стопа. Он раболепствует перед творцом, прижимая к земле прочих созданий пяты сапогом. Уж коли создан человек таким, отчего он помышляет, словно Бог желает его видеть иным? Ведь не падают звери перед человеком ниц, не изменяют своих перед человеком лиц; остаются создания божьи пред творцом в облике, как прежде, так отчего человек подвержен ему одному ведомой надежде?

Создал Бог человека похотливым, желудок сделал ему неприхотливым, тем породил присущие людям грехи: об этом Насир Хосров написал касыды свои. Так почему, ежели человек грешен по воле творца, ему стыдится положено, желать исправить замысел небесного отца? Пусть человек плох, не достоин божественной длани прикосновения, это не означает буквального понимания задуманного творцом и не побуждает добиваться снисхождения. Человек Богом сотворён — этого достаточно знать, прочие толкования человека назначения следует вымыслом признать.

Есть птица, прозванием орёл. Полёт её никто не превзошёл. Парит в небесной выси птица сия, трепет крыльев бабочки замечает издалека. Устремляется схватить бабочку она, никто на такое не способен — только она. И повержена бабочка, бьёт крылом. Разве раскаивается орёл о содеянном потом? Нет в помыслах птицы самоосуждения. Птице неважны о ней других птиц мнения. Орёл не примет чуждых ему уговоров, не даст смирить присущий ему норов, он снова поднимется и снова падёт, ради лова насекомых дан ему полёт.

Смирить волю орла доступно не всякому существу, порою то дано человеку одному. Сбить орла человек способен стрелой: бьёт из лука метко, придавая направление рукой. Повержена птица, падает тогда перед человеком она вниз. Разбивается о камни птица, не сможет более подняться ввысь. В чём секрет человеческой стрельбы? Почему орлы поверженными быть должны? В том нет секрета. Секрет простой — он понятен всякому, кто знаком со стрелой. Чем оперено оружие человека? Перьями орла — они причина успеха. О том не знают орлы, потому предрешена их судьба. Гибель орлы сами себе несут, так будет всегда.

И человек, имеет перья он орла. Под перьями понимается его душа. В чьих руках перья души человека, тот управлять им будет век от века. Не уразумеет то род людей, мало отличный от птиц и зверей. Нужно тонким наблюдателем быть, чтобы в неприметном истину приметную добыть. В чьих руках находится лук? В божьих… или в руках его слуг? И чем отличны божьи слуги от людей, чьи стрелы имеют перья орла? Разве кто-то из них почитает самого орла? В том разобраться должен человек, мнящий о себе такое, чего в действительности нет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Опомнись, человек! Ты, который создаёт себе кумиров! Довольно сладкими речами умащивать чресла писателей, поэтов, мастеров, петь оды по адресу эмиров. Не стыдно, человек, тебе? Ты падаешь на землю пред богами! Богов ты видишь всюду, обожествлять способен и людей, а сам избит ты батогами. Задумайся о жизни — смой насыпанный за шиворот песок позора. Подумай о насущном — внемли себе: сам ли ты захотел превозносить великих силой слова? Послушай умные слова, их говорил Абу Муин Насир Хосров. Он говорил их так, словно не прошло минувших за тысячу лет десяти веков.

Запомни, человек! Ты в той же мере свят, как святы мнящие себя святыми. Тебе доступны таинства из тех же самых мест, сокрытые от взора: представленные сложными — они являются простыми. Зачем тебе источник откровений, покуда откровения в тебе? Кому ты бьёшь поклоны, словно оступился и потерялся пред истиной в кромешной тьме? Не измышляй того, чего на самом деле нет. Не верь тому, кто вряд ли знал когда на твой вопрос ответ. И если веришь беззаветно, и если хочешь верить, открой свой разум для блаженных: гордыню святости ты не тем желал доселе вверить.

Подумай, человек! Ты полагаешь, что выход к свету обрести не трудно. Ты вдруг решил: проблемы — не беда, когда тебе известно, к кому для их решения обратиться нужно. В том есть твоё несчастье, человек! Живёшь ты днём одним, расплачиваясь за один день весь отведённый тебе век. Направлены стопы твои бывают чаще не к тому, кто милость с неба посылает, идёшь ты прямо к ростовщику, тот цену твоей жизни при тебе определяет. И после жизнь твоя — не жизнь. Твоя жизнь — ад, и будет адом после смерти. Но кто бы думал о таком, забывшись в нуждах ежедневной круговерти. Одним росчерком секундным, сделал, человек, ты остаток жизни своей паскудным. Уж если веришь в промысел небесного владыки, зачем вверяешься владыкам пыли гробовой? Их презирать потребно! Ты же продаёшься им телом и душой.

Вспомни, человек! Ты превозносишь многих. Бога чтишь, почёт эмирам от тебя исходит. Ты ценишь тех, кто в нуждах твоих радость лишь для себя одного находит. Ты помолился, тем воздал хвалу небесному владыке, отбил поклоны пред грозным ликом повелителя земного, вознёс в лучах почёта мужей славнейших из страны твоей, и ростовщик тебе едва не заменил отца родного. Но ты не вспомнил о тех людях, которых тебе больше прочих полагается хвалить. Разве без святости, властителей и займов ты не сможешь пары дней прожить? И кто же те, кому обязаны мы все великими делами? Они вкруг нас, они всегда на дне — всегда под нами. Простые люди: одни возделывают поле, другие ремеслом нам создают уют. Но их во все времена не замечали, их и поныне никогда не чтут.

Пойми, человек! Ты живёшь, но жизнь твоя стоит на месте. Потомки твои, как и предки твои, стояли и будут стоять на том же самом месте. Нет движения — из века в век повторяется тебе сказанное. Прошла тысяча лет с оставленных поэтом строк, значит это наблюдение доказанное. Насир Хосров желал, чтобы ты, человек, набирался знаний, чтобы друзьями обрастал, не предавался низким помыслам и не умалял его стараний, чтобы оставался скромным, следил на речью и двуличным не слыл, был добродетельным, делился радостью со всеми и никогда всё тут сказанное не забыл.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Почему бы не сделать из собаки человека? Когда-нибудь собака станет истинным другом человека, едва ли не равным ему по положению, а то и восстанет на человека, поменявшись с ним ролями — уже ей начнут прислуживать люди, включая все сопутствующие моменты: от узкой специализации до формирования в нечто напоминающее двортерьера. Но до того необозримо далеко, пока надо смотреть на будущее через разрез прищуренных глаз, либо читать советскую фантастику двадцатых годов в исполнении Булгакова, либо пятидесятых-шестидесятых в исполнении Саймака.

Булкаков предлагает провести эксперимент. Но, как и в «Роковых яйцах», случилось непредвиденное — вместо получения омолаживающего эффекта, подопытный пёс трансформировался в человека и, более того, осознал себя человеком. В такой ситуации возможны разные варианты. Булгаков предпочёл окунуть жертву эксперимента в жерло революционных страстей, происходивших в то время повсеместно. Будучи родом из низов собачьего общества, пёс — отныне прозываемый Полиграфом Полиграфовичем Шариковым — не становится выше, продолжая оставаться на дне социальной лестницы, только в человеческом облике.

Собака в человеческом теле — есть собака в человеческом теле. Однако, несвойственное для собаки желание почивать на лаврах хорошего к ней отношения, ярко проявилось в её человеческой сущности. Быть собаке вечно благодарной человеку за кров и еду, отвечая за то вилянием хвоста и рабской покорностью, да не свойственно то людям, чтобы за предоставление крыши над головой и сытной трапезы, они продолжали оставаться прежними, не изменяясь, как обычно, в сторону свинского отношения к благодетелям. Потому и беды случаются в человеческом обществе, что стоит пустить в свою среду сирых и убогих, как через некоторый момент сии люди тебя же выгоняют из дома на улицу, уподобляя прежнему своему состоянию.

Не будет ошибкой сказать про «Собачье сердце», будто это произведение о вечных проблемах человечества, а не сугубо о противостоянии пролетариата буржуазии. К сожалению, рецепт избавления от бед, предложенный Михаилом, практически неприменим в человеческом обществе, поскольку ведёт к деформации понимания действительности, что в итоге приводит к обострению противоречий и пустым войнам на истощение.

Допустить преображение людей получается в художественных произведениях, где они обыкновенно принимают вид довольных существ, наконец-то избавившихся от бед. Впрочем, человеческая культура стремится базироваться на счастье, показывая жизнь в её самых прекрасных эпизодах, опуская дальнейшее развитие событий, всегда выражающихся в обострении противоречий, зарождении личной ненависти и крайне болезненном разрыве с отторжением всего светлого, некогда созданного совместными усилиями.

На подобном эпизоде Булгаков не стал останавливаться. Для него собака перестала быть благодарной человеку в тот момент, когда перестала быть собакой. Она воплотила в себе именно то, что подразумевает человек под себе подобным, когда называет того собакой. Хоть это и не совместимо с пониманием собачьего мышления, но человека это не останавливает от награждения столь благородным эпитетом в отрицательном значении. Так на страницах «Собачьего сердца» собака трансформировалась в человека, оставшись, согласно ранее сказанному, собакой. Но как же трудно из собаки, ставшей человеком, сделать именно собаку в человечьем обличье, а не человека в собачьем. В подобных размышлениях легко запутаться. Главное понять, встав на путь человека, человек прежде теряет в себе людские качества, неизменно приобретая собачьи (в их отрицательном значении).

Как не размышляй, как не стремись добиться идеального для человека, всё равно обречён столкнуться с его истинной сущностью, присущей всем людям без исключения. Кто не согласен — пусть пребывает в счастливом неведении. Кто согласен — пусть бьёт в набат.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Если при чтении читатель раздражается, значит автор того и добивался. А если читателя трясёт от поведения главного действующего лица, то подобное произведение получает чаще прочего негативный отклик. Александр Морозов повествовал в примерно схожей манере, ближе к концу повествования раскрыв для читателя суть натуры писавшего письма человека. И дабы читатель не испытывал негатив, его следовало бы заранее предупредить о том, что автор рассказывает от лица москвича Адама Абрамовича Первомайского 1917 года рождения, инвалида войны, проживающего на восьми квадратных метрах, скупого до невозможности и занудливого до противного.

На момент повествования возраст главного героя перевалил сорокалетний рубеж, он несколько лет женат, ежедневно пишет письма жене — именно из этих писем состоит произведение «Чужие письма». Должно быть его жена была очень покладистой, если терпела бесконечные претензии от человека, навещающего её где-то в провинции один раз в год, чтобы провести время с целью продолжения рода. У читателя сперва складывается отрицательное мнение как раз о жене, представленной в письмах неумелой грязнухой, живущей не понять как, коли ей требуется указывать на необходимость хоть изредка выходить из дома, а также регулярно мыться. Кроме того, жена представлена отвратительной хозяйкой, плохой кулинаркой и обладательницей отвратительного почерка.

Чем глубже читатель вникает в письма главного героя жене, тем сильнее крен отрицательного впечатления в сторону самого главного героя. Он ранее жил на пенсию по инвалидности, коей был лишён и теперь вынужден работать. Из Москвы он уезжать не хочет, постоянно зовёт жену приехать к нему жить, тогда им выделят комнату побольше. Считаться с нуждами жены он не желает. Куда уж могло быть страннее, ежели он регулярно просит жену сходить на рынок, купить продуктов, прилагает рецепт для приготовления, чтобы это варево отправили ему по почте, ведь продукты в Москве дорогие, а у него нет желания тратить деньги, коли они у него вообще имелись.

Поэтому адекватного позитива читатель в «Чужих письмах» может не искать. Главный герой будет ему глубоко противен. Лестных эпитетов он не дождётся. Хорошо бы данное произведение воспринимать образчиком чёрного юмора — поистине английского традиционного чёрного юмора. Александр Морозов взял определённую ситуацию, довёл её до идиотизма, выставив главного героя подобием неудачника, того не осознающего, зато имеющего высокое мнение о собственной личности. Не будь описываемое близким к сердцу читателя, можно было посмеяться во весь голос. Но даже такое очернение действительности не столько показывает «Чужие письма» гротескным произведением, сколько отражает реальность некоторых людей, на самом деле так именно себя и ведущих.

Развязка у повествования кажется предсказуемой. Любвеобильный Адам Абрамович мечтает прирастать по ребёнку каждый год, при этом ничем не помогая жене, лишь осуждая её за выполнение грязной работы, вследствие чего за детьми приглядывает приходящая няня. Главный герой, прожив всю жизнь без обязательств, боится оказаться обременённым ими теперь. Он так и не решится покинуть Москву, чтобы полноценно жить с женой в браке для ведения совместного хозяйства. Все его укоры возникают от собственного бессилия. Читатель в том убедится, узнав, как радовался главный герой, впервые сварив себе кашу, да как тот кутил свалившимся на голову богатством, потратив его на личные удовольствия, не думая оправдываться перед женой за забывчивость выслать деньги семье.

Надрывно смейтесь над происходящим. Какие могут быть беды в стране, когда такие люди живут с нами рядом. Разве может идти речь о заботе обо всех, пока в соседях живут тунеядцы, подобные Адаму Абрамовичу?

Автор: Константин Трунин

» Read more