Author Archives: trounin

Дмитрий Мережковский “Л. Толстой и Достоевский” (1898-1902)

Мережковский Л Толстой и Достоевский

Когда Пушкин умер, Достоевский перешагнул семнадцатилетний рубеж, а Лев Толстой — десятилетний. Они жили и творили, находясь в зависимости от таланта почившего для них современника. К 1898 году Достоевского уже не было в живых, Лев Толстой продолжал жить и творить, став основной фигурой для критического взгляда Мережковского. Требовалось понять, о чём думали эти люди, как писали художественные произведения и какими были их религиозные воззрения. Об этом и размышлял Дмитрий, приоткрывая завесу над тайнами или придавая налёт таинственности.

Для начала Лев Толстой. Лучше о нём сразу сказать, как он боялся наложить на себя руки, о чём в молодости непрестанно думал. Муки заставили его убрать с глаз все предметы, способные прервать существование. И охотиться Толстой отказывался, опасаясь пасть случайной жертвой. Тогда же он установил определённые правила, которых старался строго придерживаться. Желая военной награды, Толстой отправится воевать, что входит в противоречие с ранее рассказанным. Создавая произведения, Лев удостоится хвалебный слов от Тургенева, сказал своё слово о нём и Достоевский, благодаря чему Мережковский получил возможность рассказать и о нём.

Манера изложения Дмитрия отличается непоследовательностью. Говоря о Толстом, он мог разбирать разные жизненные отрезки, порою связанные мимолётной единой чертой. Так же мог оказаться среди рассматриваемых писателей и Достоевский, о котором у Мережковского нашлось достаточное количество слов, чтобы Фёдор Михайлович оказался в названии рядом с Толстым. Такое же право могли получить Наполеон и Ницше, не скажи о них Дмитрий немного меньше.

Достоевский примечателен отношением к деньгам. Для него они были бумагой. Если бы не жена, влачить ему жалкое существование. Это не мешало оное всё-таки влачить, скрываясь от кредиторов за пределами России. Не обошёлся Дмитрий без упоминания эшафота и приступов падучей, как наложивших отпечаток на творчество Достоевского моментов. Осталось подумать, в чём Лев и Фёдор имели сходство. Для Мережковского то очевидно — Толстой и Достоевский многим обязаны жёнам, державшим семейным быт крепкой хваткой, не дозволяя пребывающим в мыслях мужьям ощутить полноту тяжести безнадёжного бедственного положения.

Будучи склонным к поиску смысла в деталях, Дмитрий старался отыскать подобное и в отношении произведений являвшихся для него современниками классиков. Казалось бы, нет существенной разницы, какой манеры придерживались писатели, описывая округлости или острые углы, придавая всему признаки больших предметов или низводя каждую вещь к мелочи, позволяя действующим лицам говорить разнообразно или придерживаясь однотипного способа выражения мыслей. Для Мережковского во всём этом есть нечто важное, о чём он спешит поделиться с читателем. «Анна Каренина», «Война и мир», «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание» теряют всякое значение, поскольку Мережковский стремился увидеть в них ему близкое. Ведь было замечено, что Дмитрий при построении повествования в собственном художественном творчестве отталкивается прежде всего от деталей, таким же образом он стремится понять труды прочих писателей. Проще говоря, Дмитрий страдал от буквоедства.

Осталось разобраться с религией. Русская православная церковь оказалась парализованной после воцарения Петра, поставившего себя выше патриарха. Подобное случилось и с Наполеоном, желавшим отождествления с Богом, но боявшегося насмешек подданных. Информация об этом понадобилась Дмитрию, дабы он настроился на волну понимания толстовского Царства Божия. Как случилось, что Лев в воззрениях опустился до нигилизма Базарова из «Отцов и детей»? Он считал нужным утверждать мнение самого Христа, не считавшегося сыном Бога. Христос никогда подобного не говорил! Толстой видит лишь обман жрецов, создавших удобный для них инструмент для влияния на людей, именуемый религией. Потому не стоит удивляться, наблюдая за сравнением философии Толстого и Ницше, имеющих общее понимание, склоняющее их мысленный поток к буддистским представлениям о должном быть.

Всё написанное Мережковским, как он сам постоянно выражается: серединка на половинке. Дмитрию хотелось о чём-то говорить, и он не останавливался.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Анатолий Караваев «Лыткин и река времени» (2017)

Караваев Лыткин и река времени

Река на всём протяжении остаётся рекой. Откуда не взирай на её течение — перемен не увидишь. Художественное произведение, особенно цельное, требует внимания от начала до конца, иначе представая набором невнятных сцен, показанных без начала и не имея определённых целей. Бывает и так, что кое-как начав, автор продолжает тянуть произведение дальше, не имея представлений, зачем это ему понадобилось. Так произведение становится лоскутным, оно лишено смысловой нагрузки и не позволяет плыть по течению сюжета. Приходится жалеть читателя, решившего понять, к чему автор подведёт повествование. В случае Караваева необходимо сказать следующее: пропустив поворот, лучше было вернуться, а не плутать в поисках альтернативного пути.

Идея смешать настоящее с прошлым — допустима в качестве возможного быть. Особенно при объяснении, почему человек в форме сотрудника НКВД исполняет обязанности майора юстиции, когда на календаре 2010 год. То позволено ему за особые заслуги, учитывая стопроцентную раскрываемость. Сыграла значение и родственная связь с верхами. Для оправдания странных особенностей происходящего всё нужное кажется представленным. Перед читателем специалист высокого класса с незначительным расстройством мировосприятия, способный разрешить любую сложную ситуацию.

Такому персонажу надо и дело поручить сложное. Банальное убийство вполне подойдёт, особенно такое, где найдётся место обилию совпадений, будто бы описанное некогда уже происходило, повторяясь снова. Люди с теми же фамилиями жили в прошлом и занимались точно тем же, чем им предстоит скрашивать досуг в отдалённые от них дни другим людям, поразительно на них похожим. Есть о чём поразмышлять и подивиться происходящему. Однако, Караваев именно этот поворот и пропустил, пустив главного героя повествования в дебри прочих занятий.

Вместо расследования убийства, читатель начнёт внимать процессу съёмки кинематографического продукта, будет следить за развитием любовных чувств и послушает о всяких рассуждениях действующих лиц. Вмиг забывается убийство, главный герой выпадает из поля зрения, пока Анатолий станет описывать всё ему угодное, лишь бы отдалиться от сообщённой на первых страницах информации.

Всё нужное сказано. Остаётся дополнить объём текста, подобно Караваеву. Допустимо подумать о жанровой принадлежности произведения. С первого взгляда — типичная беллетристика. Автор посчитал иначе, причислив к фэнтези, к тому же ещё и юмористическому. В том есть смысл, объясняющий странности поведения действующих лиц, но до юмора дело так и не дошло, скорее дав представление об оправдании абсурдности описанных событий. Если допустить существование Лыткина в форме сотрудника НКВД получается, то халатное отношение к исполнению обязанностей — нет. Может дело в невнимательности читателя, чьи глаза закрылись на понимание происходящего, отошедшего от изначально заданной автором линии.

Попытка показать, как в настоящем повторяется прошлое, провалилась. Анатолий решил отразить буквально минувшее, дав ему новую жизнь. Поэтому не приходится удивляться, как в XXI веке оживают события едва ли не столетней давности. Сам Лыткин — воплощение канувших в небытие лет, своим видом и мышлением — сотрудник не полиции, а НКВД. Прочие к нему подтянутся за счёт актёрского мастерства, оказавшиеся в одном месте, словно судьба (в лице автора) решила подшутить над ними.

Найти больше слов не получается. Редко такое случается, когда художественное произведение не пробуждает мыслей и эмоций, хорошо или плохо оно написано. Остаётся винить тот самый поворот, проигнорированный Караваевым. Может оказаться и так, что причина кроется в желании увидеть определённую историю, вместо чего пришлось стать свидетелем рассказа о совершенно другом. Потому и не вышло, к сожалению.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Алексей Цветков «Король утопленников» (2014)

Цветков Король утопленников

Нельзя съесть шляпу, если её нельзя съесть. Если можно, тогда — можно. Пусть и нельзя, достаточно представить шляпу съедобной, съев, будучи полностью уверенным в возможности этого. Шляпа оказывается проглоченной. Была ли она съедобной? Тому уже не следует придавать значения. Ибо ясно было сразу — считать шляпу съедобной, значит серьёзно поверить в реальность абсурда, созданного специально, дабы человек усомнился в себе и допустил совершение невозможного. Только таким образом открываются новые горизонты в понимании действительности. Но вот нужно ли такие горизонты открывать? Смысла от того не прибавится. Возникнуть может крик: а почему бы нет…

Потому и нет, что нет толка от стремления осознать происходящее с человеком, стремящегося представить происходящее с ним далёким от разумного осмысления. Начать следует с игры словами. Порою проговаривая фразу, получаешь нежданное совпадение. Кому-то имя Макар начинает представляться в виде Кармы, иные же в словосочетании «есть все хотят» видят «все есть котят». Писатели, подобные Цветкову, тут же бросаются записывать получившееся наблюдение, будто бы тем сообщая некую поразительную истину. Показав умение восприятия в малом, Алексей увеличивал объём каждого последующего произведения.

Допускается ситуация с муляжами бомб. На страницах сборника предстаёт повествование сомнительного назначения. Это инструкция к применению или некая усмешка над людьми, стремящимися объять необъятное. Одни в порыве злобы вершат безумства, угрожая погубить безвинных, другие не способны им противодействовать, так как распыляют силы, не умея выбрать правильные варианты поведения из тех, за которые после не придётся доставать из подсознания постоянно засыпающую совесть.

А как читателю понравится история про партизан, чьим наказанием станет необходимость преобразиться в дарителей подарков? Не сумев оказать воздействие на главу государства, они подвергнутся ответным мерам, отчего-то направленным на достижение как раз того, за что они прежде ратовали. Коли хотели облагодетельствовать народ — им представляется шанс совершить желаемое. Оказывается, безвозмездно дарить и тем добиваться счастья от одариваемых, тот ещё мазохизм. Проще говорить и добиваться блага, нежели стать тем, кто это благо будет распространять, недоумевая, почему довольных не прибавляется, зато недовольных становится больше прежнего.

Но чаще шляпа оказывается скорее несъедобной, нежели будто бы приятной на вкус. Абсурдизм пахнет с каждым произведением сильнее, побуждая фантазию выворачиваться наизнанку. Не всё тот ценник — произведение искусства, дабы оный возводить в культ. Литература терпит и не такое, поэтому пусть шляпа кажется съедобной. Всё равно вскоре придётся забыть, не вспомнив и о съедобности шляпы.

Начнутся войны с подсознанием, грамотно построенные на отсутствии логики. Ежели допустить продажу реплик картин за реплики денег, то есть копию одного поменять на копию другого, то какой с того будет толк? А если влюбиться в человека из прошлого, когда тот влюблён в человека из прошлого? Или отчего не обвинить в катастрофах музыканта, чьи пасы приводят к новым человеческим жертвам, хотя твёрдых доказательств тому нет и не может существовать?

Размышления над парадоксальностью ситуаций погружают Цветкова глубже, выворачивая уже фантазию вместе с подсознанием, отчего пробуждаются галлюцинации. Пробуждается к жизни «Король утопленников», вроде бы утопший, но всё-таки остающийся среди живых. Этого достаточно, дабы созреть в мыслях до литературного нонсенса. Будет предложено представить ситуацию, согласно которой на Нобелевскую премию выдвинут писателя, писавшего не о том, что допускал переводчик в сюжетах его произведений, создавая собственное о них представление у читателя.

Шляпа вполне съедобна. Можно её жевать, всё равно завтра не дано вспомнить, была ли шляпа вообще.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Джеральд Даррелл «The Fantastic Flying Journey» (1987)

Даррелл The Fantastic Flying Journey

Дома летают: попытался убедить читателя Джеральд. Достаточно хитрого механизма, наполненных воздушной смесью шаров, чтобы совершить кругосветное путешествие. Умудрённый жизнью дедушка Ланселот, гениальный изобретатель, научился с минимальными потерями переносить человеческое жилище на любые угодные ему расстояния. Дабы было веселее, он прихватил за компанию детей родственницы, чему те невероятно обрадовались. Ещё бы! На летающем доме отправится понаблюдать за происходящими на планете процессами. Как тут не крикнуть: Аой! Смельчаки отправляются в полёт, пока не зная, куда их занесёт ветер.

Лучший читатель — верящий твоим словам читатель. Чем он меньше возрастом, тем легче с ним беседовать. Такой поверит во всё, согласившись не только с возможностью передвигаться по воздуху дому о двух этажах, но и не станет придавать значения, наблюдая за общением людей с животными, одинаково хорошо владеющих английским языком, поскольку на оном писал данную историю Даррелл, не задумываясь, почему на разных континентах все звери понятно отвечают на вопросы и делятся собственными переживаниями.

Рассказываемое Джеральдом понятно и без слов, благодаря стараниям иллюстратора Грэма Перси, чьи рисунки дают достаточное представление о происходящем на страницах. Объясняется то просто: есть цель, она должна быть достигнута, начинается преследование, пока не получится к ней приблизиться. На деле окажется, что начиная путешествие, достигнуть цели получится там, откуда дом первоначально взлетел. Получается, погоня оказалась лишённой смысла. Но это не так, ведь читатель узнал многое об окружающем его мире, усвоив на наглядном примере обильное количество всего имеющегося на планете, к чему можно и нужно стремиться прикоснуться взором самостоятельно.

Наивность: скажет взрослый. Юный же читатель, наоборот, придёт в восторг. Нет ничего лучше, нежели встретить свалившегося с неба тебе на голову дедушку, оказавшегося родственником, ещё и предложившего забыть на некоторое время о школе и отправиться путешествовать по миру. Так и начнут странствовать Эмма, Конрад и Иван. Поразившись пустыням Северной Африки, удивятся другому классическому представлению о сём континенте, оказавшись на берегах Замбези, где пасутся слоны и жирафы, а крокодилы позволяют чистить зубы птичкам.

Ожившая энциклопедия — так можно назвать работы Джеральда о летающем доме, положившим начало ряду историй, позволивших Дарреллу рассказывать коротко, зато текст всегда сопровождался обилием рисунков. «The Fantastic Flying Journey» не поразит размером — оставь Джеральд на страницах лишь повествование. Усвоив это, в течение нескольких следующих лет он не станет задумываться о серьёзных литературных изысканиях, сконцентрировавшись на необходимости создавать действительно нужное, позволяя детям приобщаться к понимаю проблем животного мира едва ли не с пелёнок.

Побывает Ланселот с детьми в Австралии, Северной и Южной Америке, окажется в холодных широтах. Всюду с путешественниками охотно станут беседовать местные обитатели, неизменно на английском языке. Понимать человеческую речь окажется способным даже кит, он же согласится катать на спине. Почему бы и нет: задумается читатель. Лучше мир принимать наполненным дружбой видов, а не задумываться о злых намерениях природы, в вековечной борьбе сводящей живые организмы в сражении за право на существование. Даррелл считал вредным потворство естественному процессу, предпочитая распространять представление о необходимости сохранять дружелюбное отношение, лучше которого быть не может.

Без особых переживаний, познавая мир, Ланселот и дети успешно вернутся назад, оставшись довольными от с пользой проведённого времени. Вскоре предстоит совершиться ещё одному приключению. Появится нужда лететь в глубокое прошлое… когда великий земной материк был един.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Николай Карамзин: критика творчества

Так как на сайте trounin.ru имеется значительное количество критических статей о творчестве Николая Карамзина, то данную страницу временно следует считать связующим звеном между ними.

«Деревянная нога» Соломона Гесснера (перевод 1783 года)
«Юлий Цезарь» Вильяма Шекспира (перевод 1786 года)
«Эмилия Галотти» Готхольда Лессинга (перевод 1787 года)
Евгений и Юлия
Граф Гваринос
Письма русского путешественника
Московский журнал. Часть 1. Книжка первая
Московский журнал. Часть 1. Книжка вторая и третья
Бедная Лиза
Наталья, боярская дочь
Стихотворения 1789-92
Сиерра-Морена. Остров Борнгольм
Стихотворения 1793-94
Стихотворения 1795
Прекрасная царевна и счастливый карла. Дремучий лес. София
Юлия
Опытная Соломонова мудрость, или Мысли, выбранные из Экклезиаста
Стихотворения 1796
Стихотворения 1797-1820
Некоторые статьи 1792-97
Историческое похвальное слово Императрице Екатерине II
Переводы 1801
«Творение» Готфрида ван Свитена (перевод 1801 года)
«Роза, или Палаты и хижина» мадам Жанлис (перевод 1802 года)
«Всё на беду» мадам Жанлис (перевод 1802 года)
Пантеон российских авторов
Рыцарь нашего времени
Марфа-посадница, или Покорение Новагорода
Моя исповедь
Некоторые статьи 1802
Переводы 1802. Часть I
Переводы 1802. Часть II
Переводы 1802. Часть III
Переводы 1802. Часть IV
Переводы 1802. Часть V
Переводы 1802. Часть VI
Переводы 1802. Часть VII
Переводы 1803. Часть I
Переводы 1803. Часть II
Переводы 1803. Часть III
Переводы 1803. Часть IV
Статьи политические из Вестника Европы 1802-03
Статьи исторические 1803
«Меланхолия и воображение» мадам Жанлис (перевод 1803 года)
«Девятая филиппика» Демосфена (перевод 1803 года)
Некоторые статьи 1803-18
Записка о древней и новой России
Критические заметки 1786-1826
История государства Российского. Том I
История государства Российского. Том II
История государства Российского. Том III
История государства Российского. Том IV
История государства Российского. Том V
История государства Российского. Том VI
История государства Российского. Том VII
История государства Российского. Том VIII
История государства Российского. Том IX
История государства Российского. Том X
История государства Российского. Том XI
История государства Российского. Том XII

О жизни и творчестве писателя:
— Фаддей Булгарин: «Критический взгляд на Х и XI томы Истории государства Российского»
— Фаддей Булгарин: «Встреча с Карамзиным»
— Андрей Балдин: «Протяжение точки: Литературные путешествия. Карамзин и Пушкин»

Николай Карамзин «История государства Российского. Том XI» (1824)

Карамзин История государства Российского Том XI

Получить уважение народа просто, для этого нужно создать представление о существовании врага. Первым шагом царя Бориса Годунова стало устрашение неведомых противников, должных понять, какую угрозу для их существования представляет Русь. В краткий срок было набрано полумиллионное ополчение, будто бы возымевшее требуемое действие не только на татар, но и на Речь Посполитую и Швецию. А так как угрожать никто и не думал, ополченцев пришлось отпустить по домам. Это первое грамотное решение, дополненное другими важными для страны поступками. Именно Годунов окончательно закрепил Сибирь за Русью. Планируя укрепить государство повсеместно, он стал вмешиваться в пограничные споры, имея интерес в усмирении Дагестана, решил оказать воздействие и на Иверию, на трон которой взошёл мусульманин. Желал искоренить пьянство, строить университеты. Всё обрушилось из-за той самой жадности.

Годунов ничего не жалел. Когда на страну обрушился голод, вызванный неурожаем, вследствие десятинедельных дождей, он открыл закрома и готов был бесплатно раздавать, лишь бы унять народное недовольство. Истинная забота обернулась крахом. Имея желание давать, Борис не находил таких же побуждений у приближённых к нему. Что он давал даром, то перепродавалось, причём значительно дороже. Потому удержаться на троне Годунов не мог, случись некое обстоятельство, способное заставить народ от него отвернуться. Не он первый, кто хотел поступать на благо, делая всё для того, но не таков русский люд, чтобы жить, не стремясь обманывать сам себя.

Положительное отношение Карамзина к Борису наглядно. Предстояло найти причину, послужившую поводом к его печальному концу. Слухи об убийстве им Дмитрия-младшего воплотились в виде Григория Отрепьева, вошедшего в историю под именем Лжедмитрия. Отложив хроники, Николай взялся рассказать, как происходило становление сего человека. В увлекательной форме, подобно историческому роману, читатель оказался окружён представлением Карамзина, где нашлось место всем обстоятельствам, возможно происходивших в действительности. Без всяких сомнений, всего лишь рассказывая собственную точку зрения, Николай дал твёрдое убеждение, будто он сообщил истинные свидетельства. К сожалению, истину узнать не получится, так как были и остаются люди, уверенные, будто Отрепьев — истинный сын Ивана Грозного, либо не Отрепьев, но тот — кто нам теперь известен в качестве пришедшего из польских земель самозванца.

Смерть Годунова загадочна: ему стало плохо и он умер, как раз тогда, когда Лжедмитрий шёл к Москве. Наследовать должен был Фёдор Борисович, специально для того с младых лет воспитываемый. Стать Руси просвещённым государством и укреплять могущество! Вместо чего наступило Смутное время, связанное с вторжением польской шляхты, забывшей о мирном договоре, воспользовавшись возможностью стать под знамя сына Ивана Грозного — того, кому по праву рождения надлежало быть царём.

Как же правил Лжедмитрий? Он вводил порядки, вызывавшие негодование у русских. Не православный, дозволявший полякам безнаказанно совершать бесчинства: он сам вынудил созреть против него заговору. Жизнь самозванца оборвут две пули, выпущенные Шуйским ему в голову. За спиной Лжедмитрия останется Марина Мнишек, такая же наивная, как пришедшие на Русь поляки, поверившие в легенду Григория Отрепьева о царском происхождении. Русь же погружалась во мрак, переполненная от сомнений. Для потомков кажется ясным — воцарился Лжедмитрий. Современникам тех событий так не казалось — они были уверены, что истинный сын Ивана Грозного стал править государством. И быть Дмитрию продолжателем ветви Рюриковичей, сумей он понять чаяния народа, излишне недовольного нравами хоть и своего, но всё-таки пришлого человека.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Николай Карамзин «История государства Российского. Том X» (1824)

Карамзин История государства Российского Том X

Смерть Ивана IV означала облегчение, грозящее неизвестными перспективами, поскольку царствовать начал его сын Фёдор, склонный к душевным болезням. Исторически верным считается думать, что управлял государством Борис Годунов. Карамзин не стал делать между ними различий, предпочтя свести десятый том к описанию самой истории. Станет известно обо всём, имевшем место быть, только не о том, какую роль на то оказал руководитель страны.

Первые годы правления Фёдора перенасыщены событиями. Сперва в состав Руси пожелала войти Иверия (понимаемая нами в качестве части Грузии), опасавшаяся оказаться поглощённой мусульманскими Оттоманской и Персидской империями. После почти на совершение похожего поступка собирались решиться поляки, считавшие допустимым объединить Польшу, Литву и Русь в рамках единого государственного образования, выбрав в качестве правителя московского царя. Такой интерес оправдывался реальной возможностью ослабить турков, добившись в итоге желаемого христианами освобождения Константинополя. Кроме того, поляки готовы были объединиться с Австрией, а то и допустить к такому варианту ещё и присоединение Руси: всё ради того же. Среди планов достижения мира от одних соседей, прочие пограничные страны заключали новые мирные договора, либо готовились к войне.

Особое внимание Карамзин уделил смерти Дмитрия-младшего, якобы случайно умершего в результате самоповреждения. Народная молва объявит виновным в том Годунова, искавшего путь к обретению единоличной власти. Карамзин не станет отрицать, скорее склоняясь к причастности Бориса. Не имея прочих претендентов на трон, Годунов примет власть из рук сестры, ставшей государыней после Фёдора, спустя год уйдя в монастырь.

Интерес у Карамзина к повествованию снова пробуждается, стоило коснуться повеявших на Русь перемен. Например, крестьянам окончательно запретили переходить из поселения в поселение и от владельца к владельцу. Так сформировалось крепостничество, чуть погодя ослабленное — с допущением возможности перехода крестьян в определённые дни.

Знакомясь с периодом правления Фёдора, не видишь предпосылок к грядущему краткому мигу потери государственности. Население вздохнуло, начав забывать о кровавых расправах Ивана Грозного. Не было и серьёзных военных противостояний, кроме пятилетней войны со Швецией, слабо интересовавшей Карамзина. Скромность ли Фёдора сыграла в том определяющее значение, в тексте «Истории государства Российского» не сообщается. Политика происходила сама по себе, как и многое на Руси, где каждый житель всегда оказывался наедине со своими проблемами, до того терпимыми, пока их не бралось решать государство, ломая и без того плохо выстроенный быт. Минимальное вмешательство в дела внешние и внутренние — отличительная особенность царствования Фёдора, к оным интерес скорее всего не испытывавшего вовсе.

Хотелось видеть более подробное описание роли государя, к чему Карамзин всегда прежде стремился. Показывая историю, Николай исходил непосредственно от личности правителя. Десятый том ещё и потому является исключительным, так как понимание строится за счёт восприятия Руси извне. Впервые страна показывалась не согласно происходящим в ней событиям, а сугубо по отношению к ней соседних государств. Может показаться, что настал тот момент, когда требовалось вторгнуться на Русь и забрать требуемые земли. Но получилось иное — слабость политики Руси пришлась на точно такую же слабость у политических оппонентов, вследствие чего Фёдор безболезненно правил, либо правил Борис Годунов: то и другое не имеет существенного значения.

Остаётся разобраться, почему царская власть перешла к жене Фёдора — Ирине Годуновой. На Руси запустились процессы. приблизившие её к скорому пришествию Смутного времени. Тому поспособствует сама природа, обозначив гнев божий, наслав непогоду и случившиеся из-за этого многолетние неурожаи. Карамзин ещё успеет показать, насколько в действительности незначительным было провидение и какую роль сыграла обыкновенная жадность.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Екатерина II Великая «Обманщик», «Обольщённый» (1785)

Екатерина II Обманщик

Насыщенные на творчество восьмидесятые годы проходили под необходимостью переосмысления творческих порывов. В Екатерине боролись три желания: самоутвердиться для будущих поколений за счёт работы над историческими сюжетами, дать правильное воспитание внукам и позволить подданным осознать, насколько она наблюдательна. Всё это удаётся понять, знакомясь с оставленным ею литературным наследием. Если кто продолжает сомневаться, что правитель должен быть открытым, то Екатерина ему наглядный пример, чья жизнь лучше понимается и дозволяет не так много домыслов, благодаря как раз оставленным для анализа произведениям. Безусловно, царица могла создать определённый образ, неизменно его придерживаясь. Как бы это не предполагалось, истинных мыслей всё равно никому знать не дано, кроме самого человека, порою находящегося в том же неведении, касательно приходящих к нему дум.

Среди комедий Екатерины есть две пьесы, написанные в один год и схожие названиями. Они насыщены значительно большим числом отрицательных черт творчества, нежели другие её работы. Разбираться с их содержанием удаётся при очень внимательном чтении, но не получится выяснить, почему всё именно так случилось, к чему требовалось подойти. Подобную характеристику допустимо давать едва ли не всем произведениям Екатерины. Лучше единожды сказать с твёрдой уверенностью, чем вызывать скуку, ухудшая восприятие дошедшего до нас наследия.

Понятны возмущения читателя. Не критику судить о труде писателя. Тут применимо то самое: кесарю — кесарево. Сама Екатерина нанесла предупредительный удар по критикам, которых в Российской Империи просто не могло быть, не думай человек пострадать за пренебрежительное отношение к государю. Ситуация была представлена на уровне рассуждения «лекарь — им лечимый». Вполне ясно, какие обязанности выполняет лекарь, что обязывается соблюдать им лечимый. В действительности часто оказывается наоборот, человек навязывает собственное мнение, заставляя ему подчиниться ответственное за оказание помощи лицо, тем самым поворачивая ситуацию с ног на голову. Именно на это содержатся намёки в комедии «Обманщик».

Хорошо, тогда почему бы критику не говорить писателю, что он желает видеть в создаваемом им творчестве? Получается следующее, произведение писателя предназначается для определённых нужд людей, специально к нему прикасающихся, стремясь ощутить некий эффект. Допустим, принимаясь за комедию — человек намерен развеять грусть, берясь за драму — найти на страницах ответ на возникшие у него проблемы. Читатель может выбирать соответствующие предпочтениям темы, дополняя созданную в его воображении картину мира новыми фактами. Затруднение всегда будет одно — писатель пишет согласно имеющимся у него способностям. Соответственно, разобраться в том, насколько писатель грамотно реализует свои умения — есть задача критика.

Практически доказано, долгая жизнь суждена произведениям, затрагивающим разные темы и заставляющим читателя размышлять над прочитанным. Случаются редкие исключения, связанные с различными фактами. Порою бывает и так, что произведения обязаны вниманием за счёт некогда отзывавшихся о них людей, что чаще всего нигде не фиксируется. И важно видеть, как интерес читателя мало влияет на способность произведений оставаться в памяти следующих поколений. Достаточно вспомнить некоторые популярные произведения прежних веков, увидев, как сменившиеся интересы общества хоронят литературные достижения предков, становящихся невостребованными.

Своеобразная печать недоступности лежит и на произведениях Екатерины. Отчего-то не желает потомок всерьёз приниматься за чтение ею написанного — о чём приходится сожалеть. Если не как драматург, то в качестве детского писателя она должна была состояться. Может когда-нибудь, опираясь на сказанные тут слова, произойдёт переосмысление важности наследия царицы. Писала она для детей от чистого сердца.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Екатерина II Великая «Федул с детьми» (1786-91)

Екатерина II Федул с детьми

О чём не грешно, о том говорить позволительно. А если отчего-то покраснеют уши, то будет простительно. Всякое случается, может народиться пятнадцать детей. И что с ними делать? Разве один отец управится с оравой сей? Хлебнёт он горя, ежели не перестанет грустить, да знает он, как ему дальше жить. Решается затруднение — жена нужна для того, он серьёзно задумается, думая, согласится роль матери семейства принять кто. А как же дети — они согласятся? Им самим пора с родительским гнездом расстаться. Решение не требуется, его не существует, Екатерина на радостях пишет, сюжет её почти не волнует.

Не спешат дети замуж идти, не спешат невест себе найти. Им приятнее гурьбою издеваться над отцом, ночью ли скажут остроту иль днём. На внимание пришлых им безразлично, ибо малы, словно пред ветром приняли они роль скалы. Сдувайте пылинки, и только! Иного не дано. Истины сей оперы сие есть зерно. Чем сильнее ветер задует, сметая преграды, тому, принявшие роль скалы, скорее окажутся рады. Красота потому возникает, что пестует ветер скалу, неподвластную ему одному. Но попробуй сей ветер подступить к скале, возбуждая волн течение, тогда и произойдёт неуступчивого камня крушение. До такого поворота сюжет не дойдёт, Екатерина, смеясь пишет, не допуская забот.

Строгие с собою наедине и строгие по адресу отца, дети Федула не допустят его до венца. Негоже породившему пятнадцать детей, проведшему с ними множество дней, вдруг показать слабость перед природным естеством, семейные ценности забыть, обернувшись котом. Он так и скажет: без жены, что без кошки. Видимо, дома беспорядок — рассыпаны крошки. И сколько бы не было детей рядом с ним, он постоянно за лаской женской гоним. Как бы не кричала и не потрясала кулаками, без усов она бы была или с усами, слонялась без дела или ловила мышей, всяко лучше не одному, когда можно быть с ней.

Проблемы отца выходят вперёд, жизнь детей мимо идёт. Они способные, ребятам сим без затруднений жить, да от отца не желают они уходить. Пленяют взор, полны чудесных помышлений, оставаясь источником всех упомянутых в действии прений. Играют, поют, танцуют, веселятся, не желая с волей родителя просто так соглашаться. Их много, им полагается дружбою крепкою направлять отца размышления, забывшего, что существуют отличные от его мнения. Гораздо лучше пошире улыбнуться и заново решение объявить. Детям останется в танце сопротивление забыть.

И будет свадьба. Как ей не бывать? Выбор отца одобрять или не одобрять? Не абы кого — молодую жену! Уж не почуял ли родитель весну? Едва ли не ровня детям, хоть и вдова. Разве такая семейству нужна? Колесо противоречий снова станет крутиться, позволяя сомнениям в выборе родителя укрепиться. Спрашивается — к чему всё на сцене шло? Остаётся думать, обыграла Екатерина кое-что. Неспроста затеяла она подобный сюжет, обличила кого-то, кого уже нет. Осталась опера, и более не о чем судить, примем сказанное во строках, остальное — забыть.

Придётся действие смягчить, детям без воли родителя вскоре предстоит жить. Старшая дочь, славная красою, испытает, как пленять собою. То ей противно, не готова исполнять новую роль, ей стыдно другим поведать о том душевную боль. С неё Екатерина начнёт и ею закончит сказанное о Федуле и детях его, хватило зрителю перечисленного ею всего. На сцене был фарс — актёры с ума сходили, но никуда не денешься, лишь бы царице угодили.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Екатерина II Великая «Храбрый и смелый витязь Ахридеич» (1788)

Екатерина II Храбрый и смелый витязь Ахридеич

Легко и просто — без натуг, ожили на сцене сказки вдруг. Тут смелый сын царя, ушедший на поиски, себя не щадя. Отправился спасать сестриц, осиротев без милых сердцу лиц. Ему даны сапоги-самоходы, откроет шляпа-невидимка закрытые проходы, скатерть-хлебосолка голод утолит, у Яги-бабы он в избушке погостит. Сразится со змеем о двенадцати головах, на чём не завершится список забав. Покорятся лешие, морские чудища подчинятся, останется счастливым браком сочетаться. Опера Екатерины об этом всём, царицы склонности к подобным сказочным сюжетам учтём.

Государство ладно живёт, бед не зная, потому о проблемах возможных забывая. Не сами, значит проблемы создадут другие, показав проказы, обычно от пустоты души злые. Зачем похищены принцессы? Кому понадобилось украсть сих прекрасный дочерей? Чьих рук то дело, кому воздать за авторство таких затей? Отправится царевич отыскать, в честь отца его Ахридеичем предлагается звать. Никому не дано встать на заданном провидением пути, положенному полагается сейчас произойти. О том известно с давних лет, пройдёт царевич по дороге, которой нет. Повстречает преграды, о которых все должны были знать, иначе благоволение судьбы трудно будет понять.

С пустыми руками, ибо не полагалось принцу ничего, найдёт вскоре он требуемое ему всё. Но то не требовалось, ведь не дано поступь Ахридеича остановить, обязан представленный на сцене герой победить. Потому и дружен с ним каждый персонаж, встреченный им, не убить они стремятся, подружиться желают с ним. Обречены злодеи страдать, должные послужить на славу чужую, только никто не знает — на славу какую. Ключ от тайны в окончании оперы хранится, догадливый сможет понять, к чему клонила Екатерина-царица.

Дабы решить затруднения, сестриц освободить, о собственном счастье нужно забыть. Это так, чего не заметно, коли не принимать во внимание, кому обязаны действующие лица за перенесённые ими страдания. Царь-девица всему голова, как бы то не казалось, в её руках личность, чьё значение для истории серым кардинальством раньше называлось. Кому из них отдать приоритет, голова бы о том не болела. Важно видеть, что не обычная девица раскинула сети, а королева. Созданный Екатериной механизм сюжета, прекрасно раскроет зрителю это. Не для того царевич сестёр спасал, он невольной игрушкой в руках интриганов стал.

Впрочем, не будем стараться понять все детали. Не детали важны, если не знали. Красочное действие, поставленный на сцене балет, жить сказке Екатерины множество лет. Да годы прошли, забылось былое, не поймёшь теперь — почему отношение у потомков такое. От чистого сердца сказка рассказана, даже в стихах, но никто о ней не знает: обратилась во прах. Здесь всё то, что детям надо показать, чтобы плоды воспитания потом достойные пожать. Проснётся воображение, даст пищу для размышлений, иначе не проснётся в подрастающем ребёнке гений.

Любила внуков Екатерина, о том позволяет думать о подвигах Ахридеича сия картина. Пусть отошла царица от принципов воспитания, показав ложь и немного страдания, без чего в сказках не обойтись никак: искал сестёр не простак. Столкнуться пришлось с враждою за предметы, спорщикам которые не принадлежали, со стражами, что не понимали, для чего порученное им охраняли. Только змей пострадал, дружить не умея, пришлось рубить и прижигать ему головы, не жалея. И под занавес дано торжество, врагами не остался никто. Задумано так, подстроены события, пусть абсурдные, зато приятные зритель совершил открытия.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 156 157 158 159 160 356