Author Archives: trounin

Эмиль Золя «Жорж Санд» (1876-79)

Золя Жорж Санд

Жорж Санд умерла в 1876 году. Эмиль Золя взялся написать о её жизни. Для этого он выделил место в сборнике «Литературные документы». Кем же была Жорж Санд? Человеком своего времени. Она достойна отдельного разговора, поскольку творила без устали и слава её к концу жизни почти угасла. Тому есть объяснение, но излишне плохо высказываться о Санд Золя не стал, в своём духе поведав обо всём, должным быть известным потомкам.

Изначально Жорж Санд раскрашивала коробочки в Париже. После случилось так, что она — дочь побочного сына польского короля Августа II — связала жизнь с литературным творчеством. Первый роман Жорж Санд создала в тот год, когда Бальзак опубликовал «Евгению Гранде». Вскоре она заключила договор с издательством, согласно которому писала по два романа в год. Тогда же, вместе с псевдонимом, Жорж Санд начала стараться походить на мужчин.

Эмиль не скрывает от читателя: не всякий роман Жорж Санд он мог дочитать до конца. Ему претило читать фантазии, лишённые какого-либо намёка на правдивость. Это не просто следование романтизму, тут даже нельзя подобрать нужное слово, кроме обвинения во лжи. Жорж Санд лгала читателю, не испытывая за то чувства угрызения совести. Но Золя не отрицает талант писательницы, предлагая судить о нём строго по роману «Мопра».

Мнение о Жорж Санд зрелого Эмиля отличается от его юношеских представлений. Будучи двадцатилетним, он писал в письмах друзьям, восхищаясь умением писательницы рассказывать увлекательные истории. Конечно, уже тогда Золя имел претензии к Жорж Санд, желая с ней полемизировать. Стоит предположить, что он так и поступил, о чём с твёрдой уверенностью теперь сказать не получится.

Юношеские впечатления важны для Эмиля. Он бережно хранил верность прежним увлечениям, опровергая прочее, ставшее ему известным как уже состоявшемуся в литературном мире человеку. Поэтому его выбор мог пасть именно на роман «Мопра», написанный за три года до его собственного рождения. И скорее всего прочитанный в раннем возрасте.

Золя видит угасание славы Жорж Санд по изданию, публиковавшему её произведения, терявшему читателей, а значит и интересующихся творчеством писательницы. Кто мог быть в курсе новый произведений? Интересовался ли ими вообще кто-нибудь? Отчётливо ясно, последователей у Жорж Санд от силы было трое. Стоит ли сравнивать с Бальзаком, по пути которого последовали многие? Вот Жорж Санд умерла… что за этим будет? Практически забвение. Потомки посчитают нужным читать несколько романов, оставляя прочее наследие писательницы без внимания.

Эмиль считал: читать Жорж Санд не будут. Он категоричен, но имел право так считать. Ежели слава Жорж Санд угасла у него на глазах, то с чего ей возродиться потом? Жизнь не настолько проста, как о том мог думать Золя. Для популярности требуется случайность, как то изредка происходит. Ведь заметили драматическое произведение Альфреда де Мюссе за пределами родной страны, так почему бы не обрести успех Жорж Санд где-нибудь вдали от Франции?

На этом о Жорж Санд можно прекратить рассказывать. Помимо статей о ней, в сборнике «Литературные документы» имеются очерки по следующим темам: «Шатобриан», «Современные поэты», «Дюма-сын», «Сент-Бёв», «Современная критика» и «О нравственности в литературе». Всё это осталось на языке оригинала, поэтому ещё раз пожалеем о имеющемся и пожелаем полного перевода творчества Золя. Впрочем, тут и без того достаточно сказано о мнении Эмиля, поистине ценного. Пусть и ценного согласно представлениям о конце XIX века.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Теофиль Готье» (1879)

Золя Готье

Нельзя не сказать о Теофиле Готье, плодотворном авторе, собрание сочинений которого способно достигнуть содержания в триста томов, оставив далеко позади Оноре де Бальзака. Эмиль Золя постарался дать ему общую характеристику, рассказав в цикле статей за 1879 год о его творчестве, после представив на страницах сборника «Литературные документы».

Готье примечателен манерой изложения. Для Теофиля не существовало людей. Если он куда-то ехал, то описывал природу, архитектуру и прочее, отказываясь замечать присутствие человека. Рассказывая о театральной постановке, Готье видел декорации и костюмы, и только: ни о сюжете, ни об игре актёров, ни о самих актёрах он не упоминал. Таковое отношение к творчеству Золя приравняет к взгляду на действительность от лица художника. Теофиль переносил на бумагу им увиденное, не добавляя посторонних мыслей, способных задеть чужие чувства.

Современности для Готье словно не существовало. Эмиль утверждает: он питал к ней ненависть. Для него имело важность прошлое, тогда как настоящее и будущее не должны было тревожить его думы. Потому Теофиль относился к стану романтиков, воспевавших окружающее людей пространство, от себя добавляя миру красочность. И это хорошо, если писатель не соответствует определённым читательским ожиданиям, оставаясь верным свойственным ему одному убеждениям.

Одно точно было плохо в произведениях Готье. На протяжении сорока лет он создал множество литературных трудов, основная часть которых написана им механически. Невозможно проникнуться их содержанием, оценивая каждое отдельно. Вместе они дают определение, тогда как врозь навевают скуку от однотипности. Поэтому не получится сравнить Готье с Гюго, поскольку о Гюго потомки вспоминают, чего не скажешь о Готье.

В статьях о Теофиле Готье Золя позволил себе рассуждать о различии между классиками, романтиками и натуралистами. Со слов Эмиля следует, что классики искали сюжеты в античности, романтики — на востоке и в средневековье, а натуралисты — в настоящем дне. Следует сделать вывод: классики и романтики убегали от реальности в прошлое, потому им отведён короткий срок для существования в среде литературного к ним интереса. Не станем опровергать это мнение Золя, понимая, как далеко начнут убегать в фантазиях писатели следующих поколений, в прежней мере продолжая забывать о свойственных человечеству текущих затруднениях. Опровержение само спешит заявить о себе.

Возвращаясь к Готье, отдалявшему понимание человека от окружающей его действительности, не найдёшь иных слов, кроме похвальных. Если кому-то казалось правильным принимать за основу взглядов нечто иное, отличное от нам желаемого, то это не означает, будто его следует в том укорять. Кто-то обязан видеть мир отличным от разумного его понимания. Пытаясь разобраться, всё равно придёшь к выводу, что человек и его окружение — отличны друг от друга. Ежели людей красиво одеть и поселить в красивые дома, то сами они красивыми от того не станут. Человек останется человеком, сильнее обижаясь, когда затраты на антураж окажутся подвергнутыми критике. Уж лучше сказать, как красиво он одет и в каком красивом помещении живёт, нежели заглянуть ему в душу и увидеть в ней скопище грязи.

Теофиль Готье нашёл способ уйти от изложения полной правды, за демонстрацию которой стоял Эмиль Золя. Оба они являются противоположностями. Им не найти точек соприкосновения. Кому желается читать о неустроенности человека, тот выберет Золя, а желающему отойти от обыденности и окунуться в мир без напоминания о действительности, тот предпочтёт Готье и литературу от других представителей романтизма.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Альфред де Мюссе» (1877-80)

Золя Мюссе

Молодому Золя нравилась поэзия Виктора Гюго, но когда он познакомился со стихотворениями Мюссе, они оказали на него более сильное впечатление. И не только Эмиль оказался пленён его слогом. Стихи Альфреда приходились по душе едва ли не каждому. Так думает Золя, и это его личная точка зрения. С 1877 года Эмиль писал статьи о творчестве Мюссе, объединив их для сборника «Литературные документы».

Золя отмечает особый подход Альфреда к творчеству. Важным аспектом художественного процесса являлось умиротворение музы. Мюссе находил для неё место рядом с собой, и когда принимал пишу, просил принести второе блюдо и столовые приборы, совершая такое подношение в дар вдохновению. Муза оставалась эфемерным созданием, никогда не заменяемым объектом во плоти.

Вдохновением для Мюссе могла стать Жорж Санд. И так бы оно и было, не веди та излишне вольную жизнь. Эмиль отмечает страдания Альфреда из-за измен сей кратковременной спутницы жизни. Каким бы образом она после не заглаживала вину, душевная рана Мюссе не отпускала. Весьма сложно говорить о данном аспекте личности поэта, учитывая запутанность взаимоотношений. Жорж Санд не могла изменить привычек, а женитьба на ней была невозможна, поэтому Мюссе уйдёт в запой и спустя время умрёт.

Для Золя Мюссе интересен не только как поэт. Альфред начинал литературный путь с критики, занимался он и драматургией. Эмиль приводит примечательный случай, согласно ему следует, что в России шла пьеса, посетить которую решилась одна примечательная в театральном деле француженка. Действие на сцене ей очень понравилось. Она решила упросить перевести пьесу. И то было бы сделано, не будь случайно выяснено — произведение изначально написано на французском языке и её автор Альфред де Мюссе. Окольными путями получается добиться благосклонности фортуны, тогда как желается видеть удачное стечение обстоятельств непосредственно лично. Хотя бы однажды в драматическом искусстве Мюссе сумел себя зарекомендовать с положительной стороны.

Золя добр к Альфреду. Рассказывая о нём, он опирается на юношеские впечатления. Безусловно, продолжи жить Мюссе в бытность повзрослевшего Эмиля, как от положительного отношения ничего бы не осталось. Примером тому является долгожитель Гюго, писавший в прежней манере, что и становилось причиной нападок на него. Так и Мюссе. Ведь ему не было суждено преодолеть судьбу, согласившуюся окончить его дни в возрасте сорока шести лет. Уже за то надо уважать Альфреда, много выстрадавшего и ушедшего в положенный ему срок, не становясь после причиной укоров в следовании устаревшим представлениям о действительности.

На основании мнения Золя можно сделать вывод о пристрастиях Эмиля, категорично относившегося к окружающим его людям. Взвешенного отношения к творчеству Альфреда читатель не видит. Наоборот, Золя безустанно хвалит Мюссе, вступая в противоречие с собственным мировоззрением. Оказывается, кому-то всё же позволялось иметь романтические представления о жизни, в отличие от прочих писателей. Конечно, Золя не имел цели разносить сторонников романтизма, выступить против которых он не имел соответствующего желания. Его устраивало то, что титаны пера умерли, поэтому о них можно говорить в сдержанных тонах. Им не дано влиять на продолжавшееся становление натурализма.

Прошлому следует отдавать дань уважения. Натурализм следует за романтизмом, а Золя следует за Мюссе. Он продолжает жить, а Мюссе умер. Значит, натурализму быть, а романтизму осталось жить среди представителей старшего поколения писателей. Понимая это, Эмиль мог позволить сказать приятное в адрес тех, кто ему никогда не сможет возразить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Виктор Гюго» (1877-79)

Золя Гюго

Сборник “Литературные документы” стал одним из ряда опубликованных Золя в 1881 году. Его содержание касается писателей, чьё творчество Эмиль мог не одобрять, но значимость которого для литературы принимал с должным для того пониманием. Первым среди прочих выступил Виктор Гюго – о нём Золя писал много, поэтому не стоит удивляться, найдя о нём статью в ещё одном публицистическом сборнике.

С пятнадцати лет Гюго выделялся поэтическим талантом, с двадцати двух — создавал умелую прозу. Юный Золя с трепетом встречал его стихотворения. Даже будучи двадцати лет, Эмиль отправил ему письмо с просьбой ознакомиться со стихотворениями. Но всё меняется. Как мнение о людях, так и сами люди, более не способные соответствовать представлениям современников. Разочаровался в Гюго и Золя. Эмиль считал: разговоры о необходимости оказывать уважение старшим — это проявление невежества.

Почему же мнение старшего поколения не должно восприниматься следующими за ним поколениями? Допустим, есть романтизм. Он одержал верх над прежним литературным направлением и теперь душит натурализм. Это ли не отстаивание собственных интересов? Почему бы не позволить натурализму одолеть романтизм? Будет борьба, и уже новое поколение станет с тем же усердием защищать своё направление, опровергая прочие. Когда-нибудь и натурализм уступит ведущую роль. Поэтому нельзя доверять мнению старших, а самим старшим полагается смириться, потому как они некогда вели аналогичную борьбу.

А как же Гюго? Разве может фигура короля от литературы уступить позиции? Почему бы и нет. В Викторе ослаб пыл борьбы: Второй империи уже нет, следовательно и проникновенно писать на злобу дня он не может. Приходится браться за создание романтических образов, что у него всегда хорошо получалось. А как написать поэму, если допустить в ней отражение обыденности? На такое Гюго не мог согласиться, у него бы ничего не получилось. Посему Золя считает, что Виктор сдаёт позиции.

Бывает и так, когда популярный при жизни человек теряется для потомков. Само упоминание, будто бы он будоражил умы современников, его творчество расходилось большими тиражами, будет восприниматься желанием возвысить, чего никогда не происходило. Но Гюго истинно влиял на французов, он был их совестью и воплощал собой утраченную нацию, уступившую место людям, уставшим от революций и реставраций. Что для Виктора настоящая жизнь, то для Золя – банальное проявление склонности к романтизму.

Не стоит забывать и про проигранную французами войну, поставившую Париж на колени перед Пруссией. Величие Франции надолго оказалось поколебленным. Гюго обязан был возрождать в людях прежний дух, а не топить их во внимании к деталям всем и без того хорошо знакомых обстоятельств. Что же об этом думал Золя? Эмиль видел в том упадок великого человека, не согласного соответствовать новым представлениям о наполнении художественных произведений.

Кому предстоит победить: Гюго и романтизму или Золя и натурализму? Для Франции конца XIX века выбор должен был пасть скорее на Золя. Если же об этом забыть, то много после романтизм опять возродится, только будет называться он иначе, дабы снова проиграть и снова вернуть прежнее внимание. Пусть читатель сам решает, кто ему ближе. Не каждый может быть согласным видеть задевающую струны души действительность, если проще предаться представлениям о более радужном, тем поднимая дух и готовясь к прежде невозможным свершениям. Золя же видел слишком много горестных событий, желая напоминать лишь о них.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Гюстав Флобер как человек» (1880)

Золя Флобер

В 1880 году Гюстав Флобер умер. Кем же он был? Эмиль Золя решил написать цикл статей, ныне знакомых нам по сборнику «Романисты-натуралисты». Современники не ценили Флобера. Город, где он жил, не знал кого хоронили. Зевакам бесполезно то было объяснять. А ведь Флобер — основатель нового понимания литературы. Ему хотелось видеть книгу в качестве законченного произведения, в котором всё имеет значение. Каждой букве и каждому знаку препинания отводилось место, звучание слов и предложений должно было ласкать слух, а не обозначать некое описание. Таков был Флобер, и потому трудно его было понять тому, для кого словосочетание «художественная литература» несёт всего лишь обозначение беллетристики.

Гюстав жил без лишних эмоциональных потрясений. Интимных отношений он чуждался. Печаль не затрудняла ему путь. Он шёл собственной дорогой, предпочитая иметь твёрдое мнение, которое не подлежало оспариванию. Разве мог Золя с такой позицией согласиться? Расхождение мнений имелось, но от этого в жизни Флобера ничего не изменялось. И всё-таки у Флобера имелись затруднения из-за мягкосердечия, однажды поставившего его едва ли не на черту бедности. Прежде вальяжный, Гюстав столкнулся с нехваткой денег, отчего его взгляды должны были претерпеть изменения.

Золя не мог смириться и с представлениями Флобера о писательском ремесле, как индивидуальной особенности каждого человека. Нет ни классицизма, ни романтизма, ни натурализма, а есть люди, творившие согласно их внутреннему желания создавать произведения. Выстроенная Эмилем цепочка сменяющихся направлений не принималась Гюставом. Для чего? Пусть человек соответствует своему времени, находя слова для отражения будней. Всё равно писатель останется собой, прочее будет сопутствовать его литературным изысканиям. В глобальном понимании Флобер оказывался прав, касательно же Франции ситуация отличалась, поскольку для французов миропонимание делится на чётко обозначенные периоды, которым они в большинстве стараются соответствовать, не считая переходного времени.

Вот взять Гюстава. Он придерживался романтизма? Нет. Он натуралист? Возможно. Флобер не соглашался относиться к какому-либо направлению, поскольку не придерживался рамок. Он всего лишь творил. Долго и упорно, порою переписывая главу, если издателю захочется изменить один знак препинания или букву. Всему полагается смотреться красиво, и во имя этой красоты Флобер трудился, не собираясь спешить. Ему хватило бы и «Мадам Бовари», да какой творец откажется от дарованного ему умения связывать слова в интересные истории?

Гюстав считал: всё было сказано до нас. Зачем придерживаться чего-то определённого, ежели оно многократно уже испытано? Коли нравится Золя описывать обыденность, показывая жизнь с настоящей её стороны, значит ему следует сочинять в подобном духе. И не надо обрушиваться с критикой на классиков или романтиков, им по духу ближе иное понимание реализации желания создавать художественные произведения.

Флобер любил декламировать свои произведения. Он их читал с особым чувством, никого не стесняясь, громко и отчётливо. Слова должны были звучать. Такое отношение к творчеству понятно, но не совсем соответствует читательским ожиданиям, получающим текст в качестве переведённого на другой язык. Не стоит размышлять, кому и как писать, важно другое — произведению полагается быть написанным. Флоберу казалось необходимым благозвучие, иным образом он не умел сочинять.

И бумага имела значение! Произведение получалось законченным, когда оно печаталось на том и таким образом, как того хотел Гюстав. После книги отправлялись в виде подарка друзьям, а если они ещё и продавались, то было отлично, хотя для Флобера финансовая сторона вопроса большую часть жизни значения не имела.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Стендаль» (1880)

Золя Стендаль

В сборник «Романисты-натуралисты» входит цикл статей Золя о Стендале. И это при том, что Эмилю его творчество не нравилось. Сие обосновывается стремлением Стендаля создавать события на пустом месте, толком ничего читателю не рассказывая. Не было реалистичности в оставленных им литературных трудах.

Стендаль — такой писатель, о котором рассказывают с чужих слов, не читая его произведений самостоятельно. Можно с гордостью утверждать о знании основных работ, даже быть в курсе сюжетных особенностей, но не представлять, чем собственно они примечательны. Современники так и не сумели разобраться, насколько им нравится манера изложения Стендаля, критики выражали отрицательное мнение. И хотя бы тут Золя оказывается солидарным с Сент-Бёвом.

Эмиль видел в Стендале логика, отказывая ему в наблюдательности. Может так обстояло дело сугубо с художественной стороны творчества? Ведь прекрасно известно (разумеется, со слов других), что Стендаль писал изумительные путеводители по Италии. И потомки их даже смеют цитировать, а психологи изобретать термины, опираясь на впечатлительность Стендаля, тогда как он просто придумывал ему желаемое, тем туманя разум обывателя.

Какая может быть правда жизни в том, где её никогда не имелось? Золя сурово смотрит на действительность, не позволяя измышлениям ума подменять настоящее положение дел. Стендаль писал о чём угодно, только не об окружавшем его мире, скорее изыскивая оный внутри собственных представлений о нём. И, опираясь на это, он применял логику, подготавливая читателя к скорому раскрытию происходящих на страницах событий.

Читая Стендаля, Эмиль знал, дождаться развития действия не суждено. Не возникнет ожидаемое по причине неумения Стендаля довести произведение до объяснения. До финальной точки идёт подготовка к чему-то, чего так и не происходит. Именно так следует думать о «Пармской обители», изучению которой Золя уделил больше всего времени.

Негодует Золя и по причине скорой забывчивости о прочитанном. И ладно бы забыто содержание: нельзя после вспомнить о действующих лицах. Забываются персонажи. Они существуют лишь в момент чтения, исчезая из памяти по завершении знакомства с книгой. Была бы вообще необходимость о них помнить, учитывая стремление Стендаля испытывать каждое действующее лицо, превращая жизнь литературного героя в череду с неба упавших на них проблем.

В чём же причина негативного отношения Золя к Стендалю? Она непонятна. Поскольку Эмиль всё-таки признавал его важность для литературы Франции. Стоит предположить, что тут необходимо говорить о личном восприятии Эмиля, подходившего к чтению его произведений с позиции обыкновенного читателя. Стендаль не нравился не из-за романтизации произведений, ибо речь должна идти о пустоте наполнения. Тогда почему цикл статей помещён в сборник «Романисты-натуралисты»?

Непосредственно о Стендале Золя начал писать относительно поздно. Он уже рассказал о многих, кто тревожил его душевный покой. В числе незатронутых вниманием остался и Стендаль, рассматриваемый с позиции наработанного критического опыта. Проблема ведь в том, что бесполезно пересказывать произведения Стендаля, находя в них цельное зерно, либо соотнося с личностью писателя. Ежели на страницах вздор, то его ни с чем не соотнесёшь. Благо Золя не знал, каким образом извратят литературу его непосредственные потомки, отказав натурализму в интересе читателя, вернувшись к тому самому построению сюжета, который использовал Стендаль.

Художественная литература никогда не придёт в равновесие. Она будет подвергаться различным представлениям о ней и не достигнет единого мнения. О Золя в той же мере будут в будущем судить со слов других.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Бальзак» (1877-80)

Золя Бальзак

Рассказывая о Бальзаке в цикле статей, объединённых для сборника «Романисты-натуралисты», Эмиль Золя не мог обойти тему его становления. Начиная с четырнадцати лет, после провала в деле типографии, Оноре оказался в должниках. Рассчитаться с задолженностью он мог только с помощью умения писать художественные произведения. Радоваться ли данному факту читателю? Не будь Бальзак должен, не было бы написанных им работ. Либо были, но не в таком количестве. Исписывая порою в день по двадцать страниц, Оноре высчитывал, когда погашать очередной платёж, заранее оговаривая дату поступления необходимой суммы, поскольку ранее получения денег за полностью написанный текст он расплатиться не сможет.

И вроде Бальзак заработал общественный вес. Хоть и не став достоянием нации при жизни, он смел надеяться на лучшую долю. Оноре желал пробиться выше, неизменно сталкиваясь с сопротивлением. Литературные объединения его не допускали быть в числе членов. Он и в политики бы не пробился, поскольку не являлся настолько бездарным, дабы суметь стать народным избранником. На сей счёт точка зрения Золя хорошо известна, иным образом он о политиках не отзывался.

Где же разбор творчества Бальзака? Эмиль Золя ценил труд Оноре, читал произведения из его «Человеческой комедии», но в отношении столь почтенного человека не мог позволить многостраничный пересказ, ибо требуется основательная усидчивость, чтобы свести литературное наследие Бальзака, разбросанное по периодическим изданиям. Проблема и в том, что Бальзак после сводил разные части под одну обложку, мотивируя чаще личным желанием так поступить.

Представление о личности Оноре де Бальзака формируется на основании прочих статей Золя, поскольку Эмиль о нём часто вспоминал во всевозможных местах, ставя в пример, противопоставляя или добавляя о нём информацию для пышности предлагаемого периодическим изданиям текста. Стоит предположить, что сии очерки, озаглавленные «Бальзак», более нигде не нашли себе применения. И надо сказать — это в духе самого Оноре, аналогичным образом писавшего отрывками, чем вызывал недоумение у современников. Потому-то они и не понимали его творчества, не видя им делаемого в общем, наблюдая за обрывочными свидетельствами историй иногда без начала и окончания.

Так почему Бальзак — натуралист? Золя видел в Оноре предвосхищение будущего. Сложно поверить, будто при жизни Бальзака те, о ком он писал произведения, были не такими одиозными личностями, и их было весьма мало, а то и не имелось вовсе. Конечно, они присутствовали среди знакомых Бальзаку людей, только Оноре возводил свойственные им пороки в крайнюю степень, тем вызывая отвращение к пониманию совершаемых ими поступков. Вот тут-то и прослеживается натурализм. Какие бы допущения Бальзак не совершал, он отображал на страницах именно обыденность, пускай и переполненную для острастки ужасами типичных человеческих страстей.

Драматурга и литературного критика из Бальзака не получилось, о чём Золя говорит честно. Не имел Оноре соответствующего чутья, поэтому о такой стороне его творчества можно умолчать. Но Бальзак старался найти применение своим талантам, желая зарабатывать деньги на погашение долгов. Его не должно интересовать, как к оставленным трудам отнесутся потомки. Он, видимо, и не думал об этом. В любом случае, с творчеством Бальзака лучше знакомиться отдельно, и Эмиль Золя не может быть в этом помощником.

Читатель понимает, даже простое чтение «Человеческой комедией» отнимет годы. Какая же тогда речь об анализе литературного наследия? Для начала нужно понять: Бальзак — создатель мира из мрака обыденности. И не он один погружал романтизм во мрак, тем же прославился Виктор Гюго. А после это знамя подхватил уже Эмиль Золя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Альфонс Доде» (1876-79)

Золя Доде

Альфонс Доде был натуралистом, но не до конца. Допуская авторское присутствие в тексте, он тем оставался в стане романтизма. Поэтому циклу статей о его творчестве Золя нашёл место в сборнике «Романисты-натуралисты».

Доде родом из Прованса, он почти гасконец и почти итальянец, но сомнительно, чтобы француз. Являясь натурой впечатлительной, Доде начинал со стихотворений. Будучи обаятельным, Альфонс не затерялся в Париже, усиливая присутствие в прозе за счёт еженедельных публикаций в периодике. Он писал «Письма с мельницы», после «Рассказы по понедельникам», представляя их в виде прованских сказок. Вскоре налёт легенд ушёл из его рассказов, уступив место злободневному.

Судить о творчестве Альфонса Доде Эмиль Золя предлагает по романам «Необыкновенные приключения Тартарена из Тараскона» и «Набоб». Какой бы не был их сюжет, герои Доде оставались прежними. Выработав определённое понимание о повествовании, Альфонс старался его придерживаться, постепенно развивая. Читательская публика снисходительно встречала каждое новое произведение, скорее его осмеивая, нежели принимая всерьёз. Потому, когда Доде решил говорить о действительном, происходящим в обыденности, читатель не согласился того принять, восприняв в виде насмешки над современностью.

Золя и Доде дали читателю представление, как следует изучать нравы человека. Это допустимо делать с помощью художественной литературы. На данную тему Золя ещё подумает в «Экспериментальном романе», исходя в тех суждениях от реакции читателя на творчество Доде. Получается, описывая определённое и получая некую реакцию, писатель приходит к соответствующему выводу, имея для того подтверждающие свидетельства.

Несмотря на роль Альфонса в становлении взглядов Золя, далее представления о личности Доде и пересказа его произведений Эмиль распространяться не стал. Не имея возможности высказать возражения, ибо с ним дружил, Золя прославлял Доде, давая положительные характеристики всему им делаемому. Пусть не натуралист в мыслях, Альфонс оным всё-таки представляется благодаря стараниям Эмиля.

Драматургом у Доде стать не пучилось. Зритель не воспринимал серьёзно его творчество. Было в том обидное для Альфонса, должным образом им принятое. Куда же ему предстояло развиваться? Золя мог предполагать сторону реализма, приятно для него раскрывшуюся в “Набобе”. О дальнейших свершениях Доде в восприятии их Золя неизвестно, в силу очевидных причин, Доде продолжил творить дальше, а Золя предпочёл временно прекратить публицистическую деятельность.

Подводить итог творческих изысканий касательно Альфонса Доде рано. Эмиль Золя умел заинтересовать, практически приглашая всех знакомиться с произведениями близких ему по духу авторов. Конечно, он пересказывал их сюжеты (данная фраза должна набить оскомину читателю, но что поделаешь, если иначе Золя не умел писать критические заметки). Поэтому ознакомившихся со статьями Эмиля вполне можно причислять себя к знающим произведения тех авторов, о которых он так усердно рассказывал. Разумеется, этого всё равно недостаточно. Читатель просто обязан познакомиться с творчеством самого Золя и всех прочих упомянутых им писателей, как бы к ним он не относился. Ведь надо смотреть относительно прошедшего времени, сравнивая с последующими работами авторов уже века XX и, конечно, XXI века.

Дополнительно стоит коротко обговорить прочих писателей, упомянутых Эмилем в статье «Современные романисты», также входящей в сборник «Романисты-натуралисты». Вернее, о них не будет речи, поскольку та статья не была переведена с французского, оставив иноязычного потомка без знания, на кого следует обращать внимание, если есть желание лучше понять франкоязычных писателей конца XIX века. У кого есть о том сведения, тот может ими поделиться на просторах сети, чему свидетелем возможно станет и автор этих строк.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Гюстав Флобер как писатель» (1875-79)

Золя Флобер

Золя входил в круг писателей, не любивших применение в отношении себя слова «натуралисты». Среди них был и Гюстав Флобер, очерки о котором Эмиль позже объединит в статью для сборника «Романисты-натуралисты», рассказав о нём в качестве писателя. Как человек Флобер будет представлен в другом цикле статей.

Главным произведением Флобера является «Госпожа Бовари», совершенно лишённое романтического вымысла. Гюстав писал об обыденности, ничем её не приукрашивая. Даже говорить о содержании равносильно простой беседе. Персонажи описаны так, будто они твои соседи, и читателю всё о них известно, что в таких случаях обычно не скрывается. Разве могла читательская публика принять данное произведение, привыкшая видеть на страницах яркие краски, тем окунаясь в мир приключений, подвластных хоть кому-то, лишённому повторяющейся изо дня в день серости.

Ни один персонаж у Флобера не наделялся особым предназначением. На страницах не было ничего скрытого. Действующие лица засыпают и просыпаются, дабы прожить ещё сутки. И чего ждать от такого повествования? Посему Флобер был натуралистом, как бы он то не пытался отрицать.

Золя позволил себе перечислить пункты, которых должны придерживаться следующие по пути натурализма. Нельзя преувеличивать достоинства героя, он не должен ничего олицетворять (ни скупости, ни чревоугодия, ни прочего). В тексте не должно быть присутствия писателя, ему не полагается делиться личным мнением об описываемом, читатель должен из действия усваивать предлагаемую ему мораль и делать те выводы, которые желает донести до него автор, ибо всё для того требуемое выставлено напоказ.

Так чем же примечателен Флобер? Гюстав считал, что писатель должен создать единственное произведение, по которому о нём будут судить в последующем. Поэтому свои романы Флобер вымучивал, создавая их десятилетиями, придавая значение каждому слову. Он не был отягощён нуждой в деньгах, потому подходил к творчеству без фанатизма, кое было присуще Золя, страдавшего от финансовой несостоятельности. Поэтому Эмиль беспрестанно творил, находя упоение только от возможности уметь прокормиться дарованным ему талантом к сочинительству.

Поскольку речь зашла о нужде, Золя вспомнил о Бальзаке, поставив его в противовес Флоберу. Оноре постоянно нуждался в деньгах, ибо с молодости и до смерти пребывал в долгах, так и не почувствовав облегчения, сколь бы плодотворно он не писал и сколь много не зарабатывал, продолжая оставаться кому-то должным. И Бальзак был на пути к натурализму, может быть и писал бы, не требуй современный ему читатель героев, соответствующих романтическому направлению.

Обозначенных выше пунктов Бальзак не придерживался. Наоборот, каждый его персонаж — воплощение определённых пороков. Упор в повествовании делался непременно на раскрытие тяги к саморазрушению или самоидеализации. Бальзак рисовал на страницах мрачный мир, тем удовлетворяя ожидания читателя, но не совсем в необходимом виде. Всё-таки нельзя с радостью внимать произведению, персонажи которого не вызывают симпатию. Они могут быть похожими на настоящих людей, но читатель желал видеть нечто скорее в духе благородных приключений. Может потому Бальзак и не мог выбраться из долговой ямы, не желая идти наперекор представлениям о должном им быть описанным.

Каждому писателю своё время и соответствующее ему творчество — единственно возможный вывод из тут сказанного. Человек подвластен окружающему ему миру, и быть выше его у него не получится. Многое зависит от воспитания и пережитого в детстве. Флобер родился в расцвет романтизма, потому был пропитан им и не пытался с ним бороться. Он лишь иначе понимал представления о нём, тем став ближе к натуралистам, нежели того хотел.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эмиль Золя «Эдмон и Жюль де Гонкур» (1875-77)

Золя Гонкур

Отношение к писателям-современникам — извечная проблема. Для Золя гигантами были Виктор Гюго, Жорж Санд, Александр Дюма, Проспер Мериме, Стендаль и Оноре де Бальзак. Но кого выделить из живших в его время? Может быть отдать дань уважения братьям Гонкур? В их творчестве Эмиль видел отражение настоящего. Дабы это обосновать, он написал цикл очерков, объединённых в одну статью для сборника «Романисты-натуралисты».

Братья Гонкур представили литературное произведение в ином понимании. Они стали концентрироваться на деталях. На страницах произведений жизнь действующих лиц останавливалась. Персонажи не спешили размышлять или куда-то идти. Это не требовалось братьям Гонкур. Они с упоением описывали обстановку. Допустим, если читателю представлен сад, то он будет описан полностью. Романисты не делали акцента на подобного рода деталях, то бы просто не заинтересовало читателя, способного в воображении без лишнего участия представить окружающее. Братья Гонкур переменили такое мнение, дав понимание литературного произведения непосредственно от деталей.

Небрежно братья относились и к манере повествования. Они по шесть раз на страницу могли повторяться, пренебрегать падежами, тем создавая произведение, лишённое строгих требований к ладному построению предложений. Это не совсем склонность к натурализму, как бы о том не думал Золя. К оному литературному направлению братья Гонкур и не стремились, придерживаясь угодного им стиля изложения.

Выделяет Эмиль братьев ещё и по той причине, что они писали о современности. Не как представители романтизма, любившие вешать картину на гвоздь истории, а как натуралисты, представлявшие полотно окружавщей их жизни. Братья Гонкур знали о чём писали. Прежде художественного отображения действительности, они изучили события предшествующего века, выступая в качестве авторов публицистических произведений. Поняв с каким материалом им предстоит работать, братья начали реализовывать его на практике, создав за десять лет пять романов.

Видя такое доброе отношение Золя к братьям Гонкур, читатель может думать, будто ему самому позволено взять в руки перо и начать создавать востребованные литературные произведения, ежели сам Эмиль не испытывает пренебрежения к необычному построению сюжета. Кажется, всякому будет под силу забыть обо всём, концентрируясь на деталях. Событийность будет сведена к минимуму, возможно и не представляя чего-либо стоящего, когда внимания будет удостоено прочее действие, обычно навевающее скуку. Читатель привык требовать развития событий, не понимая, зачем ему на протяжении сотен страниц внимать описаниям, если не сада, то весёлой пирушки, от детализации которой произведение нисколько в его глазах не прибавляет ценности.

Но ведь чем-то братья Гонкур понравились современникам. Не устоял перед их стилем сам Золя, хоть и апологет натурализма, однако не настолько, чтобы забывать о развитии событий в произведении. Эмилю требовался хотя бы кто-то из современных ему писателей, дабы не быть одиноким и не слыть основателем натуралистического направления в литературе. Братья Гонкур подходили на роль зачинателей реалистического подхода к отражению в тексте элементов обыденности. Поэтому их творчество Эмиль ценил особо, пусть оно и не совсем соответствовало его представлениям о правилах создания художественных произведений. Нельзя было ругать, ежели решался отдать право на важность понимания их творчества.

Золя ещё успеет расстроиться от творчества братьев Гонкур, не стремившихся соответствовать возлагаемым ожиданиям. Ежели Эмиль желал в них видеть нечто определённое, то сами братья могли считать иначе. В любом случае, негатива от Золя в данном цикле очерков они не заслужили, значит соответствовали определённым представлениям как о писателях натуралистах.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 185 186 187 188 189 356