Author Archives: trounin

Иван Лажечников «Походные записки русского офицера» (1820)

Лажечников Походные записки русского офицера

Война не обязывает воевать. Достаточно быть свидетелем событий, чтобы иметь право рассказывать о виденном. Иван Лажечников — участник войны России с наполеоновской Францией. Он вступил в ополчение в 1812 году и пробыл в армейских рядах до 1819 года. Ему пришлось видеть разорение Москвы, а также следовать за отступающей вражеской армией. Многому он стал очевидцем, о чём непрестанно вёл дневник. К сожалению, Ивану пришлось пережить кораблекрушение, в результате чего большая часть записей оказалась утраченной. Восстанавливать их он по памяти не стал, так как к моменту издания «Походных записок» впечатления о прошлых событиях значительно потускнели, посему он не стал додумывать, дабы не заслужить порицания.

Лажечников взялся описывать войну не как офицер или солдат, в его наблюдениях нет отображения боевых действий и прочего личного, что может быть отнесено к эпизодам войны. Читателю представлены впечатления от посещённых Иваном мест. Начало всему положено лицезрением сгоревшей столицы, повлиявшего удручающе. Не имелось в том положительного момента, какие бы в последующем русская армия не одерживала успехи. Да и не было ничего приятного в Заграничном походе, поскольку армия Наполеона при отступлении разоряла местности, по которым проходила. Не нравились Лажечникову и евреи, доставлявшие ему изрядное количество неудобств.

Больше всего евреев Иван видел в Польше. Там они заправляли едва ли не всем, отвечая за снабжение и финансы. Но не их постоянное присутствие рядом огорчало Лажечникова. Во время одной из стоянок у него украли часть одежды, пока он миловался с девицами. Кто украл — Иван не скрывает. Он прямо указывает на совершившего данный поступок человека, ограничиваясь его национальностью. Пусть кого-то покоробит сия повествовательная часть в воспоминаниях Ивана, не сказать о чрезмерно докучавших ему определённых жителях Польши он не мог.

Передвижение в сторону Франции стало для Лажечникова временем открытий. Он познакомился с немцами, образованными людьми, особенно с простыми девушками, умевшими поддерживать беседу на самом высшем уровне. Обыкновенная крестьянка могла говорить с генералом на французском языке, составляя ему приятную компанию. Более негативно Иван отнёсся к населению Франции, дав повод российскому дворянству задуматься о гувернёрах-французах, которые у себя дома являются изгоями, зато в России считаются отличными учителями для подрастающего потомства. Сим образом Лжечников наносил удар по галломании, на протяжении столетия имевшей значительное влияние на умы.

Описания боевых действий от лица Ивана действительно нет. В записях он делится информацией, ставшей ему известной со слов других. Например, про солдат, вынужденных погибать под градом снарядов, ибо им полагается стоять насмерть. Сам император Александр едва не пострадал от пушечного ядра, когда снаряд, пролетевший мимо него, ранил в ногу беседовавшего с ним француза, разорвав лошадь, на которой тот сидел. С радостью Лажечников сообщил слова Александра, сказанные им по завершении войны, что более не будет проливаться солдатская кровь. Иван отметил пёстрый состав армии Наполеона. В ней были собраны почти все народы Европы. Вот так и воевал Иван, не сообщая более о боевых действиях подробностей.

А что же Париж? Этот город не произвёл на Лажечникова требуемого ему желанного быть увиденным. Взятый в качестве примера знаменитый Булонский лес — всего лишь подобие парка, ничем не лучше Марьиной рощи. Потому и читателю, если его в прежней мере пленяют думы о красоте французских видов, стоит лично убедиться, ежели он продолжает превозносить прекрасное для него, считаемое таковым со слов других.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Юрий Буйда «Синяя кровь» (2011)

Буйда Синяя кровь

Почему Юрий Буйда не хранит тексты написанных им книг? Ответ может быть очевидным для читателя, успевшего ознакомиться с его творчеством. А если он оного представления не имеет, ему надо о том спросить Буйду лично. Этого можно и не делать, поскольку причина кажется очевидной, благо найти произведения Юрия не так трудно, было бы к тому желание. Непритязательный читатель или плодящий стереотипы рецензент скажут: Буйда написал в стиле магического реализма. И было бы оно так, будь на страницах хотя бы немного литературной магии. Но вместо этого каждое предложение кричит набором слов, лишённых возможности их логического осмысления.

Не имея желания говорить о содержании, читатель станет проводить аналогии между представленным Юрием и биографией примечательной советской актрисы. Находить параллели не требуется, ибо тогда это нужно делать в похожем на авторский стиль изложении. Если снизойти (или возвыситься) до такого, то не получится надеяться на адекватное восприятие стороннего человека. Нужно хорошо знать, о чём Буйда рассказывает, иначе не получится понять, какая связь между мухой, кровью, Христом, африканскими часами в стене, звонарём Февралём. Складывается только одно мнение: всё это пришлось к слову.

Не будем негативно воспринимать творчество Буйды. Оно заслуживает положительных откликов. Возможно, есть у Юрия такое, отчего закружится голова и захочется его похвалить. Пока же такого не наблюдается. Нет смысла говорить, как трудно творить доходчивым до читателя слогом, не опускаясь до бульварщины и подражания кинематографическим приёмам, поскольку то размягчает у читателя способность мыслить, готового проглатывать любую галиматью, не сообщающую ничего нового, лишь повторяя старые сюжеты на новый лад. В этом плане способность выражаться у Юрия отличается. Её следует охарактеризовать стремлением воспринимать окружающую действительность, словно она приснилась накануне.

Буйда спит. Вместе с ним погружён в сон читатель. Нечто происходит, объясняясь мало похожими на правду обстоятельствами. Часы дают о себе знать, хотя их не существует. Но они есть! Достаточно проявить фантазию, и они будут обнаружены. Вернее, найти их не получится, допустимо лишь предположить. Буйда предлагает свой вариант. Согласится ли с ним читатель? И часы ли это? Может дело в трупе женщины, чьё существование нельзя ощутить? Должна ли прорваться труба, чтобы это обеспокоило соседей? Но вот перед читателем труп. Почему бы не вспомнить важные эпизоды жизни сего человека? А почему бы не упомянуть Бродского? Или о жизни богемы во времена Сталина лучше рассказать? Буйда берётся за всё, смешивая повествование в угодных ему пропорциях.

Есть мнение, будто Набоков в «Лолите» писал тошнотворные мысли главного героя, наделяя положительными качествами отталкивающее рядового обывателя. Схожее имеется на страницах «Синей крови». Понимая таковую особенность текста, нужно смотреть с подозрением на ценителей подобного рода информации, опасаясь не стремления автора потворствовать желаниям читающей публики, а за тех, кому нравится этому внимать.

Так и получается «Синяя кровь», заслужившая читательское внимание и ушедшая в небытие. Редкий человек снова берётся за сей труд, ещё реже вспоминая о нём. Почему так? Читатель не отличается от писателя. Если непосредственный автор не желает хранить сей текст, то стоит ли об этом говорить нечто ещё? Излишне мала содержательная часть, она уступает большой объём игре в слова, в чём и заключается манера изложения Юрия. Поразить воображение — умение полезное: применялось бы оно для пользы дела, не обозначая собой богатую содержанием пустоту.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Аркадий Крупняков «Пояс Ипполиты» (1993)

Крупняков Пояс Ипполиты

Приключения амазонок продолжаются. Теперь их ожидает Таврида, скифы и сражение за Боспорское царство. Лишённые пояса Ипполиты, они будут его искать, вынужденные бороться с проявлением ненависти к мужчинам. Читатель может ждать активных действий с их стороны, но этого не произойдёт. Крупняков решил показать других обитателей Древнего Мира, рассказав об их жизненном укладе.

Самим амазонкам придётся бороться с внутренней неустроенностью от новых условий. К качке на корабле они привыкнут, находя в ней сходство с ездой на лошадях, а вот со всем остальным понадобится примириться, к чему и привлекает внимание читателя Крупняков. Вне прежних условий амазонки пожелают создать государство, основанное на исстари заведённом уставе. Только это трудно реализовать, не спровоцировав недовольство соседних стран или племенных объединений. Никто не желает умирать за возобновление ритуальных праздников, целью которых является продолжение рода амазонок.

Но воительницы вынуждены жить среди мужчин. И им приходится понимать, насколько трудно существовать, когда против воли к тебе пристают. Благо амазонки умеют сбивать спесь с нахальных ухажёров, отправляя их тела в затяжной полёт за борт корабля ударом кулака в челюсть. Единственное, чем они выделяются среди представительниц женского пола тех времён, они стоят наравне с мужчинами, чаще превосходя их.

Половые различия не настолько важны для сюжета. Значение имеет непохожесть представленных на страницах наций. Древние греки, показанные у Крупнякова одним народом, излишне жеманны, слабы волей и не должны заслуживать уважения, когда речь заходить о способности приспосабливаться к окружающим условиям. В противовес поставлены скифы, чьи обычаи с точностью до наоборот отличаются от греческих. Допустим, скифы пьют вино неразбавленным, а греки разводят его водой. Разумеется, амазонки способны пить вино подобно скифом, уже за счёт этого чувствуя право считаться сильнее греков.

Крупняков не развивает повествование, предпочитая позволять действующим лицам тонуть в разговорах. Они обсуждают будто бы проблемы, действительность которых сомнительна. Так скифы могут киснуть от демографических затруднений, поскольку они вырождаются, ибо не происходит смешения с другими народами. Причина того — доминирование скифов на занимаемой ими территории. Не стоит воспринимать подобное всерьёз, так как объединять скифов в единый народ не следовало, как и греков. Да и не могли скифы мыслить таким же образом, находя оправдание бед в подобного рода измышлениях.

Амазонки не пытаются искать пояс Ипполиты. Они для этого ничего не делают, предпочитая решать собственные насущные затруднения. Им важнее думать о создании государственного образования, должного существовать за счёт поддерживания ненависти к мужчинам. Снова возрождение ритуальных обрядов и более ничего. Прежний азарт угас у Крупнякова, ему приходится повторяться, возвращая читателя к моментам, прежде описанным в первой книге цикла. Приходится говорить об этом снова и снова, ведь на страницах произведения амазонки более озабоченны именно данным аспектом своего дальнейшего существования.

Древний Мир богаче на события, нежели мы думаем. Всё кажется простым, являясь в действительности очень сложным. Если древних греков мы не разделяем на афинян, беотийцев, лаконцев, лакедомонян и многих других, то это равносильно тому, что в будущем наши далёкие потомки будут англичан, французов, немцев, русских, греков и всех остальных обитателей европейского континента называть древними европейцами, не понимания, почему так было много противоречий внутри этого одного народа. Так и Крупняков — мир для него разделён на три части, каждая из которых монолитна. Пускай так. Иначе Аркадий не писал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Александр Сумароков «Три брата совместники» (1765-68)

Сумароков Три брата совместники

Юмор Сумарокову присущ. Он приметил историю с тремя братьями. Все они желали жениться на одной девушке, не имея представления о совместном намерении. Александру осталось это смешно обыграть. Он написал комедию в одно действие, дав ощутить лёгкость происходящих событий. Никакого драматизма, ничего страшного не случится. Имеется досадное недоразумение, должное быть выясненным в положенный тому момент.

Оказывается, отец семейства выбрал для дочери в мужья князя Радугина. Он сомневается, ведь может встретить сопротивление жены. Но и жена выбрала для дочери того же самого князя. Более того, сама дочь решила объявить родителям, что она собралась связать жизнь с ним же. И где же следует смеяться? То становится понятным, стоит появиться тем самым князьям Радугиным, не понимающим, почему им отказывают войти в дом, куда их с такой приветливостью зазывали. Недоумевают и сами слуги, ждущие определённого человека, а приходит кто угодно, только не должный быть ими встреченным.

Данная комедия не допускает условностей. Она представлена без дополнительных суждений действующих лиц. Недоговорённость всегда имеет место в жизни, так почему её наглядно не продемонстрировать в виде комедии? Ведь ничего не стоило прояснить детали. Да как их выяснить, если мнения сошлись, а частности не совпадают? Мало ли, вдруг послышалось. Имена у князей Радугиных ведь схожие: Ярослав, Светослав и Изяслав. Внешне братья не должны иметь много отличий, поэтому комичность непонимания ситуации действующих лиц возрастает.

Внимающий истории понимает причину затруднения. Со стороны проще следить за развитием событий, нежели воспринимать происходящее изнутри. В том то и беда, что данную проблему можно поднять на какой угодно уровень, увидев в ней отражение трудности понимания между собеседниками, желающими придти к одному результату, но представляющими путь к нему с помощью различных средств. У Сумарокова не было озлобления, хотя в действительности случаются взаимные обиды, поскольку не всё так просто, как представлено у него в комедии. Чаще всего цель может быть недостижима, посему явление того самого князя Радугина, выбранного непосредственно его будущей женой, не представляется возможным.

Можно добавить и то, что конфликт мог всё-таки произойти. Родители не обязаны соглашаться с мнением дочери. Отец не стал настаивать на своём выборе, как и мать, хотя имели на то право. Тогда комедия приняла бы вид трагедии, не поступись взрослые присущим им разумом, осознавая насколько незначительны различия, что можно уступить чужому желанию. Понимая произведение Сумарокова именно так, учишься делать удобные для всех выводы, принимая за данность необходимость достижения общего счастья, следуя пути наименьшего сопротивления.

Нельзя обойти вниманием братьев. Слишком они у Сумарокова благородны. Радует, если родственники не знают вражды. Так случается в случае их юности или богатого жизненного опыта. Иначе не придти им к единому мнению, а завязаться поединку между ними. Только стоит ли о том думать? Не следует создавать сложностей, изыскивая их там, где они не были упомянуты. Нужно смеяться над сложившейся ситуацией и не допускать прочих мыслей.

Прогоним сложности, будем искать простое решение затруднений. Такого в жизни не случается, да отчего не помечтать о том? Счастье оказалось легко достижимым, все действующие лица остались довольными, приятное тепло разлилось в душе видевшего это на сцене или читавшего данное произведение в сборнике сочинений Александра Сумарокова.

А теперь признайтесь, кто ожидал печального финала? Неужели кто-то ждал появление отрицательного персонажа?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Яков Княжнин «Софонисба» (1786)

Княжнин Софонисба

Правитель от народа, он правит крепкою рукой, не знает сей правитель, не он владеет собственной страной. Нет власти, если Рима воины над ним, иной властитель даёт указы им. То не беда, когда рука чужая управляет, много хуже, свободе если угрожает. Быть противоречиям, спокойствию не быть, другой власть твою может захватить. Так и случается, не изменить того, горевать предстоит: правитель раньше, а теперь никто. Не в том причина, проблема поважнее есть, драматургам её из трагедии в трагедию несть. Имя ей — любовь, и вокруг строится сюжет, прочих затруднений серьёзных будто в мире нет.

Нумидский царь Сифакс на сцене, дочь правителей Карфагена Софонисба его жена. Чета правителей зрителю представлена — царская семья. В чём затруднение? А дело в том, что прежний властитель Нумидский был в Софонисбу влюблён. И быть браку, и править совместно, было бы всё то Риму лестно. Причём же тут Рим? Без Рима никак. Он определяет, кто друг ему, а кто враг. Коли враг, то смерть ты примешь, если друг — у недруга царство отнимешь. Есть ещё народ, которому противна власть Рима, не допустит он в правители сему государству верного сына. Да, трудная вводная дана. Но такая же трудная жизнь наша всегда.

Без интриг никуда, грозит стране с Римом война. Не бывать такому, чтобы царю принимать облик раба. Куда же податься, если сильный соперник тебе противостоит, он дерзости в свой адрес не простит. Подложные свидетельства, нужно внести распри в подлежащий краху дом, от внутренней грызни пусть разваливается он. Пусть всё благородно и нет побуждений изменить стране, всё будет представлено так, что нельзя поверить не.

Как же Софонисбе поступить? Власть Рима она не может допустить. Её же в измене подозревают, в неверном свете помыслы народу представляют. Остаться правительницей может, согласись с римским наместником в союз вступить. Случись такое, каким образом продолжать в новых условиях жить? Рим не допустит противленья, он всё равно получит своё, мир для него поделён на своё и ничьё. Значит ничьё следует брать, для того источник проблем нужно просто убрать.

Трагедия право. Чей же сюжет? Вольтер написал? Или всё-таки нет? Княжнин написал? Это его? Тогда скажем: браво. Хватает в пьесе всего. Есть и затруднения, понятны они. Долгие разговоры наполняют «Софонисбы» стихи. Зритель скучает, не видит развития он. В речах запутаться он обречён. Куда происходящее движется и есть ли ему конец? Погибнет правитель, пойдёт вдова под венец? Или оставит Рим претензии свои, приняв владение Нумидским царством за мечты? Зримо всё и предрешено, но трагедии разыграться дано. Итог тяжб за власть будет таков — не избежать никому римских оков.

Сопротивление положено. Но не будет сопротивления в пьесе. Крупная держава — ей быть первой среди прочих государств в весе. Как бы Рим не казался противным, он всё-таки Рим, считаться полагается прежде прочего именно с ним. Как скажет Рим, тому так бывать, не жене правителя Нумидского сему возражать. Она может рыдать, причитать и винить несправедливый рок, только не надо оправдания искать, если сделать ничего не смог. Жизнь не простая, в ней принципам места быть не должно, время для поиска правды, если и было, навечно прошло. Главное заботиться о подданных государства, забыв о себе. Благу везде найденным быть найдётся где.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Яков Княжнин «Владимир и Ярополк» (1772)

Княжнин Владимир и Ярополк

История России, кто бы знал, насыщена предательством, и мало там отваги, не добрых дел князья правившие поднимали во все времена стяги. Был Окаянный Ярополк, за прегрешенья гнить его костям, на веки вечные пример его поступков будет потомкам поколений дан. Сложить о том решил трагедию и русским прозванный Расин, ставший зятем Сумарокова, сам Яков Княжнин. Взял ли он «Андромахи» сюжет от французского драматурга или мыслью иной оказался полним, о том не станем задумываться, ибо кто чужое тогда брал, тот не был зрителем гоним.

Хронология событий значения не имеет, никакой автор за прошлым право на существование признавать не смеет. Случилось когда-то, вина в том ушедшей эпохи, не могут нынешние герои быть настолько же плохи. Наделить словами действующих лиц, пусть и не ведали они в подобных чертах: захочет автор, так вечно трезвый пойдёт на рогах. Но как принять то, чего не желаешь принять? Тогда лучше глаза закрыть, и более не открывать.

На сцене любовь — нет важнее чувства сего. Есть и предательство. Куда без него? Трагедия готова, о чём бы не была она, примет её зритель, драматургом перспективным она сложена. Отложены думы, сердце не бьётся, ожидает он, когда действие затянутое разовьётся. Но спешки нету, пятое действие уже на сцене, а зритель так и не внял выведенной автором в заглавие теме. Ярополк и Владимир? Кто кому из них бедою стал? Пусть занавес опускается, пока Княжнин лишнего не сказал.

За разговором действие потребно, ведь есть о чём актёрам сообщить. Но не их словами предстоит действующим лицам на сцене жить. За них определено, талант старайся приложить, в сообщённом автором нужно зрителя убедить. Поверит он, ибо так положено быть, постановку он не должен забыть. Прочее — детали. Ерунда — всё остальное. Прошлое не изменится, его всё равно не оставят в покое. Лишь каждый мнит былое на собственный лад, в том никто из умерших людей не виноват.

Взял бы Княжнин иной сюжет, примеров которому в истории нет. Но он обработать решил сложный эпизод, коварство из коего всегда боялся русский народ. Брат пошёл на брата, и брат другой пошёл на того брата войной, внеся разлад в Богом определённый ход вещей и судьбой. Быть чему и кому, отчего запутано всё оказалось, разобраться с тогда произошедшим не смог никто даже на самую малость. Покрыто мраком то прошлое, есть летопись — источник один. Ему верить нельзя, победитель решает, чем он будет полним.

Так и Княжнин. Он писал, как хотел. Есть надежда, воздействие оказать он не сумел. Ведь во все времена, что сейчас, что тогда, верят люди вымыслам писателей всегда. Всерьёз воспринимают вымысел за истину и с этим живут, других убеждая, лжи тем давая приют. Таков эффект, да чем летопись лучше художественного текста? Пусть каждый для себя решит, если то ему интересно. Не станем задаваться вопросами о былом, настоящей истины нет в источнике ни в одном.

А если принять за факт, как на историю русской земли кладётся античный сюжет, такому повествованию доверия не может быть: ему доверия нет. Развлечься, найти душе облегчение на два часа? Так жизнь пройдёт, и жизнь наша станет мифом сама. За то спасибо Княжнину, пробудившему мысли сии, не чужие они — такие мысли свои.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Яков Княжнин «Владисан» (1786)

Княжнин Владисан

Правителя на троне нет, то кто на троне будет вместо? Княжнин считал, что то зрителю будет интересно. Не «Меропы» ли Вольтера взошёл сюжет на теле русской земли? Или античной тематики не важно откуда берут начало следы? Вот Владисан — покойным считается он. Вот прочие бояре делят свободный трон. Так полагалось, ибо печенеги стоят у ворот, а войско в бой у славян лишь правитель ведёт. Ответственность взять и сместить наследника юного с права на царство? Тогда это будет принято всеми за подлость и коварство. Выбора нет, судьбой решено, Владисана чадо уступить стол княжеский должно.

Княжнин от создаваемых им коллизий в упоении, он бьёт челом и не щадит десницы в о том стихотворении. Создав условия для брани государственной внутри, тем показал претензии к Сумарокову свои. Уж понят должен быть урок, какого ждёт сюжета зритель, но Княжнин сам по себе творец и самому себе вредитель. В сей провокации сыскать ему скорее недовольный взгляд царицы, должной принять прилагаемое к трагедии предисловие подобием причиняющей боль спицы. К юному Александру Петровичу обратился Княжнин во стихе, желая достойным сыном расти в родившей для высшей должности его стране.

Мёртвый правитель при живом своём продолжении. Княжнину не откажешь в Павла Петровича унижении. Не стал тот Павел ещё царём, но правившая Екатерина понимала, говорил Яков о чём. В трагедии о Владисане князь славянский не умер, он во гробе лежит, и ожидает, кто против печенегов город вместо него защитит. Провокация зрима, благо корни её уходят во Франции и Италии пределы, на Руси в редкий момент подданные оказывались аналогично против власти строить козни смелы.

Согласно сюжета, ибо право на трон должно достаться, вельможе положено с женой Владисана браком сочетаться. И встаёт затруднение другого свойства, насколько готова княгиня пойти на сей шаг? Знает каждый русский, поступают в таких случаях супруги властителей как. Они скорее бросятся с башни, разбившись, но чести рода никогда не лишившись. У Княжнина иначе, не о тех славянах ведёт он речь, в мыслях княгиня допускает снова себя в супружеский наряд облечь. Строгий судья тут не нужен, не о том идёт разговор, не будет принято желание спасти град от печенегов за позор.

Испытав народ, дав пройти ему испытание, князь Владисан объявится, дабы наложить на виновных наказание. Прав он в поступках своих или нет, зритель всё равно не даст на то точный ответ. Тирана свергнуть предстоит почившему правителю града, найдя для того средство для слада. Он долго во гробе лежал, мыслью томим, не зная, как поступить с восставшим противником сим. И когда понял, что время пришло, заявил о себе, смяв тирана легко.

Каков сюжет! Княжнин был человеком храбрым, коль поделился повествованием столь ладным. Откуда он сие измыслил для почвы русской? Правдой отдающей сомнительной и тусклой. Нашли бы в граде достойного отразить вражеский набег, не терпеть же печенегов разорения в сей век. В чём-то развития событий не сошлись концы, не могли коварно поступать предков наших отцы. Да не стоит о том судить, всякое может с нами быть. Пусть решил Княжнин выставить радетеля за страну тираном, решившим завладеть коварно отчества станом, тут и не сошлись концы сюжета, потому нельзя дать мотивированного поступку его ответа.

На том завершается о Владисана смерти сказ, он не умирал, на троне снова сам себе указ.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Яков Княжнин «Росслав» (1784)

Княжнин Росслав

Ведь воевали русские в варяжском стане, о том рассказывают скандинавов саги сами, но нет о том свидетельств на Руси, не смотревшей дальше собственной земли. Есть редкие моменты, дающие представление о подобном былом, трагедия Княжнина «Росслав» именно о том. Темница представлена, заключённый внутри, годы в заточении он проводит свои. Некогда помогал воевать, за то пленён оказался, так со свободою он надолго расстался. И быть ему испытанным временем, силу воли ощущая, если бы его не любила девушка, мечты собою заполняя.

Сюжет понятен, трудно не понять, но как его событиями будет автор наполнять? Забыто разве, кто сочинял стихи? От Княжнина развитие происходящего скоро не жди. Есть пять действий — они подобны пяти затруднениям, в них и найдётся место автора сомнениям. Льются речи, более не льётся ничего, всё из-за умения Княжнина стихи сочинять очень легко. Пора бы задумать побег или взбудоражить эмоции действующих лиц, пусть падёт кто-нибудь перед кем-нибудь ниц. Пусть честь возобладает над разума делами, произносят пылкие тирады действующие лица устами, искры мечут глаза и пылают ланиты, лишь бы происходящие события не оказались от внимания зрителя скрыты.

Без любви никуда, в трагедии чувство сие быть должно, человека всегда беспокоит желание, любил бы его таким же образом кто. К Росславу чувством пылала княжна, угасшего рода потомок, шведских королей забытый всеми осколок. В её силах изыскать средство воина спасения для, правителя унии Швеции с Данией зля. Но не стоит любовь поднимать выше чести — любовь даёт нам право сугубо для мести. Росслав не примет тёплых чувств, он стоек в помыслах своих, не заявляя никому громко о них. Не раз столкнётся с любовью девушки к родному краю долг, на месте пленного всякий от печальной участи выбора затих и умолк.

Понимает Росслав, живым не выйти ему, пролития крови ожидает, то ясно уму. Правитель жаждет вершить право победителя над побеждённым, словно он и был специального для того рождённым. Знают все — ожидаемое свершится, сможет кровью убитого властитель напиться. Трагедии быть, ибо трагедия на сцене, да не бывать тому, сей сюжет подлежит измене. Зритель не того от Княжнина ожидал, дабы он достоинство России пред ним унижал. Воплощением мужества станет Росслав, всё ниспосланное на него достойно приняв. Всему сопротивление допустимо оказать, но как в любовь не впасть? Храбрейшему из храбрых на поле сих страстей не стыдно пасть.

Проявится важное, поскольку потребен успех, не внутренние противоречия разрывали действующих лиц всех. В том отличие сказания Княжнина от Сумарокова трагедий, в коих не столь прозорливым оказывался драмы русской XVIII века гений. Показано сопротивление власти чужой, в стане вражеском томится герой, он волей силён и не знать ему пораженья, не одолеют его чувства смятенья. А если задумает Росслав полюбить, значит того не дано врагу изменить. Так думал Княжнин, и потому сопротивлялся от Руси представитель, побеждённый и всё же отказавшийся покоряться воитель.

Самобытно? Пожалуй. Но где же подвох? Затаил зритель дыхание, не доносятся до сцены его выдох и вдох. Забыт Корнель, Расин забыт, Вольтер забытым стался, неужели Княжнин всех лучше драматургов заграничных оказался? Иль он заимствовал у них? У каждого взяв проникновенный стих? В плен варяжский попасть могли француз и итальянец, и любой прочий иностранец. Но попал представитель Руси, на том и делал Княжнин акценты свои.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Яков Княжнин «Титово милосердие» (1783)

Княжнин Титово милосердие

Везувий извергается — беда. Он предвещает смену власти! Во власти Тит, не знает он, какие ожидать ещё напасти. Пожар в столице или бунт созреет? Никто будущего в его окружении предсказать не смеет. Иная причина катастрофой грозит, должен был понимать то легко влюбчивый Тит. Обидеть женщину опасно, в её руках все власти нити, любые благодеяния жаждой мести окажутся смыты. Но коли справедлив, и правишь честно, разве мыслить о предательстве тебя уместно? О том Княжнин рассказал, пускай и со слов других, снова использовав для личного творчества иными написанный стих. Об этом писал Корнель, и Метастазио писал, у Моцарта схожий мотив оперой стал. Теперь очередь Княжнина, он подобрал к сюжету русские слова.

Недолог срок правления Тита, то правление никогда не будет забыто. Везувий в том повинен, накрывший пеплом города, восстанавливать Кампанию задача была не проста. Подготовку к бунту разве заметить в условиях таких? Или понять, кто предаст из друзей лучших твоих? Рим перед зрителем — это надо учесть. В Риме по малому поводу готовится месть. Против властителя или простого люда, никто не знает беду ждать откуда. Всё спокойно, проблемы уже решены, всем устранившим последствия извержения награды даны, теперь заметно станет, чего ранее Тит не понимал: увидит он в глазах друзей отблеска сжимаемый за спиной кинжал.

Правитель восседает шатко, медвяное вкушает сладко, он рад за окружение, ему почёт, а зритель понимает, что подданных гнетёт. Одна рабыня (ибо женщины — рабы, пока не случалось в Риме для них другой судьбы), обижена за поруганную честь, она надеялась по правую руку от Тита воссесть. Желала править, на свет императрицей она рождена, и править могла, но другой достанется римлян страна. Как то перенесть, разве терпению быть? Проще ядом обидевшего её императора напоить.

Кто в жизни понимает суть, тот вершит дела чужой рукой. Виновным будет не он, о кто-то другой. Так и с Титом, который не мог осознать, как на друзей обещание враждебно настроенных к нему сил станет влиять. Ударять не кинжалом положено и не яд подносить, женщине мстящей о том должно забыть. Не ей решать, какой кары обидчик достоин, решение примет оружием в её руках оказавшийся воин.

И вот оно — милосердие Тита. Должна быть казнена враждебная власти клика. Зритель понимает — император простит. Раскаявшимся грех будет забыт. Нет нужды мучить людей, если они пуще прежнего стали верней. Был в том от Княжнина императрице рефрен, спасшей его от грозивших казнью проблем. За десять лет до написания трагедии сей, Княжнин жизни мог лишиться своей. Но всё обошлось, слава царям: теперь это понимал и некогда оступившийся сам.

Пустые помыслы владели сценой на протяжении действий трёх, задуманный против Тита замысел оказался плох. Мести желало лицо одно, тогда как другим то не несло ничего. И не быть бунту, поскольку никто его не хотел, не найти мстительнице того, кто окажется для сего дела смел. Оставалось пленять красотою и нравом своим, говорить, что пошедший на императора будет ею любим. В таком ослеплении, иначе никак, действовал и действует по чуждому наущению всяк. Если задуматься, оценив гнев человека сполна, то увидишь, насколько история ошибками остаётся полна.

Удобный сюжет для оступившихся измыслил Княжнин, Тита вспомнил и его милосердие с ним. Торжество справедливости надо понять и оступившихся неизменно прощать. Не по уму своему творят беды они, пешками являются — зачинщиков прежде исполнителей старайся найти. Но и их прощай, если осознают проступок честолюбивый, Титу подобный правитель народом любимый.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Яков Княжнин «Дидона» (1769)

Княжнин Дидона

Во славу русского народа, и дабы слава процветала, то надо лучшее из лучшего присвоить для начала. Взять драматургов европейских, сюжет их популярных пьес, и показать, как их обходиться можно без. Вот, например, Дидона — Карфаген основавшая царица, первейшая из первых, троянцам беглым давшая кров львица. Она любить могла Энея, тем доли женской воплощая суть, поскольку не стерпев измены, отправиться решила в свой последний путь. В мучениях жестоких, длившихся мгновенье, она умерла, о том помнит спустя тысячелетия каждое молодое поколенье.

Не знал Княжнина двор императрицы, не ведал Сумароков о нём, но стоило «Дидоне» на сцене появиться, имя Якова вошло во всякий дом. Тем озарилось небо, поэзия преобразилась, публика наконец-то ладным слогом насладилась. И было в этом нечто, чего не просто нам принять, но о том не раз придётся после повторять. Ведь Яков не искал сюжетов сам, их он искал в успехах драматургов прочих, чьи пьесы переводил, порою в словах излишне точных. Но дабы прославленье отыскать, потребовалось ему своё создать.

Пред зрителем Дидона. Троянцев ласково принимает она, не понимая, какая ждёт её судьба. В пяти действиях о том будет рассказ, своего рода античных мифов пересказ. Не требовалось нового, ведь той истории известен нам сюжет, не стоит вносить в него изменения спустя множество прошедших лет. Чем заполнить происходящее? Княжнин разумно рассудил, он действующих лиц памятью о потерях наградил. Ежели о чём и заходила речь, то об утраченной Трое и о горечи будущих дней, не знали троянцы куда двигаться им, не знал то ведший троянцев Эней.

Чем разбавить действие, к чему приковать внимание? Разумеется, к необходимости проявлять к богам почитание. Какой правитель не увидит в том отношении уважение самого себя, божественным промыслом посаженого на трон править странами царя? Нужные струны задел Яков Княжнин, посему успех и следовал после повсюду за ним. Поставив «Дидону», он добился положенного ему внимания, зятем Сумарокова вскоре став, оценившего молодого таланта прилежное старание.

Как же быть? Как относиться к первому произведению поэта? Ежели чувство царское было его словами так сильно задето. Увидела публика, куда шли герои со сцены, на смерть шли они: шли на смерть во славу Мельпомены. И шли умирать, коли положено им было смерть принять, не вольны они смерть свою оказывались выбирать. Кто соглашался, тот принимал положенный рок, оканчивая созерцание жизни в положенный тому срок. А кто не желал, тот уходил со сцены или устранялся сам, уже тем становясь приятным богам. Впрочем, жизнь человека всегда в чужих руках: не он принимает радость, не его постигает крах.

В беседах пройдёт «Дидона» пред взором, растворившись в сознанье. Не поймёт зритель, в какое сия трагедия дана назиданье. Античный сюжет оказался приятен, ибо в те времена внимание обращали вглубь времён, откуда любой сюжет мог был быть всегда извлечён. Не о проблемах дня говорилось в трагедиях, не дошёл до того европейский зритель ещё, не дошёл и российский, не понимавший пока в драматургии ничего. Тем легче оказывалось Княжнину творить, потому его имя нам помнить, ведь нельзя такое имя забыть.

Да забыт Княжнин, померкла слава его. Впрочем, классиков XVIII века мало помнит кто. Нужно восполнять сей пробел, и восполнен будет он, Яков Княжнин снова украсит своими стихами литературный небосклон.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 183 184 185 186 187 356